Глава 25
Ответил Фокадан не сразу, честь быть посредником в такой ситуации немалая, но с отчётливым душком. Будь он частным лицом, волею Судьбы оказавшимся в Империи, пожалуй и отказался бы. Ныне он консул и прежде всего должен учитывать интересы Конфедерации, а ещё – ИРА и подопечных ему ирландцев.
Лейф успел-таки вызвать немало спортсменов-приятелей, и ныне кельты зарабатывают, подвизаясь до должностях тренеров в спортивных клубах и персональных инструкторов. Много ли, мало ли… а почти полторы сотни человек, решивших попытать счастья в далёкой и экзотической Московии
[198], и не желающие покидать оную. Заработки-то какие! А что революция… пфе, не ирландцев ей пугать, тем паче из Конфедерации!
Рядовые кельты имеют право так думать, а вот он – нет. Это его люди и их безопасность напрямую зависит от того влияния, которое Фокадан сможет взять в это неспокойное время.
А ещё жизненно необходима информация. Очень может быть, что от неё будет зависеть не только политика Конфедерации, но и само выживание кельтской диаспоры в Российской Империи.
– Конфедерация кровно заинтересована в существовании сильной России. Страны, способной выстоять против всей Европы, если понадобится. Пусть не победить, но выстоять, отбиться, защитить своё, – медленно ответил попаданец, – таковы наши геополитические интересы. Посему на посредничество согласен, в надежде на мирное урегулирование конфликта.
Ротмистр облегчённо выдохнул и далее переговоры пошли быстрее. Обговорив детали, расстались, условившись встретиться к вечеру.
– Посредником приглашают, – коротко доложил Алекс изнывающему от беспокойства послу, едва зайдя внутрь, – согласился.
– Рискованно, – задумчиво протянул тот, – посредника, а тем паче посла, не убивают в нормальных условиях, но что ныне творится в России, нормальным назвать нельзя. Да и англичане от своего не отступятся, затаившиеся агенты в Петербурге у них есть, тут и гадать не надо.
– Знаю, Джеймс, а что делать-то? Отсиживаться в посольстве в такое время нельзя. Английские же агенты опасны, но в бытие посредником есть свои плюсы – авось да под приглядом буду с обеих сторон. Друг за другом станут следить, как бы чего со мной не вышло.
– Хм, – выразил сомнение Лонгстрит, но спорить не стал. Решение Фокадана пусть и спорное с точки зрения личной безопасности, но вот для посольства КША оно выгодно.
Доложив собравшимся посольским суть переговоров и многократно повторив диалог, Алекс раскланялся.
– Я мыться и спать, господа. Понимаю, что воды у нас немного, но нужно предстать перед зрителями этаким франтом, ни к чему им знать наши трудности. Подозреваю, что ночка предстоит весёлая, а я ещё от путешествия не отошёл.
* * *
Владимир Петрович Орлов-Давыдов не тянул на роль лидера, но судя по всему, не слишком-то это понимал. Один из богатейших вельмож, прекрасно образован, меценат и благотворитель, но вот мощной харизмы и прочих лидерских качеств не наблюдалось.
Откровенно говоря, знамени недоставало ещё и ума. Прекрасное образование и уверенность в своих силах отчасти подменяли его, но в критической ситуации стало заметно, что ум его не слишком-то велик, а образование пусть и энциклопедическое, но достаточно поверхностное.
– Интересно, – подумал Фокадан, – будто один к одному людей подбирали. На кого из вельможных противников Романовых не взглянешь, всё пустые люди. Богатые, знатные… ан пустышки. Что Орлов-Давыдов, что Юсупов, что прочие.
У Романовых, как ни крути, контингент поприличней подобрался. Не каждый из них прямо-таки ярый сторонник монархии как таковой, или Дома Романовых. Всё больше искренние патриоты из тех, кто хорошо понимает древнее китайское проклятье «Чтоб ты жил во времена перемен». Другое дело, патриоты густо перемешаны с идиотами, а беда Романовых в том, что они до сих пор не сподобились отделить агнцев от козлищ
[199]. То ли не решаются тронуть застоявшееся болото, опасаясь ухудшения ситуации, то ли воли не хватает.
Ох, вынырнет ещё из этого болота русский Бонапарт…
– Рад видеть вас, генерал, – доброжелательно сказал Орлов-Давыдов, когда они встретились в Зимнем.
– Я тоже рад видеть, что вы живы, – серьёзно сказал попаданец, – хотя обстоятельства меня не радуют.
– Меня тоже, – откровенно говоря, – тоном заговорщика отозвался Владимир Петрович, чуточку наклонившись вперёд для достоверности, – не буду лгать, разговоры я вёл, ровно как и большинство дворян Российской Империи. Но от разговоров до дела дистанция огромна. А уж когда всё свершилось и меня неожиданно назначили на роль одного из руководителей Революции, то и вовсе. Пришлось взять на себя обязанности, нисколько мне не подходящие, дабы загнать разгорающийся хаос в хоть какие-то рамки.
Граф лгал и знал, что его собеседник о том знает… Зачем, вопрос даже не стоял, многослойные интриги чуть ли не главное развлечение придворных. Понятно, что это какой-то сигнал – то ли приглашение к сотрудничеству, то ли желание откреститься от убийства Александра и Наследника. Или что-то нехорошее должно произойти в ближайшем будущем?
Бог весть… Понять такое может либо придворный большого ранга, либо дипломат, хорошо знающий Орлова-Давыдова. Фокадан никогда не претендовал не всезнание, так что мысленно отложил информацию в глубины памяти, дабы потом разобрать вместе с Лонгстритом.
Покивав откровением мятежного сановника с откровенно скептическим видом, Алекс перешёл к делу:
– Понимаю, граф. Вдаваться в подробности происходящего нет времени. Требуется остановить ненужное кровопролитие и сесть за стол переговоров, пока события не зашли слишком далеко.
Прямое нежелание Фокадана во внимание не приняли, Орлов-Давыдов ещё с полчаса распинался, пытаясь донести до консула свою точку зрения на происходящее. Время от времени солисту помогал хор в лице многочисленных безликих помощников и адъютантов.
Разговор откровенно походил на плохо отрежиссированный спектакль колхозной самодеятельности, актёры которого небесталанны, но вот пьющий режиссёр, поставленный по-родственному председателем, ниже всякой критики. Партии исполнялись недурно, но накладки со временем и диалогам случались подчас забавные.
