Глава 15. Раздача.
1.
Солдаты ёжились, проклиная тот день, когда подумали, что карьера военного будет состоять лишь из великих подвигов и ни разу не потребует проводить день на дворцовой стене. Эти мысли посещали их каждый год по два раза минимум, в первый – с началом зимы, второй – в сезон гроз. В иные времена последние могли не добираться до столицы, терроризируя исключительно предместья, но лето на лето не приходилось, и тучам с промозглым ветром случалось появляться в Лайете через день после того, как окраины только задумались о перспективах потерять посевы из-за грядущих дождей.
Этот год выдался именно таким, и в то время, как Пантеон и Коврус верили, что в центре страны жителей всё ещё радует тепло и солнце, местные уже нынешним утром точно так же смотрели на небо и неприязненно кривились.
Очередной порыв ветра ударил в спину, и стоявшие рядом Каджар с Эммерихом самым откровенным образом расхохотались, забыв о том, что на стене они собрались обсудить важные дела без лишних ушей. В некоторой степени их детскую весёлость можно было понять – не каждый день доводилось видеть тави Гринда, запутавшимся в собственных волосах.
Ругаясь сквозь зубы, Самаэль постарался пригладить лезшие в лицо пряди, но ветер всё никак не успокаивался, вынуждая предпринимать действия серьёзнее. Пришлось распоясываться и добираться до рубахи, чтобы вытянуть шнуровку, которая виделась единственным спасением.
– Иди к чёрту,– забрав волосы в хвост и несколько раз обернув их нитью, чтобы после завязать, мужчина искоса глянул на все ещё посмеивавшегося Каджара.
– Молчи,– ухмыльнулся тави Эммерих.– Мы к нему и так, не ровен час, все пойдём.
Хотелось бы посмеяться, но сил на это не было. Не успели они дружно сбежать на стену, чтобы поболтать вдали ото всех о происходящем, как туда же за ними прилетел Ноктис.
Выглядевший так, будто ему сообщили о смерти близкого, перевёртыш известил о военном совете, назначенном на час позже, и не явиться по какой-либо причине вариантом не было. Такая срочность и неотвратимость этого события наталкивала на самые дурные мысли из возможных.
– Как в этом вообще может быть замешан Пантеон?– Эммерих нахмурился, подавая другу пояс, который тот на время отдал ему в руки.– Это ведь Первородные… Языком трепать они умеют, но остальное…
– Вот и я о том же,– вздохнул Самаэль, подпоясываясь.– Мог бы понять, вздумай они вдруг просто из каких-то своих побуждений выкрасть Офру и укрыть её у себя. Всё равно бы, если бы не нашли, обвинили во всём Геенну.
Каджар хмыкнул, упёршись руками в бока, и посмотрел на мощёную камнем дорогу к городу, обрывавшуюся за несколько метров до дворца из-за поднятого моста.
– С другой стороны, им и это не выгодно.– Он повёл бровью.– Главы ведомств сейчас будут визжать про войну – тут и к гадалкам ходить не надо, чтобы это знать.
Сказать, что война не выгодна никому, язык не поворачивался – Иблис своим визитом внёс больше подозрений, чем объяснений.
К своему стыду, Самаэль только теперь начал понимать, почему так беспокоился об их с ифритом беседах Айорг: Князь говорил много и ещё больше знал, но никогда не выкладывал все карты на стол. Любой разговор с ним можно было называть игрой «Послушай меня и попытайся угадать, что я имел ввиду». Он знал про четверых имперцев в крепости в день, когда погибла принцесса, но версия о находившейся среди них служанке Офры выглядела и реальной, и одновременно донельзя шаткой, наигранной.
С чего бы девице, которая всю жизнь провела в империи, которая выросла на рассказах о невежестве и варварстве огненных, вдруг после гибели своей госпожи было оставаться в этих вражеских для неё землях? Скорее бы она, как и все остальные, сходу обвинила Иблиса в том, что он собственной нечеловеческой рукой оторвал принцессе голову, и сбежала бы на первом попавшемся корабле.
Выпросив помощи у Зеки, чтобы не оказаться должным не тем существам ещё раз, тави услышал от друга утром неутешительные вести – вахши, если когда-то и обитал в Пантеоне, ныне там не присутствовал. После этого в голову закрались мысли о том, что Иблис и здесь мог лукавить: ведь возможности проверить его слова не было. Несмотря на наличие Раджара, всё, что они смогли выяснить при помощи ифритёнка – пара слов.
– А насколько война выгодна огненным?– вдруг поинтересовался Эммерих, внимательно глядя на него.– И насколько они вообще на неё способны?
– Мне по их казармам гулять не давали, если ты на это надеешься,– Самаэль скрестил руки на груди.– Всё, что я могу сказать – деревней там и не пахнет. В одной столице два Лайета поместится.
– Ну, это ещё не показатель военной мощи,– с долей сомнения в голосе произнёс Каджар.– В Махадри столица тоже хороша, но воины они такие себе.
Эммерих коротко скривился, глядя в том направлении, где примерно по их прикидкам должна была располагаться обсуждаемая южная страна:
– Ага, вот только исключительно ленивый Владыка не огрёб в очередную попытку сделать их частью империи.– Вернувшись взглядом к другу, он многозначительно пригрозил пальцем,– в открытом бою адары, может, и мало чего стоят, но они изведут тебя диверсиями и загонят в Найваро, где тебя убьют или дикие звери, или какая неизведанная зараза.
Самаэль согласно хмыкнул, не видя нужным ничего добавлять.
Можно было бы заметить, что Мортем имел какой-никакой успех в завоевании: после того, как армия его старшего сына и армия Махадри три недели протоптались каждая на своём берегу реки, было принято решение о переговорах. Заключили мир, вынуждавший южан, если они хотели спокойной жизни, признать себя вассалом империи, но, едва Жестокий Владыка отдал концы, ставшая тогда регентом при малолетнем сыне королева Лаахи тут же написала Айоргу письмо, в котором довольно резко высказалась об отказе в дальнейшем соблюдать условия договора. Оправдывала это тем, что правителя, с которым мир был заключён, в живых более нет.
Валакх противиться не собирался, но для успокоения возмущавшихся глав ведомств выгнал к границам Махадри небольшую армию, которая просто провела пару дней на палящем южном солнце, а потом вернулась и заявила о поражении.
– Сударыня!– Каджар вдруг отвлёкся на кого-то за стеной.– Сударыня, чего Вам нужно?
Искоса взглянув туда, куда смотрел друг, Самаэль едва не подавился собственным вздохом – ещё Пантеона на пороге им не хватало. Каджар с Эммерихом её, может, и не запомнили, но он в нерешительности замершую перед рвом Санбику узнал даже несмотря на платок, покрывавший волосы.
– К Владыке бы попасть!– женщина спокойно улыбнулась, чуть разводя руками.
– Сегодня нельзя,– ответил Эммерих.– Первые два дня недели и предпоследний – только в них прихожанам во дворец войти дозволено. Послезавтра приходите.
После этого утратив к той, кого считали простой прихожанкой, всякое внимание, они отвернулись. Каджар, прислушавшись к завопившим где-то посреди города петухам, заметил, что не мешало бы поторопиться на совет.
