Хотелось ударить, разбить его мерзкую харю в кровь, стереть эту ухмылку с его лица, но я держал себя в руках.
— Он глуховат немного, — улыбнулся Тристан. — Ты ему громче скажи.
Я скользнул к Шарлю, выхватывая нож из-за пояса, и упёр лезвие ему в печень, чуть надавливая на кожу, чтобы выступила пара капель крови, не больше, и приблизил лицо к его уху.
— Я тебя разделаю, как свинью, Шарль, вспорю брюхо от глотки до яиц, а потом повешу на твоих же кишках, — холодно прошептал я. — Не знаю, будешь ли ты в этому моменту ещё жив.
Шарль замер на мгновение, а потом кинулся наземь, спешно подбирая перевязь и шпагу. Он протянул их мне, я сунул нож в ножны, перевязь закинул на плечо, а шпагу взял в руки, осматривая блестящий металл, бритвенно острый и по-прежнему опасный. Шпага была отличной, упругой, лёгкой, почти невесомой, но мой палаш мне нравился гораздо больше.
— Молодец, Шарль, — улыбнулся я. — Ступай.
Тот затравленно посмотрел на меня, развернулся и поспешил прочь.
— Тут явно не всё, но и хрен с ним, — сказал я, покачивая шпагой де Валя в воздухе. — Бывайте, ихтиандры.
Я развернулся, затылком чувствуя их злые обжигающие взгляды, и неторопливо пошёл к своим, закинув шпагу на плечо, будто обычную палку. Галька хрустела под ногами, перевязь с трофейными пистолями, богато украшенными, приятно оттягивала плечо. Я посмотрел на корабль, на который из шлюпки сейчас поднимали мешки с порохом, и наконец-то сумел разобрать его название. Шхуна называлась «Орион», и я хохотнул про себя, назвав его чокопаем. Жаль, что эту шутку в ближайшие триста лет никто не поймёт.
— Дай взглянуть хоть? — жадно, с горящим взором, произнёс Робер, протягивая руки к шпаге, когда я подошёл к своим.
Не говоря ни слова, я протянул ему шпагу рукоятью вперёд, и мы пошли прочь отсюда.
— Ети его в душу, толедская сталь! — восхищённо пробормотал Робер. — Вот, посмотри!
Он указал пальцем на клеймо, выбитое на клинке возле самой рукояти, изображающее букву «Т» на щитке под короной, а потом согнул шпагу так, что я подумал, что он решил сломать её пополам. Но шпага только согнулась в дугу, а потом выпрямилась, как ни в чём не бывало.
— Даже не подделка! Добрый клинок, — улыбнулся он.
Его глаза горели, француз мне откровенно завидовал, но ни капли злого умысла я в этой зависти не увидел. Только чистый восторг и восхищение прекрасным образцом оружейного мастерства. Шпага и впрямь была отличной.
— Понравился? Дарю, — легко произнёс я. — Мне мой больше нравится.
Робер поперхнулся, протягивая мне шпагу обратно. Похоже, я только что без всяких сожалений расстался с аналогом Ламборгини в мире холодного оружия.
— Я... Нет, я не могу такой подарок принять, — покачал головой Робер. — Это твой трофей, твой клинок.
— Не хочешь в подарок? Тогда давай меняться. Я тебе этот клинок, а ты меня научишь всему, что знаешь про фехтование, — пожал плечами я, даже и не думая принимать шпагу обратно.
Робер замолчал, словно раздумывая, возможен ли вообще такой обмен.
— Соглашайся, — хмыкнул Шон. — Он всё равно не передумает уже. А то ещё и толедскую шпагу выбросит. Я его знаю.
— Клянусь, я научу тебя всему, — произнёс Робер, торжественным жестом поднимая шпагу де Валя. — А то ты и впрямь палаш держал, как кочергу...
Я рассмеялся, шутливо замахнулся на него открытой ладонью, он рассмеялся тоже. Шон выхватил пистолет у меня из перевязи, покрутил в руках.
— Хорош... Итальянский, что ли... — протянул он.
На деревянной рукояти были нанесены узоры из листьев, они же были вытравлены и на металлических частях, так что вид у пистолета был шикарный, больше подходящий музейному экспонату, а не боевому оружию.
— Из пистолета стрелять я умею, так что не подарю, — хохотнул я. — А вот этот держи, пригодится.
Я протянул ему один из моих старых пистолетов, простой, но надёжный. Шон хитро прищурился, улыбнулся, но ничего не сказал. Перевязь я перебросил через плечо, и пистоли надёжно в ней держались, в то же время их можно было быстро и легко выхватывать. Я потренировался на ходу, и получалось это быстрее, чем вытаскивать пистолет из-за пояса.
— А вы чего насобирать успели? — спросил я.
— Да разве с этих солдат насобираешь чего? — хмыкнул Шон, возвращая мне итальянский пистоль. — Так, мелочь одна. На виски хватит, и то хорошо.
В подробности вдаваться я не стал. Шон был прав, с обычных солдат много не насобирать, да и не так уж нам было нужно шариться по карманам мертвецов, когда за пазухой у Шона грелся кошель с золотом, которого нам должно хватить надолго. По крайней мере, я так рассчитывал.
Глава 49
Через лес мы вышли к дороге, благо, луна давала достаточно света, чтобы можно было свободно идти, не боясь оступиться или свалиться куда-нибудь. Сейчас нужно было выбираться обратно на французскую сторону, снова переходя через длинную горную гряду Кордильера-Сентраль, пересекающую весь остров. В первую дорогу нас вёл Рябой, теперь, когда Рябого не стало, я надеялся, что нас выведет Эмильен, оставшийся самым опытным буканьером среди нас всех.
Дорога шла вдоль берега, скрытого за лесом, мы прошли по ней несколько десятков метров, как мне стало вдруг неуютно находиться на открытом пространстве. По этой дороге убегали побитые испанцы, и по этой же дороге они отправятся мстить, а мы были здесь, как на ладони.
— Давайте-ка ближе к лесу отойдём, — произнёс я, и мы сошли на обочину, под защиту деревьев, готовые в любой момент нырнуть внутрь, чтобы укрыться за кустами.
— Может это... Добычу поделим? — подал голос Жорж.
Похоже, вид золотых луидоров его не на шутку возбудил, и буканьер никак не мог забыть звон монет. Я бы не удивился, если бы он тайком заначил несколько, когда собирал, но обыскивать француза не хотелось. Мало того, что это было бы оскорблением, так и за укрытую долю добычи его бы следовало убить на месте, а нас и так осталось меньше, чем в начале пути.
— Сдурел? Выбраться надо сперва, — одёрнул его Робер.
— Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке, — философски заметил я.
Я и сам порой мог рискнуть собственной шкурой ради какой-то выгоды, но заниматься дележом добычи здесь и сейчас, в ночном лесу, кишащем испанцами, было попросту глупо. Да и зачем делить добычу сейчас, когда, может, далеко не все сумеют выбраться обратно на французскую сторону.
— Выберемся — нажрусь, — произнёс Шон, озвучивая общие мысли. — Ей богу, нажрусь как скотина.
Я бы, пожалуй, тоже не отказался. Предсмертный хрип Обонги так и преследовал меня, и я надеялся хотя бы попробовать залить это алкоголем. Я догадывался, что это не поможет, но попробовать стоило.
— Тем же путём пойдём? — спросил Эмильен. — Или вдоль побережья?
