Но дождём и не пахло. Солнце лениво поднималось по чистому небу, разогревая утренний воздух. Скоро оно встанет в зенит, немилосердно обжигая весь остров, и было бы хорошо весь день проваляться в тени, восстанавливая силы, но нам придётся идти через душный и негостеприимный лес.
Мы перевалили через очередной холм. Я почему-то вспомнил, как ехал примерно здесь же в комфортабельном туристическом автобусе, где работал кондиционер и показывали сериал про Серкана Болата на маленьком телевизоре, который меня страшно раздражал. Теперь я был готов залпом посмотреть все сезоны, лишь бы меня вернули обратно. Я помнил, как мы петляли тут по разбитым дорогам, потому что всю дорогу пялился в окно, и точно видел здесь мелкие ручьи и речушки, стекающие со склонов, а значит, до них можно дойти и пешком. Главное, знать, куда идти.
— Шон, давай туда, — я тронул ирландца за плечо, показывая на спуск с холма, уходящий в сторону.
Так получится, что мы свернём на север, и перестанем отдаляться от плантации, но чутьё говорило мне, что нам нужно петлять зайцами, а не ломиться бульдозером.
— Ага, — согласился Шон.
Спуск был не слишком крутым, и идти стало гораздо легче. Правда, нам всё равно приходилось обходить густые буреломы и заросли, но это было не так муторно и напряжно.
— Масса Шон, стой! — воскликнул Муванга вдруг, и мы остановились.
Лиана, висевшая прямо перед лицом Шона, внезапно приподнялась, оказавшись тёмно-зелёной змеёй. Мы замерли. Шон медленно отстранился, пережидая, пока змея сама уберётся с нашего пути.
— Спасибо, — процедил Шон, когда змея уползла куда-то в листву.
Муванга улыбнулся, но Шон уже снова шагал вперёд, теперь внимательно приглядываясь к каждой ветке и лиане, которые могли оказаться змеёй, хвостом ягуара, ядовитым насекомым или ещё какой-нибудь местной гадостью. Меня вдруг пробрала дрожь от осознания, что мы в любой момент могли на кого-нибудь наступить босыми ногами и подохнуть в мучениях. Не факт, что нам бы повезло так же, как Себадуку. Я постарался отогнать эту мысль куда-нибудь подальше, но она настырно маячила на краю сознания, и я пошёл чуть медленнее, вглядываясь, куда ступаю я, и куда ступает Обонга.
Впереди чуть пахнуло свежестью. Послышалось тихое журчание, и я понял, что мы, наконец, вышли к воде. Небольшой ручеёк струился меж камней и корней, петляя, будто беглец, но я был рад и этому. Мы синхронно, не сговариваясь, рухнули у воды, лакая её, как животные. Жизнь определённо налаживалась.
Глава 15
Мы вдоволь напились, заполняя пустые желудки водой, немного отдохнули на берегу под убаюкивающее журчание ручья. Я смог даже чуть-чуть помыться ниже по течению, ежась и морщась от ледяной воды. Жить сразу стало веселее. Конечно, до русской бани с прохладным пивом не дотягивает, но и холодный ручей изрядно поднял мне настроение.
Хотелось ещё сбрить отросшую вшивую бороду и спутанную шевелюру, чтобы окончательно почувствовать себя человеком, но сделать это пока было нечем. Не говоря уже о том, чтобы переодеться.
— Вдоль ручья нужно идти, — сказал я, когда привал затянулся настолько, что Муванга начал засыпать, сидя на корточках у воды.
— Туда, — Шон ткнул пальцем вдоль течения, а потом в обратную сторону. — Или туда?
Я покрутил головой, пытаясь предположить, где может прятаться поселение беглых. Никаких подсказок я не увидел, что с одной стороны, что с другой находились самые обыкновенные джунгли. Выбирать наугад мне как-то не хотелось.
— Эй, Обонга! — сказал я.
Негр сидел с полуприкрытыми глазами, привалившись боком к узловатому деревцу, и отдыхал. На обращение он никак не отреагировал, и мне пришлось подойти.
— Обонга! — я тронул его за плечо, и тот вздрогнул, открывая глаза, будто стряхивая остатки сна.
— Чего? — хрипло буркнул он.
— Рассказывай. Где на острове беглые прячутся, — сказал я.
Негр лениво похлопал глазами, глядя на меня, как на дурака.
— Моя не знай, — сказал он. — Не тут.
— Дай-ка я ему втащу, живо вспомнит, — Шон встал, похрустывая костяшками, и попытался оттеснить меня, но я ему не позволил.
Хотя втащить негритосу и правда очень хотелось. Если получится, что я зря всю дорогу пёр его на себе, то мне будет очень неприятно и обидно. Но тот шкурой почувствовал угрозу и поспешил исправиться.
— Масса, не надо! Моя знай, где они, не знай, где мы! — затараторил он.
Муванга что-то сказал ему на своём, и Обонга ответил ему куда грубее, чем нам с Шоном.
— На дерево залезь, обезьяна, — процедил Шон. — Живо поймёшь.
Ну да, учитывая, что добрую половину пройденного пути Обонга висел на моём плече, неудивительно, что он не знает. Я и сам был готов признать, что мы заблудились в лесу. Я помнил, что в лесу человек не идёт по прямой, а идёт по дуге из-за разницы в ширине шагов и отсутствия ориентира. Да и нам постоянно приходилось что-то обходить, так что пропетляли мы знатно, и я даже не был уверен, что мы сможем выйти обратно к плантации, возникни у нас такое желание. Никто туда, конечно, не собирался, но всё равно.
— Моя не мочь дерево! — простонал Обонга, пытаясь избежать возможной оплеухи.
Я почувствовал, что мы с Шоном сейчас как хороший и плохой полицейский.
— А если переспросить? — сказал Шон, демонстративно поглаживая кулак.
— Да он оттуда свалится тут же. Но идея хорошая, — встал на защиту я.
Шон повернулся ко мне.
— Свалится — поделом. Они, — он поочерёдно указал на обоих черномазых. — На шею тебе сели и ноги свесили. Ты, московит, парень хороший, но добрый чересчур.
В чём-то он, пожалуй, был прав, гуманизм двадцать первого века до сих пор давал о себе знать. И к реалиям семнадцатого века он совершенно точно не подходил. В итоге я отступился. Шон был прав, моя излишняя забота и в самом деле могла перерасти в то, что моей добротой начнут бессовестно пользоваться, а этого допускать было нельзя.
— Лады, — сказал я. — Лезьте, кто хочет.
Неподалёку как раз высилось деревце, достаточно пологое и крепкое, чтобы по нему можно было легко забраться наверх, выше всех остальных крон.
Чёрные братья переглянулись, коротко поспорили на своём языке. Муванга, тяжело вздохнув, положил мушкет и побрёл к дереву. Я даже не сомневался, что так и произойдёт. Мушкет я взял себе.
— А чего это он полез? — спросил Шон. — Чего не ты?
Обонга потупился.
— Слабый... Рана болит... — ответил негр. — Муванга мне сказать, где мы, я сказать, куда идти...
Мне вдруг стало неуютно здесь находиться, несмотря на то, что в целом-то ничего не поменялось. Всё так же журчал ручей, шелестела листва, орали где-то в глубине джунглей обезьяны и птицы. Я пытался наблюдать, как Муванга, неловко обхватив древесный ствол обеими руками, пытается взобраться наверх, но не находил себе места. Будто какое-то нехорошее предчувствие свербило на краю сознания.
