— Ест?! — ахнула Деми.
Ариадна с усилием кивнула.
— Другие, правда, говорят, что она лишь поглощает их жизненную силу. Я знаю лишь то, что похищенных ею обычно не находят. В этот раз нам повезло. Кажется, ее спугнули… Наверняка атэморус — не все темные создания уживаются друг с другом.
— Почему она похищает детей? — тихо спросила Деми.
— Потому что она — чудовище, — скривившись, бросила Кассандра.
— Вы не знаете, через что ей пришлось пройти.
Деми перевела взгляд расширившихся глаз на Никиаса. В его голосе звучала то ли страсть, то ли ярость, то ли и то, и другое вместе. А ведь она уже успела привыкнуть к тому, что он либо притворяется равнодушной ко всему тенью, либо источает ненависть, либо роняет слова сухо и безжизненно, словно камни в пустой колодец.
— Говорят, ее собственных детей когда-то убили. Вот отчего Гелло так одержима чужими. Они, ласково льнущие к своим матерям — вечное напоминание о том, чего лишена она.
— Это не оправдание, — покачала головой Ариадна. — Каждый из нас, живущих в мире-войне, знает, что такое страдания и лишения. Но что бы ни происходило в жизни, нельзя допускать, чтобы наша душа озлобилась, ожесточилась. Так мы лишь плодим ненависть, позволяя ей разрастаться как ядовитый сорняк, распространяться словно чума.
— А я и не говорил, что Гелло — не чудовище и что боль, которую она причинила людям, должна сойти ей с рук, — отрезал Никиас. — Я лишь сказал, что у нее на то могли быть свои причины.
На какое-то время разговор Кассандры и Ариадны замкнулся на Гелло. Эллины пытались понять, как бороться с демоницей, что была неуловима, как ветер, а жертвы оставляла после себя, как смертоносный шторм. Пророчица-архонт вызвала Искр и уверенно, хладнокровно раздавала приказы.
Чувствуя себя здесь лишней и бесполезной, Деми отошла в дальний конец комнаты. Нервно поглядывала через окно на алое небо, постепенно приобретающее более глубокий, зловещий багряный цвет.
Доркас молча застыла с ней рядом. Спустя несколько минут к ним присоединилась и Ариадна. Деми кожей чувствовала, как они ведут немой разговор двух взглядов. Тихо сказала плетельщице зачарованных нитей:
— Во мне не осталось божьих искр. Боги забрали свои благословения.
— Ох, Деми, мне так жаль…
Она качнула головой.
— Я вижу в глазах Кассандры свое отражение: слабую телом Пандору, лишенную своих даров. Наверное, думает, как бы ни пришлось самой спасать ту, что должна вернуть в Элладу утраченную надежду.
Доркас порывисто развернулась к ней всем телом.
— Люди всегда найдут способ разочароваться. А мы всегда будем не соответствовать чьим-то ожиданиям. — Ее голос звучал пылко, с каким-то внутренним надрывом. Пальцы сжались в кулаки. — Ты знала, что Гея считается самой древней и самой мудрой из богов? Она появилась из вечного, безграничного Хаоса, источника жизни нашего мира, и знаешь, что это значит? Что она — и есть порядок. Что она сумела упорядочить тот, древний мир. Такой же мудрости, спокойствия и… уравновешенности ждут и от меня, Искры Геи. И что они видят? Психопатку, неспособную контролировать ни собственные эмоции, ни дарованные ей богами и судьбой силы.
Ариадна оторопела, да и Деми смотрела на Доркас во все глаза.
— Психопатку? — медленно спросила она.
Странно было слышать столь современное слово в мире древнегреческих богов. Странно было соотносить его с Доркас.
Искра Геи с тяжелым вздохом отвернулась.
— Я из Фискардо, маленькой рыбацкой деревушки. Как и многие другие, до того, как попасть к Кассандре, я обучалась в пайдейе, притом лучшей на острове Кефалония. Я была одной из самых сильных Искр и одной из сильнейших Искр Геи. Думаю, не нужно объяснять, насколько теплые чувства вызывали мои успехи у других? Да меня просто обожали!
— Правда? — обрадованно улыбнулась Ариадна.
Доркас, смерив ее долгим взглядом, покачала головой.
— Иногда я начинаю сомневаться, что ты — инкарнат, который живет не первую свою жизнь.
Теперь и Деми задалась вопросом, как Ариадне удалось пронести эту мягкость (но не мягкотелость) и веру в людей через года и столетия. Если бы она помнила все свои жизни и всех присутствующих в ней людей, ее душа давно бы закостенела.
Улыбка Ариадны поблекла.
— О, — только и сказала она.
— В общем, на руках меня не носили, и звездой школы… то есть пайдейи провозглашать не спешили. А потом и вовсе решили наказать за то, что, безродная, посмела быть лучше остальных.
— Боги, как?
Доркас пожала плечами, но невозмутимым жест не вышел. Все тело Искры Геи сковало напряжение, ощутимое всем, кто находился сейчас рядом с ней.
— Подняли на пегасе в небо и подвесили прямо в воздухе. Чтобы это сделать, им потребовалась сила нескольких Искр Эфира. А я даже ничего не могла сделать. Меня будто запеленали в воздух.
Деми ахнула, Ариадна прикрыла рот ладонью.
— Они кормили меня, поили, не давая мне умереть. Но не отпускали на землю. — Слова Доркас звучали отрывисто. — На долгие четыре дня я была отрезана от Геи, от источника ее сил, от ее сущности — от земли. Наша связь с Геей была разорвана. Словами это чувство не передать. Опустошение и одновременно выжигающая вены ярость. А когда она схлынет — ледяная, ноющая, болезненная пустота.
Доркас покачала головой, сминая в кулаке ткань переброшенной через плечо хламиды так, словно желая сдернуть ее с себя.
— Когда меня наконец опустили на землю, я впервые сорвалась. Они, конечно, все разбежались. Боялись того, что я с ними сделаю. А я… Я вызвала землетрясение. Просто черпала и черпала силу из земли, заставляя ее вздыматься, как волны. Не могла остановиться… и сейчас порой не могу. Я переехала в Афины, а прошлое до сих пор меня настигает. Когда выхожу из себя и выбиваю почву у человека из-под ног. Когда злюсь, и сотрясаю здание. Когда силой земли сметаю все в ярости с полок. Люди боятся меня. Думаешь, это лучше, чем когда они считают тебя беспомощной?
Деми не знала ответа на этот вопрос. Сейчас, прямо в это мгновение она предпочла бы находиться в шкуре Доркас. Но жить так постоянно… Видеть страх в глазах остальных, знать, что они с ужасом ждут новой вспышки?
— Мне жаль, — только и смогла сказать она.
— Мне тоже, — прошептала Ариадна, на мгновение коснувшись руки Доркас.
Шумно всхлипнув, та рассмеялась сквозь слезы.
— Эй, я рассказала это, чтобы утешить Деми! Не слишком-то получилось, да?
— Нет, — задумчиво произнесла она, — на самом деле, получилось. Ты права. Куда важней, что мы думаем и знаем о самих себе, нежели то, что думают о нас остальные.
В конце концов, у нее еще оставалась Элпис. Деми вдруг увидела себя с надеждой, поднятой над головой и сияющей, словно само солнце. Представила, как сама на мгновение становится солнцем с этой невероятной, мерцающей в ее руках силой. Осталось лишь претворить в реальность мечту.
