– Все, все, спокойней, – чуть улыбнулся Иван, высвобождая свою руку из моего захвата.
– Пойдем в палату, а то всех медсестер мне распугаешь своим видом.
– А что со мной не так? – спросил я хриплым голосом, потирая затекшую шею. Видимо я не заметил, как отключился.
– Выглядишь как медведь шатун, – он сказал это улыбаясь, но в голосе слышалось сочувствие.
Лиза мирно спала, цвет ее лица был таким же белым как простыни, на которых она лежала, а в копне шелковистых волос, цвета темного шоколада играли отблески электрической лампы.
Вокруг нее, с сопением, потихонечку суетилась медсестра-старушонка.
– Ну что, Сергей, с Лизой, в общем-то, все в порядке, анализы показали легкое недомогание, следствие стресса или переутомляемости. С учебой может проблемы, или хвосты подтягивает, может ночами учит, не высыпается? – обращался ко мне Иван, спрашивая.
– Стресс был, а с учебой проблем нет, она хорошо учится, подрабатывает еще просто, – друг удивленно посмотрел на меня, округлив глаза на последней фразе, но не стал комментировать.
– Тогда просто ей нужен отдых, выпишу витамины, путь подольше гуляет на свежем воздухе и высыпается. Организм молодой, восстановится быстро, – продолжал Иван.
– Ты ее заберешь сейчас? – спросил у меня друг.
– Нет, не думаю, что она обрадуется, увидев меня, – ответил, массируя виски от приступа новой боли.
– Сергей, что у вас с ней произошло? Рассказать не хочешь? – спросил Иван с нараставшим возмущением.
– Нет. Ты помог, за это спасибо, остальное не твое дело, – зашипел я на него стараясь не повышать голос и ожидая последующей вспышки гнева от друга.
Но продолжения не последовало, только смотрел с упреком.
– Я видел у нее телефон и обязан сообщить родителям. Что мне им сказать? – спрашивал друг, не переставая укоризненно смотреть на меня.
– Скажешь им, что Лизу привез таксист, который подвозил ее из клуба и что они попали в небольшое ДТП, – придумывал я на ходу, а у самого на душе кошки скребли от нахлынувших воспоминаний.
– А если она не подтвердит мои слова, если …
– Ты здесь не причем, передаешь то, что сказали тебе. А если до ментов дойдет, сразу мне набери, – перебил я его.
– До каких ментов, Сергей, что у вас произошло? – Иван старался тоже не кричать, но было видно, что он сдерживает себя из последних сил.
– Ладно, это твоя жизнь и тебе с этим жить. Меньше знаешь – крепче спишь, – и он вышел из палаты.
– Спасибо, – сказал я ему вдогонку, но он уже ничего не ответил.
Честно говоря, я не понимал, почему он так реагировал. Осуждал, видел это в его глазах, но не решился ничего предпринять.
Все это время в палате находилась пожилая медсестра и была невольным свидетелем нашего с Иваном разговора, хотя мы на нее просто не обращали внимания.
– Что произошло? Что произошло? Изнасиловал ты ее, изверг! Вот что! – бормотала старушка своим скрипучим голосом, не глядя на меня, разговаривая сама с собой. – Вон и белья на ней не было, когда привезли, и ножки все в розовых разводах. А она бедняжка от пережитого богу душу отдать хотела, вот только не смогла, наверное, от вида крови, сознание потеряла, – продолжала бормотать старушка, а я не мог поверить в то, что слышу.
– Что ты такое говоришь? – рявкнул я на нее, а у самого кровь в жилах стыла от сознания того, что это могло быть правдой.
– Да я ей сама руку перевязывала. Вон посмотри, – она испуганно пятилась от меня в сторону двери, но продолжала тявкать как Моська на слона.
Я прекрасно понимал, что мой вид сейчас мог вызывать только ужас.
– Изверг! Как есть изверг! Насильно мил не будешь! Дьявол! – и она, крестясь, поспешила закрыть за собой дверь.
Я метался по палате, как тигр в клетке. Это была правда! Но я просто не мог и не хотел в это верить! Вот только от моего желания реальность не менялась.
В безысходности я подошел к Лизе и кончиками пальцев провел по волосам. Это конец! Все мои жалкие надежды на то, что она когда-нибудь меня сможет простить, разбивались вдребезги.
Ноги сами повели меня к выходу, я больше не мог выносить эту пытку близостью. Подойдя к машине, я почувствовал невыносимую жажду, как будто я был заживо погребен под тоннами песка.
В поисках бутылки воды, я увидел кусочек черного шелка на заднем сиденье машины. Трясущимися пальцами я взял его и стал вдыхать ее запретный аромат, как чертов маньяк!
В этот момент меня обуяла безудержная злость!
Злость на себя! Я сам все разрушил! В отчаянии швырнул кусочек влажной ткани в урну, не желая признаваться даже самому себе, что это были мои слезы.
Сидя в машине и склонив голову на руль, я почувствовал, как первые лучи солнца прорезают ночную мглу, а для меня это был конец.
В тяжелой голове, как неоновая вывеска, горели три слова.
ПОТЕРЯЛ ЛЮБИМУЮ НАВСЕГДА.
Конец.
