Я уронил лицо на руки. Было одновременно и смешно, и стыдно. Ладно хоть я не выболтал ничего такого, за что меня можно было бы спалить на костре.
— Больше не пью, — выдавил я.
— Ага, все мы так говорили, — хохотнул Эмильен.
— А ещё мы пропили все деньги, — походя сообщил Шон.
— Все? — переспросил я, не веря своим ушам.
— Вообще все, — подтвердил Эмильен.
Я вздохнул, соображая, где теперь можно достать денег. Желательно, в кратчайшие сроки, быстро и безболезненно.
— Ружья-то хоть не пропили? — спросил я.
— Ружья? Какие ружья?
— Ты что! Нет, конечно! — в один голос ответили они.
Стало чуть спокойнее. В конце концов, мы можем настрелять живности и продать её здесь же, или морякам на побережье. Деньги за это мы выручим невеликие, но хоть какие-то. Я почувствовал, что смогу даже что-нибудь поесть, и заглянул в тарелку, в которой по-прежнему ковырялся Эмильен.
— У нас теперь даже на жратву денег нет? — спросил я.
— Ты вчера эту деваху на руках носил, попроси так. Не откажет, небось, кавалеру-то своему, — осклабился Шон.
Я покосился на девицу, отвернулся обратно к столу. Видимо, здешний ром способен абсолютно отбить мозги. Напрочь.
— Кого ещё я на руках носил? — буркнул я.
— Только её. Обещал её увезти отсюда в Тче-лья-бинск, — по слогам произнёс Шон.
Из моей груди сам собой вырвался тяжёлый вздох. И почему Челябинск? Там сейчас, наверное, только дикие башкиры кочуют. Но жрать всё равно хотелось, и я подозвал девушку, смотревшую на меня влюблёнными глазами.
— Милая, есть у вас чего-нибудь перекусить? — тихо произнёс я, стараясь не пересекаться с ней взглядом.
— Да, месье! — улыбнулась она и начала быстро перечислять всё, чем могла меня угостить. Я пропустил мимо ушей большую часть списка.
— Яйца куриные? Яиц пожарьте, будьте любезны, — сказал я.
Девица кивнула и удалилась на кухню, а ко мне зачем-то подошёл хозяин корчмы, проводив её пристальным взглядом.
— Месье! Люсилль с вами никуда не поедет! — заявил он.
От его скрипучего голоса голова разболелась снова, и я просто пожал плечами.
— Вы вскружили ей голову своими россказнями! — продолжил корчмарь.
Я поднял на него тяжёлый, как моё похмелье, взгляд.
— А ты кто такой? — произнёс я.
— Люсилль — моя племянница, и она выйдет замуж за достойного господина, а не за какого-то... Гм... Буканьера! — выпалил трактирщик.
— Вы что-то имеете против честных буканьеров, месье Гобер? — раздался сзади голос Рябого Жака, который ввалился в корчму вместе со своей компанией.
Глава 32
С появлением Рябого трактирщик потупился, проблеял что-то невнятное и поспешил удалиться, а буканьеры уселись за наш стол. По ним было заметно, что они тоже страдают от похмелья, но не так сильно, как мы.
— Так и знал, что найду вас здесь, — произнёс Жак.
— Ага, куда мы денемся, — вместо приветствия буркнул Эмильен.
Люсилль принесла мне жареные яйца прямо в сковороде, ложку и кусок хлеба, по дороге столкнувшись с дядей, который тут же зыркнул на меня волком.
— Не берите в голову, месье, мой дядя просто за меня переживает, — шепнула она мне, выставляя завтрак на стол.
— Ага. Благодарю вас, мадемуазель, — учтиво произнёс я.
Я взял ложку, поковырялся в тарелке, понимая, что перехотел есть, и в меня сейчас ничего не полезет, потом отщипнул немного хлеба, неохотно пожевал. Настроение было поганым, как и состояние, и я даже затруднялся вспомнить, когда в последний раз испытывал похожие чувства. Но я знал, что яичницу лучше есть, пока она не остыла, и принялся через силу запихивать её в себя.
— Неплохо вчера покутили, да? — хохотнул Рябой.
Я хотел иронично хмыкнуть, но вместо этого поперхнулся, и Шону пришлось похлопать меня по спине. От каждого хлопка в голове расцветал фейерверк, а съеденная яичница подкатывала обратно к горлу, и я жестом попросил его остановиться. Иначе я рисковал выплеснуть содержимое желудка на стол, а мне этого очень не хотелось.
— Если так пить, то никакого здоровья не хватит, — буркнул я, когда наконец откашлялся.
— Ну так что? Дело есть. На миллион дублонов, — понизил голос Рябой.
— Ой ли, — недоверчиво протянул Шон.
Эмильен демонстративно зевнул, прикрывая рот широкой ладонью.
— Ну ладно, не на миллион, — согласился Жак. — Но всё равно деньги немалые!
— Рассказывай, — сказал я.
— Нам тут птичка напела, — он обернулся по сторонам, глядя, не подслушивает ли кто-то их разговор. — Испанцы на днях из Сан-Фелипе попрут в Сантьяго-де-Кабальерос груз оружия. Мушкеты, порох там.
Эмильен присвистнул от удивления, мы с Шоном переглянулись.
— И на кой тебе испанские мушкеты? — спросил Шон.
— А на них уже есть покупатель, — развёл руками Жак.
— Так там с таким грузом, наверное, целый полк охраны будет, — хмыкнул я. — Куда нам, немощным.
Рябой торжествующе улыбнулся и постучал пальцем по столешнице.
— Так в том и дело, что нет! — воскликнул он. — Десяток, максимум!
— Сказки рассказываешь, — сказал я.
— Ей богу, клянусь! — Рябой Жак даже наклонился ко мне, чтобы выглядеть убедительнее, но я только почуял, как у него воняет изо рта.
— Нет, это и правда походит на сказки, — поддержал меня Шон. — Мушкеты ладно, но порох? Без охраны? Скажи ещё, обратно золото без охраны повезут.
— Ну нет, такого не слышал, — признался Жак.
— Какая наша доля? — прямо спросил я.
— Что? — опешил Рябой.
Я выдохнул и потёр опухшие глаза, пытаясь собраться с мыслями. Предложение буканьера по-прежнему отдавало тухлятинкой.
— Сколько мы получим? — спросил я.
— Гм... Вас трое всего, так что, пусть будет тридцать процентов от добычи, — сказал Жак.
Было немного удивительно слышать о процентах от неотёсанного рябого бандита, но больше меня задела предложенная доля. С другой стороны, считать деньги здесь умели все без исключения.
— Ты, верно, ослеп от вчерашнего рома? Нас пятеро, — сказал я. — И меньше, чем на шестьдесят процентов, я не соглашусь.
— А эти... — Жак кивнул в сторону спящих негров.
— Тоже с нами, тоже в доле, — быстро сказал я. — Они не слуги и не рабы.
— Блажь, — подал голос чернявый буканьер с серьгой в ухе, кажется, Робер.
