Негры вытаскивали из амбаров и сараев жратву, рядом с кузницей развели большой костёр, на который уже поставили котёл. Теперь, когда первоначальное безумие битвы прошло, негры радостно пели о славной победе и о далёком потерянном доме, в который мечтали вернуться. Вокруг костра подскакивали в воинственных плясках самые удалые из негров, чёрные тени метались вокруг, отскакивая от мерцающего пламени. Один из них бил в импровизированный барабан, сделанный из ведра, но ритм, который он отбивал, глухо отвечал сердцебиению каждого из танцующих и отзывался во мне где-то в глубине души, в её самой древней, первобытной части. Словно бы сейчас вершилась таинственная мистерия, захватывающая каждого, и участника, и случайного наблюдателя.
Пляски негров буквально излучали кровожадность, как литания кхорнита, ода винтовке, речь диктатора на трибуне. Ниггеры потрясали оружием в воздухе, со свистом рассекали воздух взмахами, утробно рычали, кричали, пели. Воздух был наэлектризован до предела. Я завороженно смотрел на происходящее, борясь с желанием присоединиться к безумной пляске.
Наконец мне удалось стряхнуть наваждение и я поднялся обратно на крыльцо. Муванга и Обонга тоже во все глаза наблюдали за соплеменниками, и я видел в них подавленное желание присоединиться.
— Вы смелые воины, — произнёс я. — Ступайте к ним.
Во всяком случае, они не струсили под огнём. Для этого тоже необходима смелость.
— Спасибо, вождь! — улыбнулся Муванга.
Обонга молча склонил голову, и они оба отправились к костру, потрясая мушкетами. Муванга завопил что-то на своём языке, несколько негров поддержали его одобрительными воплями. Я уселся на крыльцо, провожая их взглядом.
Скрипнула дверь, я обернулся. На крыльцо вышел Шон, обмотанный какими-то шёлковыми тканями на манер индийского сари, прямо поверх рубахи и штанов. Он покосился на пляшущих негров и протянул мне початую бутылку рома.
— Будешь? — спросил он.
— Давай, — я не стал отказываться и основательно приложился к бутылке.
— Господь всемогущий, ну и дикари... — тихо протянул ирландец.
Я пожал плечами, притопывая ногой в ритм барабана.
— И эти тоже там? А я-то думал, из них получится человеков сделать, — хмыкнул он.
— Как добыча? — сменил тему я.
— Лучше, чем я ожидал, — оживился ирландец. — Там на втором этаже даже тайничок с золотом нашёлся.
— Превосходно, — улыбнулся я. — За Рябым приглядывай.
— Само собой, — кивнул Шон.
Какое-то время мы посидели молча, потягивая ром прямо из бутылки. Начинало светать, и я наблюдал, как за горной грядой на востоке поднимается солнце, а тени ползут по склону, отступая назад, в долины и распадки. Я широко зевнул, понимая, что не спал всю ночь, и не посплю ещё довольно долго.
— Пора уходить, — сказал я.
Мы поднялись и зашли обратно в дом. Я равнодушно скользнул взглядом по груде добычи, в которой виднелись и женские платья, и резные табуретки, и даже посеребрённый ночной горшок. На мой взгляд, это была груда хлама, а не добыча.
Я громко свистнул, созывая всех. Бедолага Жорж поморщился и застонал от резкого звука. Робер и Эмильен спустились с лестницы, грохоча сапогами, поддатый Рябой вышел с кухни, на ходу дожёвывая какую-то булку.
— Вы какого-то дерьма набрали, месье, — произнёс я, отпинывая ночной горшок от остальной добычи.
Горшок жалобно звякнул и покатился прочь.
— Продадим! В Сен-Мишель утащим и продадим! — с горящими глазами выпалил Рябой.
Я поднял с пола батистовый платочек с вышитыми инициалами владельца, рассмотрел и бросил обратно.
— Потащишь на своём горбу, так? — хмыкнул я.
— Вон, там ниггеров полно! — Рябой указал на дверь.
— Ну, попробуй теперь их заставь, — пожал я плечами.
Жак нахмурился и потупился, понимая, что не заставит. Никто бы не заставил.
— Пора уходить, мы же опаздываем на рандеву с испанцами, — сказал я. — Берём только самое ценное из добычи, деньги, золото, оружие. Оставляем всё, что не жалко бросить.
— Всё жалко бросать. Столько добра... — протянул Робер.
Я нагнулся к куче и вытащил оттуда тяжёлый палаш в украшенных ножнах. Меч приятно оттягивал руку, и я освободил его из ножен. Выходил он туго, будто его нечасто оттуда вынимали, но металл поблёскивал, и ни единого пятнышка ржавчины я не увидел, а когда проверил остроту, то тут же сунул пораненный палец в рот. Палаш был острым, как бритва.
— Я возьму это. Больше мне ничего не надо, — сказал я. — Берите что хотите и сколько хотите, мне плевать.
Глава 38
Покинуть плантацию удалось ещё очень нескоро. Буканьеры долго делили добычу и выбирали, что взять с собой, а что бросить, и в итоге мы вышли сильно позже рассвета, навьюченные, словно мулы. Испуганных и уставших женщин освободили из чулана и отпустили, усадьбу подожгли.
На плантации ещё оставалось несколько негров, которые, как оказалось, ждали меня. Среди них я увидел Себадуку и нескольких его соплеменников. Они поглядывали на меня искоса, тихо перешёптывались между собой, будто стеснялись заговорить. Их было шестеро.
Я остановился рядом с ними, жестом показал всем подождать.
— Хотели чего-то? — спросил я, обводя смущённых ниггеров пристальным взглядом.
— Да-да, масса! Вождь! Наша хотеть с тобой! Много добыча! — произнёс один из негров.
Себадуку что-то радостно защёлкал и засвистел, будто доказывал всем, что оказался прав, не забывая демонстрировать укушенную руку.
— Как твоё имя? — спросил я у говорившего ниггера.
— Моя звать Адула, масса, — сказал он.
Я снова скользнул взглядом по ним, машинально отмечая их истощённость, страшные кровавые язвы на ногах, оставшиеся от цепей, заострившиеся черты лица. Большой пользы от них не будет, тем более от диких негров, которые даже и говорить-то толком не могут, но и лишний ствол нам бы не помешал. Я в задумчивости почесал выбритый подбородок.
Негры приняли этот жест за отказ, Себадуку и ещё двое рухнули на колени, лицом в пыль, Адула тоже чуть присел, выставляя руки в жесте бессловесной мольбы. Буканьеры за моей спиной тихо засмеялись от такого зрелища.
— Встаньте, — поморщился я. — Мои люди ни перед кем не должны падать на колени.
— Андре, их откармливать надо, — подал голос Рябой. — Зачем тебе ещё ниггеры?
Воодушевлённые негры начали подниматься.
— Вы готовы назвать меня своим вождём, так? — спросил я.
— Да, бели вождь! — сказали одновременно несколько негритосов.
— Тогда слушайте мой приказ. Идите в горы, — я указал рукой на восток. — Приведите себя в порядок, откормитесь. Выучите язык белых людей, чтобы каждый мог говорить. Возьмите здесь мушкеты, порох и пули, чтобы каждый умел ими пользоваться.
