На пути обратно, оставляя на начищенных до блеска полах мокрый след, он успел возненавидеть сам себя. В основном за наивность, в которой барахтался до нынешнего момента, свято уверенный, что уж его-то никто провести не сможет. Он ведь тави Гринд, выигравший отнюдь не одну битву и пользовавшийся всегда умом и хитростью больше, чем оружием – как может появиться кто-то, кто будет в этом деле опытнее. Владыка оказался в своих опасениях прав и беспокоился об интересе к нему Иблиса не зря, но общий курс их отношений привёл к тому, что Самаэль все предостережения пропускал мимо ушей.
Возраст властителя огненных земель исчислялся не тысячелетиями – Эпохами, и за всю свою жизнь он повстречал достаточно таких самоуверенных «Гриндов», на которых вдоволь натренировался обманывать и заводить собеседника в ту степь, где наивный дурак плутал бы, уверенный в своей правоте. Делал это так легко и незаметно, что поначалу ты находил в себе силы радоваться – выкрутился, отмахнулся от обязательств. А потом прокручивал в голове его последние слова и понимал, что в следующий раз, тот самый, когда отказаться ты не будешь иметь права, потому что пообещал, тебя попросят свернуть сопротивление вражеской армии.
– Эй,– Айорг, несмотря на разницу в ширине шага, все же догнал его и теперь шёл рядом.– Гринд, ты чего? До сих пор за воду злишься?
– Ты можешь заткнуться?– тави остановился, поворачиваясь к валакху лицом.– Хотя бы один раз, хотя бы на десять минут – просто заткнуться?!
Айорг вздрогнул, отступая на шаг, и не нашёлся с ответом. Все, на что его хватило – проводить взглядом пошедшего дальше друга. Помедлив немного, он всё-таки кинулся следом, но теперь догнать сумел только непосредственно в покоях.
Не обращая на его присутствие никакого внимания, Самаэль сел в кресло перед камином. Выбрал то ли случайно, то ли нарочно левое, которое занимал и в тот раз, когда они позволили себе вечер с бутылью «Драконьей Крови» перед официальным объявлением войны Геенне.
Как можно более аккуратно валакх опустил на край рабочего стола один из подносов и прижал его бедром, чтобы освободившейся рукой смахнуть в сторону бумаги. Поставил ужин нормально, следом за ним – второй. Хотел было развернуться и задать вопрос, крутившийся на языке, но так и остался смотреть на тарелки с едой.
Когда первый тави был ещё ребёнком, бывали плохие моменты, и он лил слёзы. С детьми это было неизбежно – они всегда то и дело умудрялись находить причину разрыдаться. Видя это, Айорг каждый раз терялся, потому что понятия не имел, что делать, и выбирал самый безболезненный для себя вариант: просто сдавал мальчика его тётке, заменившей мать, и поспешно сбегал подальше от проблемы. Он и со своими детьми так делал – случись Гленну плакать, мальчишка оставался в гордом одиночестве, и настоящим спасением для него было только редкое наличие рядом Иблиса, относившегося к ребёнку, как к родному.
Сейчас никто уже не был малолетним, не плакал, и тем более рядом не было Джанмарии или Сибиллы Гринд, которые бы точно знали, как сладить с взрослым сыном, который просто молчал и вернулся со стены будто сломанным.
Худшее предполагать не хотелось, но эта единственная, отвратительнейшая из всех, мысль настойчиво трепыхалась в уме и никуда не желала исчезать.
Молчание пользы бы не принесло, поэтому валакх заставил себя развернуться и, ступая как можно тише, подошёл к креслу. Упёрся ладонями в спинку и чуть перегнулся через неё в попытке высмотреть, что Самаэль делал, но тот просто сидел, согнувшись и обхватив голову ладонями.
Таким его непривычно было видеть даже Ноктису, перебравшемуся от камина поближе к ногам мужчины и теперь пытавшемуся с уровня своего вороньего роста заглянуть ему в глаза.
– Самаэль, ты-
– Я уезжаю завтра,– не меняя положения, перебил его тави.– В Мидери. Пришлю вам сюда Эммериха или Сонрэ – без разницы.
– Почему?
– Здесь от меня пользы нет. Там есть шанс, что я прикончу десяток огненных и создам перевес в нашу сторону.
Айорг немного помолчал, думая над следующими словами. В конечном итоге ни к какому конкретному выводу он не пришёл, и решил действовать по наитию – это всегда получалось лучше всего.
Обойдя кресло, сел прямо на пол, слегка подвинув Ноктиса в сторону, и положил ладони другу на колено.
– Самаэль. Золотой мой, посмотри на меня.
Пару мгновений казалось, что мужчина взвешивал все «за» и «против» выполнения этой просьбы, но потом все же опустил руки. Взглянул сначала на перевёртыша и следом – на его хозяина.
– Что он тебе сказал?
– Ничего особенного,– Самаэль перевёл взгляд на огонь в камине.– Тупицы приняли местного пьянчугу за вражеского лазутчика, только и всего.
– Уверен, что это правда?– валакх слегка прищурился.
– Да,– помолчав, кивнул тави.– Правда.
Он вдруг поднялся с места, сразу же перешагивая через Ноктиса, и направился к дверям.
– Поеду сейчас. Через час буду в крепости, там сделают переход.
– Самаэль-
– Я пришлю кого-нибудь. Лучше, наверное, Эммериха. Сонрэ только нервы тебе трепать будет. Доброй ночи.
Оставшись сидеть на полу, Айорг невольно дрогнул, когда за другом закрылась дверь.
Это было хуже, чем плачущие дети – те хотя бы не могли соврать о причинах своего состояния. Да и причины у них были примитивны, вроде разбитой коленки или сломанной игрушки. Взрослые, пусть даже находясь в крайне степени отчаяния, могли врать и увиливать, если не хотели впускать в свои проблемы окружающих.
Ноктис, пользуясь моментом, перебрался на хозяйские руки и удобно устроился, распушившись до размеров, когда становился похож на крупный перьевой ком с клювом.
– Вы сами говорили – он повзрослел,– спустя некоторое время произнёс перевёртыш, с готовностью подставляя шею для почёсываний.– Сам разберётся.
– Я тоже взрослый,– без особого энтузиазма в голосе возразил ему валакх.– Только в одиночку с Иблисом не рискну разбираться даже я.
4.
Птица где-то в кроне дерева зашевелилась, и этот импульс передался вымокшим веткам и листьям, с которых ринулась вода. Вниз упало столько, что хватило бы на небольшую лужу, но до земли капли так и не долетели, встречая на своём пути препятствие в виде чужой головы.
Раджар замер с неловко растопыренными руками, чувствуя, как холодная вода стекает с волос за шиворот. В довершение к этой отвратительной ситуации небольшая палатка, с которой боролся прошедшие несколько минут,печально крякнула подломившимся столбиком и опала вниз кучей тряпья и деревянных палок с верёвками.
Хотя она была не виновата в криворукости своего владельца, ифрит с остервенением пнул «предательницу». Палатка отплатила по-своему: он запутался в ней и не упал только чудом, застыв с оттопыренной в сторону ногой, на которой организовался лишний вес.
Видел бы это отец – точно бы от него отказался и выслал бы не в империю, а куда-то на другой край земли, где непутёвое чадо сожрали бы какие-нибудь твари, обитавшие в укромных уголках с самой Первой.
