Сочувствия в глазах Доркас хватило бы на троих.
— Не страшно, — выдавила Деми. — Во мне могут быть другие искры. Алая Эллада полна магии, ведь так?
Вопрос повис в воздухе, пока Доркас не поспешила с ней согласиться.
— Верно. Есть ведь не только воины, но и колдуны… Кто знает, вдруг ты носитель силы стихии, как я — земли?
В молчании они добрались до пайдейи. Не слишком довольный порученной ему «ролью няньки» Никиас тенью следовал за ней с Доркас. Настроение разговаривать или любоваться величественным Акрополем или росписью на стенах пайдейи, у Деми иссякло. Она шла, глядя прямо перед собой, погруженная в свои мысли.
Едва перешагнув порог комнаты, что служила Кассандре чем-то вроде кабинета, выпалила:
— Как вы испытываете тех, кто не проявил себя в Гефестейоне? Как понимаете, какая в ком божественная искра?
— Чаще всего просто наблюдаю, — спокойно отозвалась Кассандра. Она сидела за украшенным рельефными узорами столом, изучая самый настоящий папирусный свиток и золотым стилусом делая пометки в лежащем перед ней полиптихе. — Дар рано или поздно заявляет о себе. Однако бывают и особые случаи. Когда я не могу распознать суть божественного благословения, но чувствую его в человеке, даю ему эликсир Цирцеи. Он связывает человека с его колдовской силой, заставляя почувствовать, проявить собственный дар.
— Вы можете дать этот эликсир мне?
— Что же, нам не повредит еще одна Искра. Даже если она окажется Искрой Гекаты.
Чтобы понять, что таилось за этим «даже если», пришлось расплести клубок памяти. Первая нить: Геката — богиня мрака и колдовства. Вторая — противница Гелиоса-солнца и Гемеры-дня. Третья — сторонница Ареса, противника Зевса.
Вот оно.
— Вы готовы принять в свои ряды человека, в чьих жилах — божественные искры ваших врагов?
Никиас и Кассандра заговорили одновременно, и оба, не колеблясь, сказали «да».
— Не происхождение определяет человека. И не божественная печать, — тихо произнес Никиас.
Деми задержала на нем взгляд. Даже Доркас казалась удивленной его словами.
Ждать пришлось недолго. Отлучившись из комнаты, Кассандра вернулась с миниатюрным фиалом[1] уже пару минут спустя. Деми заворожено смотрела на густую мерцающую жидкость серебристого оттенка. Помедлила лишь мгновение, чтобы откупорить пробковую крышку и выпить эликсир Цирцеи до дна. Нахлынуло странное чувство… не пустоты, но странного расщепления, словно душа рвалась на части — как тканевое полотно, что тянули в разные стороны десятки рук. Кассандра предупреждала, что ощущения могут оказаться неприятными, потому Деми, плотно смежив веки, терпеливо пережидала приступ тошноты.
А потом осторожно приоткрыла глаза.
Никиас все понял по ее лицу.
— Ну что, великая колдунья, и какой стихией ты умеешь управлять? Что, всеми четырьмя? — Он наклонился к самому ее уху, прошептал издевательски: — А как насчет стихии разрушения? Разрушаешь та мастерски, и притом в мировых масштабах.
Ей бы гордо вздернуть подбородок, однако на это нужна не только дерзость… но и вера в саму себя. А внутренний резерв Деми оказался пуст. Черпать из него было нечего.
— Что там? — прошептала Доркас.
— Ничего, — стеклянным голосом сказала она, пытаясь избавиться от горечи, порожденной словами Никиаса. — Темнота. Тьма без конца и края.
Доркас покусала губы. Казалось, она старательно пытается подобрать слова, которые могли бы успокоить Деми. Но растерянность на ее лице говорила о том, что в утешениях она не сильна.
— Ты сама сказала, Алая Эллада полна магии… Ты не какая-нибудь там смертная, ты — первая женщина, созданная Гефестом по велению Зевса. Может, ты как Кассандра или Ариадна? Ведь их дары — не от богов. Их источник — магия самой Эллады.
— Ты не понимаешь. То, что ни эликсир, ни тренировки в Гефестейоне не показали ничего, означает лишь одно: боги забрали дары, которыми когда-то наградили мою — Пандоры — душу. Ведь так?
Последний вопрос она адресовала уже Кассандре. Красота и шарм — от Афродиты, а с ними — и способность обольщать. Сладкоречие и коварство — от Гермеса. От Афины — способности к рукоделию. И еще много других даров, которые и дали Пандоре имя.
Если какие-то иллюзии — или пустые надежды — в ней еще и оставались, Кассандра поспешила их развеять.
— Да, — помедлив, ответила та. — Думаю, так.
— Как обидно, правда? — Голос Никиаса обжег арктическим холодом.
Деми шумно выдохнула воздух через ноздри. Он даже на минуту не позволял о себе забыть.
— Ты ведь только-только начала считать себя нашей Избранной, которая спасет от вселенского зла Алую Элладу.
Доркас покачала головой.
— Никиас… Наконец нашел, на кого выплеснуть свой яд, от которого сам вот-вот захлебнешься?
Подавшись к ней совсем близко, он процедил:
— Думай, с кем говоришь.
— Тебе меня не запугать, — Доркас медленно приподняла подбородок, сложив на груди крепкие, натренированные руки. В полускрытое маской лицо впился диковатый, непокорный взгляд серых глаз. — Ты как собака на цепи — больше лаешь, чем кусаешься.
Из горла Никиаса вырвался короткий рык, а Доркас победно усмехнулась.
Деми едва их слышала, едва понимала, что вокруг происходит. В сознании билась в агонии одна-единственная мысль.
Боги отвернулись от нее, отняв все, чем когда-то ее одарили.
[1] Фиал — сосуд из стекла, употреблявшийся в Древней Греции для культовых и бытовых нужд.
Глава десятая. Сестра Медузы Горгоны
— Я нашла ребенка асклепиады, — радостно сообщила вошедшая в комнату Ариадна.
Ее улыбка поблекла при виде мрачного лица Деми.
— Что-то слу?..
— Все в порядке, — плохо слушающимися губами сказала она.
Ничего не было в порядке, но сейчас не время и не место это обсуждать. Деми старалась не подпускать правду к сердцу. Если позволить себе думать об этом, можно попросту возненавидеть себя… Пандору. А в Алой Элладе и без того достаточно кандидатур на эту роль.
— Хм-м… Так вот, ребенок. Я нашла его в садах Хлориды[1]. Бедный малыш страшно перепугался. Лепетал, что какая-то «жуткая женщина с ужасно длинными когтями» его чуть не увела. Она возникла из ниоткуда, хотя дверь в их дом была заперта.
— Гелло… — с помрачневшим видом произнесла Кассандра.
— Похоже на то.
Заметив вопросительный взгляд Деми, Ариадна объяснила:
— Демоница. Известна тем, что похищает детей и вредит роженицам. Она ненавидит младенцев и, по слухам, даже их… — Она замялась, так и не став продолжать.
