Разлили, выпили. Я начал чувствовать, как выпитый ром давит на клапан, но подозревал, что могу упасть, если встану.
— Клянусь, не хотел вас подслушивать! — поднял обе руки Рябой, показывая нам заскорузлые ладони. — Но я краем уха услышал ваш тост за добычу!
Я вмиг насторожился, пытаясь стряхнуть опьянение.
— У нас есть неплохое предложение! — улыбаясь, будто кот, объевшийся сметаны, произнёс Рябой Жак, и я чётко уловил гнилой душок, исходящий от его слов.
Глава 31
Буканьер обвёл нас всех мутным взглядом и спросил снова.
— Ну как, готовы выслушать? Эмильен? — произнёс Жак.
Эмильен посмотрел на меня, будто безмолвно обращался за помощью, и я хлопнул ладонью по столу, привлекая всеобщее внимание.
— Сегодня... Никаких дел, — произнёс я. — Сегодня... Пьём. Дела завтра...
Не хватало ещё влезть по пьяной лавочке в какой-нибудь блудняк, который нам же потом и расхлёбывать. Меня не покидало ощущение, что Рябой хочет вписать нас в какую-то авантюру, о которой мы потом пожалеем.
— Это правильный подход, — с серьёзным видом произнёс Рябой. — Завтра так завтра.
Он посмотрел на улицу, где солнце потихоньку опускалось на крыши.
— Эмильен! Говорят, на Тортуге твою зазнобу видали! — переменил тему Жак.
Эмильен побледнел и сжал кулаки.
— Ни слова больше, — просипел он. — И без тебя знаю.
— Что? Ладно, ладно, не кипятись! — засмеялся Жак, и вслед за ним с понимающим видом рассмеялись и остальные буканьеры.
Шон молча разлил ром по кружкам, и протянул одну Эмильену. Тот выпил не глядя, без всякого тоста и подготовки, залпом осушив кружку.
— Сбежала, да? — хмыкнул Шон.
Эмильен шумно выдохнул, раздувая ноздри, как бешеный бык, но тут же взял себя в руки.
— Да. С моими деньгами, — хрипло ответил он.
— Да! И с молоденьким португальцем! — хохотнул Жак.
Меня это вывело из себя. Я ударил кулаком по столу. Посуда жалобно звякнула, официантка что-то пискнула за моей спиной, но я не слушал.
— Тебя же попросили, ни слова больше! — прорычал я, тяжёлым взглядом уставившись в переносицу Рябого.
Перед глазами всё немного плыло, но я старался держаться прямо и уверенно. Повисла тишина.
— Андре, успокойся, — сказал Эмильен. — Всё в порядке.
Я посмотрел на него, потом снова уставился на Рябого, обвёл тем же тяжёлым взглядом всю его компанию. Буканьеры хмуро смотрели на меня в ответ, и я почувствовал, как повисло в воздухе напряжение, грозящее в любой момент взорваться поножовщиной или перестрелкой.
— Ладно, — я миролюбиво поднял руки. — Раз ты так говоришь...
— Давайте-ка лучше выпьем ещё, — произнёс Шон.
Он схватил последнюю бутылку со стола, вылил остатки в кружку. Хватило только на одну. Заказали ещё. Пользуясь моментом, я отлучился до ближайших кустов. В корчме уже никого не осталось, кроме нас, местные давно разбежались, не желая попасть под горячую руку, да и хозяин поглядывал с опаской. Негры давно спали, уткнувшись лицом в стол, Феб грыз косточку, найденную где-то тут, в соломенном полу. Возвращаясь с улицы, я услышал обрывок разговора.
— ...лучше не злить. Он московит, — тихо сказал Шон так, будто моё происхождение на что-то влияло.
Но буканьеры понимающе закивали и протянули что-то невнятно-согласное. Похоже, стереотипы о русских гораздо старше, чем я предполагал. Я подкрался к Шону и тихонько хлопнул его по плечу. Тот заметно вздрогнул.
— О, нам ещё принесли! — улыбнулся я.
Я уселся за стол, поднял кружку, а потом проснулся в каких-то кустах.
Голова трещала по швам, во рту словно образовалась пустыня Гоби. Я силился оторвать голову от земли, но не мог, земля тянула меня обратно, словно магнит. Сил хватило только на то, чтобы перевернуться набок и тихонько застонать. Память словно почикали ножницами, аккуратно вырезав всё, что происходило вечером.
Такого жестокого похмелья я не испытывал очень давно. Меня трясло и знобило, пустой желудок отторгал даже мысли о еде, а мою распухшую морду не узнала бы даже родная мать. Я дал себе обещание больше не пить столько, но что-то мне подсказывало, что это обещание будет нарушено.
Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, я сумел подняться и обнаружил себя в кустах неподалёку от перекрёстка. Солнце взошло в зенит, выходит, я проспал до полудня, а то и дольше. На улице моих спутников нигде не было видно, только немногочисленные прохожие с опаской косились на меня, и я побрёл к таверне, изо всех сил стараясь ступать осторожно и мягко, чтобы не растрясти гудящую голову.
Возле одного из домов я увидел коновязь, а рядом с ней — корыто, заполненное водой. Пить хотелось неимоверно, и я, не обращая внимания на прохожих и их перешёптывания, опустился на колени рядом с корытом и принялся жадно пить прямо из него. Мне мгновенно полегчало, будто в корыте была не колодезная вода, а эликсир жизни.
С новыми силами я отправился дальше к корчме. Там я увидел за столом понурых Эмильена и Шона, с тоскливым видом ковыряющих что-то в своих тарелках. Негры по-прежнему спали прямо на столе. Буканьеров и Рябого Жака не было видно, и я подумал, что так даже лучше.
Меня заметили, немного оживились, Шон помахал мне здоровой рукой. Я помахал в ответ и неторопливо заковылял к ним. Эмильен сидел бледный и уставший, Шон, опухший после пьянки, казался ещё страшнее.
— Вы как? — сипло спросил я, усаживаясь на лавку.
Вчерашняя девица подошла ко мне, мило улыбаясь.
— Чего изволите, месье? — произнесла она, и я недоверчиво покосился на неё.
— Ничего, спасибо, — протянул я, чувствуя, что сейчас всё, что я съем, тут же полезет обратно.
Девушка улыбнулась ещё раз и удалилась к другому столу.
— Ты где пропадал? С ней? — ухмыльнулся Шон.
— Что? Нет! — воскликнул я, снова пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Стало страшно.
— Да ладно тебе, не отпирайся, — хохотнул ирландец.
— Да я не помню ничего, — признался я. — Как эти, с рябым, подсели, так и всё. Память как отшибло. Где они, кстати?
— А пёс его знает, ночью ушли куда-то, — хмыкнул Эмильен. — Пусть катятся хоть на все четыре стороны.
Я толкнул спящего Мувангу в бок. Негр простонал что-то невнятное, и я усмехнулся. Если мне так хреново, то им, наверное, ещё хуже.
— Что вчера было вообще? — спросил я.
— Ты на столе плясал, — сообщил Шон. — Чушь всякую нёс.
— Какую чушь?.. — похолодел я.
— Да я что ли по-вашему разумею? Песни свои какие-то горланил, с Арно чуть не подрался. Подпевать его заставлял, — сказал Шон.
