Наш род никогда не славился завидным богатством, и восполнить столь колоссальные потери до новой зимы папенька вряд ли бы успел. Поэтому грустно признавать, но отчасти подлый поступок Рензела спас графство Адье. Но какой ценой…
Я взяла сложенное пополам письмо, что осталось лежать возле подушки, и посмотрела на него при свете дня. Ничего не изменилось. Все тот же аккуратный почерк папеньки, наша семейная печать в уголке и мольбы сберечь его любимую «дочурку – Цессу». А еще сделать ее счастливой. Я устало опустила руку с письмом на грудь и почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Ох, папенька…
В дверь постучали.
– Леди Цессара, вы пропустили завтрак, – поклонился дворецкий. – Его высочество просил не тревожить вас до обеда. Изволите пройти в столовую или приказать принести кушанье в комнату?
– Благодарю, мистер Арвел. Принесите обед мне в комнату. И пришлите служанку.
– Слушаюсь, леди Цессара.
Он отвесил низкий поклон и прежде, чем я скрылась в своих покоях, поинтересовался:
– Какую служанку изволите видеть?
– Марьку, – тут же откликнулась я, и вспомнила, что совсем забыла побеседовать с Рензелом о судьбе Ниссы. – Вы не говорили с принцем о Ниссе?
– Нет, леди Цессара. Вы хотели сами обсудить этот вопрос, и я следую вашей воле.
Хм… Раз так.
– Спасибо, мистер Арвел, – улыбнулась я. – Вы очень любезны.
– А вы очень добры, – он в третий раз отвесил поклон, а я вернулась в комнату ждать обед и Марьку.
И все-таки, почему принц отдал мне папенькино письмо? Попытка мной манипулировать? Или не хочет, чтобы я грустила?
Я тряхнула головой и, схватив щетку со стола, принялась расчесывать волосы, а то слишком сильно они спутались. Марька точно повыдергивает. А я не в том настроении, чтобы терпеть боль. Еще сорвусь ненароком. И руки полезно чем-нибудь занять, чтобы голова остыла, и на душе стало чуточку спокойнее.
А вот Арвелу стоит отдать должное. Он молодец, тонко чувствует потребности господ. Даже вчера, когда принц приказал проводить меня в покои, дворецкий держался на расстоянии, давая иллюзию, будто я одна. Но на поворотах в коридорах я все-таки замечала его силуэт и затылком чувствовала присутствие, пусть и ненавязчивое. А сейчас он вовсе позволил остаться в своих покоях, хотя тут скорее Рензел предоставил мне выбор. Арвел – человек подневольный и решать самостоятельно не может. Но сколько бы принц ни пытался казаться любезным, я все равно его не прощу. Он воспользовался папенькой и меня обманул, так что не заслуживает моего доверия. И второго шанса тоже не заслуживает.
Будь принц чист сердцем и душой, я бы еще послушалась Астарию. Пошла бы навстречу. Но принц поступил со мной слишком подло – купил. Еще не соизволил посвататься лично, а просто прислал письмо и потребовал, точно какое-то… имущество. Вещь! И обращается он со мной как с несмышленой девицей. И шутки у него злые. И отношение легкомысленное. И… И жить я хочу! Так что нет. Никакой принцу пощады. Но как его заставить от меня отказаться?
«Вы мне подходите», – вспомнились слова Рензела, и я презрительно фыркнула.
Подумаешь, заметил столь тонкие отличия у меня и Марьки… Будто впечатление произвел. Да я лучше кобыле под хвост загляну, чем внемлю его речам. Небось, просто угадал или успел разглядеть меня в саду, а за ужином напел, будто на балу меня заметил. Пыль в глаза бросил. И не подходим мы друг другу. Совсем-совсем. Точка.
В дверь робко постучались, а я швырнула щетку на стол и пошла открывать. Марька вошла после щуплой женщины с подносом, одетой в черное платье, белый передник и чепчик. Комната мгновенно наполнилась ароматом блюд, а я тяжело сглотнула, когда рот наполнился слюной. И только служанка покинула мои покои, я тут же набросилась на первое – свекольный суп. А Марьку усадила за стол напротив, вручила ей сладкий пирожок, что лежал возле чашки с жасминовым чаем, и приказала рассказывать.
– Ой, госпожа! – мигом защебетала Марька. Ей только дай волю развязать язык. – Я думала, будет хуже, но тут все такие обходительные, участливые. Мистер Арвел строгий, конечно, но очень вежливый. А экономка!.. В поместье господина Адье нас бранили почем зря, а тут за дело и по делу. А комнаты какие! Госпожа! Просторные! Не то, что конура у…
Я вздохнула. Да, Марьку легко подкупить. Хотя стоит ли ее осуждать? Все-таки я видела комнаты слуг в папенькином доме. Там, правда, негде развернуться.
– Общая уборная большая-большая, и умывальник в каждой комнате есть. А кормят-то нас как! Госпожа! Кормят! Как на убой!
Богиня… Какая же она шумная, и глаза засверкали‚ точно бриллианты, стоило ей заговорить о еде.
– Марька, – прервала я душеизлияния служанки о том, какая замечательная и добрая здесь кухарка. Ничуть не хуже, чем в папенькином поместье. Даже лучше. – Что-нибудь странное заметила?
Блеск в ее глазах погас, и служанка вмиг посерьезнела, отчего показалась мне гораздо взрослее и строже. Я даже поймала себя на мысли, будто смотрю в зеркало. Только платье у Марьки убогое – серое, скучное, хоть и чистое. Материал грубый, я бы такое ни за что не надела.
Служанка проглотила кусочек пирожка, нахмурила темные брови и, чуть подумав, ответила:
– Бродить по замку нельзя. Мне разрешили бывать только в гостевом крыле, на большой кухне или к вам подниматься. А на улицу выходить можно, но строго запретили приближаться к восточной, северной и особенно западной части замка.
Понятно. Значит, Нисса не обманула, и Марьке разрешили бывать только там, где располагали гостей. Стоило вчера поголодать, чтобы сейчас удостовериться в искренности второй служанки. Теперь я точно знаю – с ней можно иметь дело. И как бы ни хотелось отказаться от этой затеи‚ но с принцем поговорить придется, раз я планировала заполучить Ниссу.
– Арвел объяснил, почему запретил тебе ходить по замку?
– Нет, а я не решилась спросить, – пожала плечами Марька. – Он сразу предупредил, что не любит вопросы, и все, что мне нужно знать – сам расскажет.
– Вот как… Хм.
– Еще он велел отчитываться перед ним или мистером Лоррихом.
Ага, а вот и королевского слугу припомнили.
– Например?
Она опять пожала плечами.
– Мистер Арвел сказал, что замок – не поместье графа, и тут все серьезнее. Если что необычное случается, тут же ему докладывать.
– Правильно, – кивнула я и отхлебнула остывший чай. – И мне докладывай. Обо всем необычном, странном, особенно то, что услышишь… Слухи, Марька! И шальные языки. Поняла? От них зависит наше будущее.
Глаза Марьки загорелись энтузиазмом.
– А то! Госпожа! Можете на меня положиться!
– Тише ты…
Я поморщилась от ее звонкого голоса и покосилась на дверь, где стояли стражники. А потом в награду отдала свой бокал, чтобы Марька запила сухомятку чаем. Она быстро запихнула в рот остатки пирожка и осушила бокал.
