«Драконья кровь» сделала своё дело, как и тепло от камина, поэтому спустя какое-то время валакх смог смело расстаться с покрывалом. Для хотя бы начального опьянения ему нужно было прикончить бутыли три в одиночку, но кровь все равно с первого глотка бежала быстрее, и это позволяло согреться.
Ощущения были странные – к этой мысли он пришёл спонтанно, сам ей удивляясь. За годы регентства, а теперь и официального правления это был едва ли не первый раз, когда кто-то садился с ним в кабинете не для официальной демагогии, выпивал не с целью расположить к себе и попытаться на что-то уговорить, а просто так.
С Гриндом всегда было просто – если ему что-то было нужно, он об этом говорил прямо, не заходя окольными путями и не придумывая никаких ухищрений. Порой, правда, это могло быть и в минус.
Когда за окном сумрачное небо начало немного светлеть, знаменуя близкое начало нового дня, Самаэль глянул в окно и поднялся с места. «Драконья кровь» закончилась час или полтора назад, но они прекрасно говорили и без неё, толком не заметившие недостачи данного элемента вечера.
Дождь так и не закончился, поэтому тави ожидаемо состроил недовольное выражение лица:
– Придётся опять мокнуть.
Хотя за прошедшее время обсох, волосы у него пушились, от влаги слегка закрутившиеся на кончиках. В свете догорающего камина это казалось золотистым отсветом, созданным с помощью каких-то иллюзий.
– Я переход сделаю,– Айорг со вздохом сел ровнее.
Тави посмотрел на него с нескрываемой издевательской усмешкой:
– Не припомню, чтобы ты бывал в моей крепости.
– Вообще-то, был. Последние семь лет… раз в весну приезжал.
Впервые за весь вечер от взгляда Самаэля стало неуютно. В попытке хоть как-то от этого откреститься, валакх снова забрался в кресло с ногами и накинул покрывало на плечи.
В крепость он заезжал каждую весну, чтобы провести там в одиночестве в генеральских покоях сутки. Мог бы приезжать в родовое поместье, но не было уверенности, что слуги, если они не разбежались на тот срок, поняли бы странные желания регента. Солдаты вопросов не задавали, давно привыкшие, что высшие чины не стоит лишний раз дёргать; будет нужно – расскажут все сами.
– «Раз в весну»?– осторожно переспросил Самаэль.– Случайно… не 27 шеррна?
Более неловко себя чувствовать было невозможно, но в последние пару минут Айорг бил все личные рекорды. За ним внимательно наблюдали, и потому хотелось провалиться куда подальше. Желательно – к самому Великому Птаху в Пустоши.
Самаэль на пару секунд избавил от этого ощущения, вернувшийся в кресло, но потом снова поднял на собеседника взгляд.
– Ты каждое 27 шеррна ездил в мою крепость. В мой день рождения.
– Ну, что-то в этом роде,– валакх пожал плечами.– Это казалось… правильным что ли.
Некоторое время тави молча за ним наблюдал, но потом все же сорвался на короткий смешок. Все ещё посмеиваясь, он покачал головой и отвернулся посмотреть на задремавшего на своей стойке Ноктиса. Перевертыш точно так же реагировал, когда первый раз узнал о желании поехать в крепость.
– Знаешь, какая странная вещь – я могу просчитать тебя в вопросах политики,– Самаэль усмехнулся, глядя перед собой, и сцепил пальцы в замок.– Просчитываю и верчусь так, чтобы самому сухим из воды выйти. Но вот, когда речь об обыденном… Не понимаю. Совсем.
Половину из тех семи лет, что отсутствовал в империи, он провёл на окраинах Саадалии. Жил, как мог, подрабатывая наёмником, и как можно чаще возвращался в одну деревеньку, где в прежние времена было гораздо больше десяти домов. Часть не выдержала времени, лишившись хозяев, часть снесли, разобрали на дрова и перетащили вместе с собой в другие места, но он каждый раз приходил конкретно к одному. Давно уже не похожему на тот, который описывал в своих дневниках Джанмариа – тот, изначальный, пожар пожрал, насколько смог, оставив лишь обглоданные доски и черепицу крыши.
Его визиты к забору из неровных колышков стали настолько частыми, что старая хозяйка однажды не выдержала и предложила зайти, рассказать, что гложет – саадалийцы были теми ещё любителями поболтать, пусть даже с абсолютно незнакомым человеком.
Рассказать настоящих причин он не смог, опасаясь, что будет назван монстром и выгнан пыльным веником, поэтому придумал историю о друге, с которым когда-то условились встретиться на этом месте, но так до сих пор и не столкнулись у заборчика. Отчасти это было правдой – только вот ни с кем он на деле не договаривался, придумав условности исключительно для себя.
– Конечно, говорю, что прошлое в прошлом, но я тоже живой и не могу не оглядываться, не анализировать. И, глядя на все, что происходило с моей семьёй, и твоё в этом участие, я не могу отделаться от мысли, что ты делаешь все из чувства вины.
– Вины?– валакх невольно скривился, не пытаясь скрыть непонимания.– Перед кем?
– Перед Иллайей Гринд,– Самаэль коротко улыбнулся.– Перед мамой. Просто в какой-то момент твои попытки откупиться от собственной совести переросли в дружбу.
Сотни лет прошли с того дня, когда он последний раз слышал это имя, и Айорг вздрогнул, уставившись на друга, как будто тот выдал величайшее откровение. Спустя пару секунд наступило осознание, потому взгляд поспешил отвести – на пол было смотреть проще.
В начале это и правда было попыткой подкупить самого себя. Ее бы не возникло, будь мать первого тави мертва, когда нашёл её под завалами, но, стоило только попытаться забрать ребёнка, как Иллайя из последних сил вцепилась в него. А потом, увидев, кто хотел взять сына, попросила только одного – спасти. Не себя, конечно; последний вздох она испустила, как только мальчишка оказался у валакха на руках.
Именно тогда и пришло осознание того, что натворил. Вместе с ним – желание поскорее отдать ребёнка под опеку его дяди, и по возможности забыть все, как страшный сон.
– Так и было, пока через пару лет мне не написал Джанмариа,– он, наконец, заставил себя посмотреть на Самаэля.– Предложил приехать, взглянуть как ты растёшь.
Вздохнув, Айорг машинально огладил ладонью тыльную сторону шеи:
– Не знаю, правильно ли сделал, что согласился, но ты меня помнил. Видел во мне друга и был рад видеть.
– И тебя от вида мальчишки, тебя не проклинавшего с порога, отпустило?
– Можно и так сказать. Наверное. А потом мальчишка вырос, и оказалось, что он даже лучше своего дяди в умении терпеть такую сволочь, как я. Готовый принять и строить своё существование с оглядкой на моё присутствие.
Немного помолчав, валакх обхватил щиколотки ладонями и коротко усмехнулся.
– У меня до этого друзей толком не было. Так, приходящие-уходящие знакомые. А тут, оказалось, что обо мне кто-то может волноваться, что со мной могут поговорить о жизни и не боятся огрызаться на моё ворчание. Не боятся говорить, если я где-то ошибся. Это оказалось… приятно. И я настолько стал от этого зависим, что даже не подумал, будто когда-то ты можешь узнать правду и уйти.– Искоса глянув на тави, он нахмурился и в который раз опустил взгляд.– Прости. Надо было давно все рассказать.
