– Силён, – покачал головой попаданец.
– Пластун, – пожал плечами поручик, – мы не только таиться умеем, да глотки резать, но и… другое.
Сказав это, протянул письмо от Бакланова, с условленными пометками для Фокадана.
– Доверенное лицо, значит. Да ещё и родич? – Остро глянул Алекс, – резонно. Время ныне такое, что сослуживцы предают сплошь и рядом, а вот родня, да у казаков… ясно. Что же такого произойти должно, что даже в письме сказать нельзя или просто на встречу пригласить?
– Сейчас на кону слишком многое стоит, за Яковом Петровичем следит столько глаз, что страшно делается. Каждой твари по паре… вычислили почти всех и скоро возьмём, но пока рисковать нельзя.
Всем своим видом Фокадан показал, что внимательно слушает, и собеседник не разочаровал.
– Скобелев ныне к Афганистану подходит и все уже убедились, что Индийский Поход не миф. Англичане в ближайшее время должны активизироваться и взять наконец окрестности Петербурга в свои руки, закрепившись здесь. Месяц-другой и поздно для них может быть. Россию они ненавидят, но Индия им дороже.
– Так… Петербург они могут удержать, только если в Индии всё спокойно. Значит, заговоры. Кого?
– Вас, Бакланов и Хлудова.
– Я в первой тройке? – Приятно удивился Алекс, чуточку ёрничая.
– Такова полученная информация, – подтвердил казак, – подробностей не знаю, уж извините.
– Черняев?
– Не знаю толком, но… – поручик усмехнулся чуточку грустно, – похоже, что Михаил Григорьевич больше озабочен королевским венцом, нежели судьбой России. Германские княжества, коими он фактически владеет, да популярность у немцев после получения многими из них жизненного пространства на Балканах, позволяют начать свою игру. Воевать против англичан будет точно, вот только мы не уверены, что за Россию, а не свою мечту.
– Скорее всего, опасаетесь напрасно, – задумался попаданец, Михаила Григорьевича я знаю. Хотя… короля играет свита, а его офицеры слишком крепко привязаны ныне к германским землям полученными поместьями. А германцы, в свою очередь, привязаны к полученным на Балканах… М-да, вот уж клубочек завязывается, куда там Гордиеву узлу.
– Поберечься бы вам, сэр Фокадан, – просительно сказал поручик.
– Поберечься… – попаданец прокручивал ситуации, в которых его могут убить и с ужасом убеждался, что если за дело возьмутся всерьёз, то прикончат. Если уж по какой-то причине его в тройку ввели, то англы смогут поднатужиться и найти, к примеру, телегу с взрывчаткой. Или снайпера, или… Слишком много вариантов.
– Поберечься не получается, – с тоской сказал он наконец, – как ни крути, а только в отдалённом поместье под охраной батальона, иначе никак. Да и то под большим вопросом. Во вражеском тылу безопасней. Хм… если бы не дочь…
– Дочь без вас как раз трогать не будут, – медленно сказал пластун, – слишком сильная волна негодования поднялась тогда. Да не только у нас, но и по всему миру. Даже в самой Великобритании многие возмущены. Прямых доказательств английских действий не нашлось, но разумные люди прекрасно понимают, что фении могут и ответить, начав действовать такими же методами. Пока они излишне рьяных военных, да одиозных политиков уничтожают, не трогая их близких, но ситуация на грани, это всем ясно.
– Даже так? Пожалуй, соглашусь – инстинкт самосохранения у англов есть. То есть пока дочь со мной, её могут… зацепить, а специально за ней охотится не будут.
– Не должны. Если только какие спящие агенты активизируются, до каких информация о прекращении охоты не дошла. Охранников с полдюжины ей оставить на всякий случай, да и хватит. А сами…
– А сам я по вражеским тылам прогуляюсь, – Распрямился попаданец, чувствуя облегчение. Вроде бы повод самый дурацкий – возможность повевать за страну, которая вроде как и не совсем твоя… но родная. Поди ж ты, появилась возможность снова встать в строй и радости… Адреналиновый наркоман с патриотическим уклоном? А… какая разница!
– Ирландцев своих соберу и русских иностранцев, да погуляем в Прибалтике, – с радостной улыбкой поведал казаку Фокадан.
* * *
Авантюру попаданца поддержали в верхах. Русские не желали больше терпеть иностранцев на русской службе, потому как лоббирование интересов исторической Родины в Романовские времена являлись скорее нормой для всевозможных кондотьеров. Да и расти в чинах проще, когда значительная часть претендентов на оные выбита из игры, не без этого.
Технически можно организовать отряды союзников в России и раньше, но Хлудов тогда воспротивился.
– В разгар Гражданской войны отряды иностранцев по Руси бегать будут? Вы что, бунта крестьянского хотите? Каждому не объяснишь, что это вернейшие союзники, когда по народу слух прошёл, будто «немцы предали». Немцев и иностранцев отстояли с трудом, да не всех – жертв немало-с…
К настоящему времени новости дошли до самых отдалённых крестьянских общин и кто есть кто в Гражданской войне, известно даже детям. На слуху имена полководцев как своих, так и чужих, даже лубки
[286] печатаются.
Есть и Вожди калибром поменьше. Предводители казацких шаек, в коих редко имелся хоть один природный казак. Крестьянские старцы
[287] с их специфическим пониманием справедливости, заключающейся обычно в уничтожении дармоедов в лице дворян, а нередко и священнослужителей. Командиры дворянских отрядов, защищающие близких от остервенелой черни, заодно пытающиеся защитить свои исконные права запарывать до смерти быдло и пользовать смазливых пейзанок без негативных для себя последствий.
Поговорка каждой твари по паре к этой ситуации подходила как нельзя лучше. Вождей, пророков, партий, всевозможных движений и бог знает чего в Российской Республике (которую чаще называли Русской) как блох на захудалой дворовой собаке. И все они пытаются выяснять отношения между собой, с внутренними врагами, пока армия и ополченцы сражаются с врагом внешним.
Ох и будет работы армии и спецслужбам после Гражданской… Сперва зачистить особо буйных, потом вылавливать отличившихся. Интересные предстоят времена.
* * *
– После войны буду просить гражданства Конфедерации, – шаблонно ответил стоящий навытяжку доброволец из русских дворян, глядя на Фокадана глазами больной собаки. Спрашивать, чем ему не нравится новая Россия, попаданец не стал, зарёкся уже.
Дворяне из тех, кто потерял слишком многое после Революции, в большинстве своём уже покинули страну или отсиживаются по именьям, выжидая конца боевых действий. Кроме особо обиженных, разумеется, те присоединились к британским отрядам, командуя всё больше не соотечественниками, а отрядами сипаев, а то и вовсе – негров.
