– Что ж,– стоявший рядом Иблис глухо хмыкнул и двинулся к постели, на которую аккуратно положили тело,– вот и ответ на ваш вопрос, тави.
Присев перед постелью на корточки, чтобы оказаться на нужном уровне, он протянул к принцессе – тому, что некогда ей было – правую руку и без малейшего зазрения совести запустил когти в рану. Это действие сопроводилось сначала лёгким, едва различимым треском, затем гораздо более привычным в данной ситуации глухим чавкающим звуком, с которым плоть поддавалась напору, разрываясь.
– Ночь, когда она пропала.
Наводящих вопросов задавать было не нужно, да и не хотелось. Поначалу невольно скривившийся от того, как к останкам своей супруги относился ифрит, Самаэль нахмурился и скрестил руки на груди. Что-то не складывалось.
Исходя из того, что он услышал по дороге сюда, на следующий день в крепости чувствовали присутствие четырёх имперцев – принцессы, его самого, знакомого Князю наёмника и кого-то ещё. Тем не менее, сейчас каким бы то ни было образом Иблис выяснил время, когда было нанесён ставший смертельным рубящий удар, и это никак не вязалось с версией о четырёх живых. При этом прекрасно подходило под заявление оставшегося за дверями ифрита о том, что в один момент принцесса во время своего отсутствия умудрилась находиться в двух местах сразу.
– Будь это голова, было бы проще,– словно не замечая его, хмуро произнёс Иблис.
– В каком смысле? Чем Вы вообще заняты, если не секрет?
– Делом,– радовать подробностями его никто не собирался.– Голова проще, потому что она видела нападавшего.
– Не думаю, что хочу знать, как Вы это делаете.
– Нет, генерал, не хочешь.
Вытащив пальцы из раны, из которой теперь вновь потекла кровь, ифрит выпрямился. Обильного кровотечения не было – лишь несколько ленивых, вязких капель тёмного, почти фиолетового цвета опали на покрывало и расползлись там нелицеприятными пятнами.
– Стоп,– мысленно костеря сам себя, Самаэль подошёл к вытиравшему руку о неизвестно откуда взявшийся платок Иблису.– Если эта часть тела здесь… Где голова?
Ифрит посмотрел на него, между делом вытирая безымянный, но вдруг замер и мгновенно спал с лица. В следующую секунду, без лишних церемоний отшвырнув окровавленный платок в сторону, он махнул правой рукой в сторону от них. Согнул пальцы на пару мгновений, как если бы хотел зацепиться за что-то, и полоснул когтями сверху вниз.
Рамка перехода прорезала пространство, развернувшись в считанные секунды и сразу слепя бело-голубым отсветом.
До этого наблюдать за подобным приходилось только в исполнении Айорга, и валакх при всех своих умениях не мог похвастаться подобной скоростью и непринуждённостью – даже у него постройка чего-то подобного занимала некоторое время. Властитель огненных земель без малейших раздумий рвал пространство и нити мироздания, переплетая их в необходимый узор.
– Пора домой, генерал,– Иблис указал на переход.– Прямо сейчас.
Они оба прекрасно поняли, где может находиться «вторая часть» принцессы, и времени в таком случае действительно нельзя было терять. Разум, несмотря на это, все ещё лелеял мысль о том, что через пару минут после того, как Самаэль покинет это место, окажется, что голова просто закатилась под кровать.
Шутка эта, впрочем, была настолько же несмешной, насколько и вероятность подобного.
Пройдя к переходу, тави поднёс к нему ладонь, тут же чувствуя тёплое покалывание на кончиках пальцев. Может, это зависело от специализации того или иного мага, но те, что мастерил нынешний Владыка, всегда «кусались» холодом.
– Я не магичка,– спокойно пояснил Иблис,– в Геенне работают напрямую с сарпидой, а не так, как вы. Идите, генерал.
– Прежде, чем попрощаемся,– Самаэль посмотрел на него через плечо, многозначительно вскинув указательный палец.– Точно ваша вина лишь в том, что не уследили?
– Хотел бы я воевать с Эрейей – собрал бы армию и пришёл к вашему порогу. Способы, подобные этому, не для меня.
Кивнув, тави шагнул на выстроенный специально для него путь. Едва он полностью исчез в бело-голубом мареве, рамка, обрамлявшая его, задрожала и в следующее мгновение неслышно схлопнулась.
Только оставшись один, Иблис взглянул на тело на постели. Годы отучили испытывать какие-то эмоции из-за подобного зрелища, но в этот раз было иначе – раздражение. Под раздачу попала никому в жизни не навредившая табуретка, с одного пинка улетевшая в стену и брызнувшая от чрезмерно сильного удара щепками и крупными осколками в разные стороны.
Не взглянув на останки мебели, ифрит с едва слышным вздохом забрал с пола окровавленный платок и, машинально складывая его в какую-то фигурку, вышел из покоев.
4.
Время, когда империя бы посреди бела дня взялась праздновать присоединение к своим землям новой области, казалось для многих давно забытым, но все же то и дело старики поднимали это дело в памяти. Оно позволяло им лишний раз поворчать о старых деньках, о том, как всё было иначе при предыдущем правителе – и каждый раз менялось лишь имя, которое они осыпали проклятиями. Кто-то был недоволен Джартахом, кто-то Джодоком, иные Мортемом, да находились и имевшие претензии к самой великой основательнице страны, Принцессе Роханне.
Таких в толпе народу можно было определить безошибочно – они сияли, как начищенные пятаки, и ни капли не возмущались тому, что главы ведомств собрались своей могучей кучкой и поставили Владыку перед фактом – будем праздновать. Айорг мог только развести руками: «Праздновать, так праздновать», но упросил их подождать хотя бы до захода солнца, чтобы гостям было как минимум что выпить, не говоря уже о еде.
Чего он никак не мог ожидать, так это Совета, услышавшего, как драли горло после обеда глашатаи. Конкретно этих представителей высшего света валакх бы с радостью не видел ещё лет сто. Они не посчитали нужным явиться на интронацию, но едва появился шанс покудахтать о величии страны и разнюхать ситуацию во дворце, нарисовались без возможности стереть. В одном можно было похвалить: не рискнули приходить день в день после назначения нового Владыки. И без них хватало тогда проблем.
Без дела околачиваясь возле стола и искренне надеясь, что никому не взбредёт в голову с ним поговорить, мужчина посмотрел на свой кубок с вином и легонько постучал по его краю пальцем. Ощущение неправильности, должное исчезнуть, едва разобрался с Ойсеном, так никуда и не пропало. Нужно было попробовать отвлечься, и в попытке сделать это он осмотрел присутствующих.
Взгляд сам собой зацепился за высокую женщину средних лет. На деле недавно она отметила свой сотый день рождения, но кого это беспокоило в стране, где к пяти годам у тебя уже был шанс при плохой наследственности выглядеть, как замшелый старик. Белый кафтан поверх тёмно-синего платья резко контрастировал с волосами, которые в простонародье называли «снег с пеплом» – наследственность обеспечила её сединой в возрасте ещё пятнадцати лет, но сударыня Саламандра привыкла гордиться всем, что давала природа.
