– Зачем так грубо. Давай лучше по всем канонам сказок,– посмеиваясь, Иблис протянул ему ладонь.– Проведи со мной ночь, прекрасная дева, и я исполню любое твоё желание.
Молодой человек поддержал игру, вложив свою ладонь в чужую, слегка чиркнувшую когтями по плотной коже перчаток.
– В таком случае, Княже, отпусти отца.
Моментально растеряв всю весёлость, Иблис с едва слышным вздохом убрал руку. Когда Гленн успел увериться в том, что всё испортил, мужчина всё-таки ответил:
– И без этого отпущу, маленький мой. Если его, конечно, захотят брать.
6.
Как бы не твердила ей в детстве матушка, что все рано или поздно меняются и никогда не стоят на месте, в своей взрослой жизни Алана могла бы накидать ей сотни примеров, опровергающих это утверждение. Однако, мать была уже много лет, как мертва, да и не стоило бы в любом случае с ней об этом заговаривать – тогда она сказала это в попытке успокоить дочь, которую собирались сосватать сынку богатого папочки, из достоинств имевшего только деньги, да и те родительские. Свадьбы не случилось – во многом из-за самой Аланы, в знак протеста сбежавшей из дома на две недели – и на этом тема была закрыта.
Разглаживая складки на тёмной ткани, гораздо более дорогой, чем то недоразумение, что притащил Ноктис, она не смогла сдержать ласковой усмешки.
Тот побег вытащил брата откуда-то с фронта, и он, наплевав на угрозы Джанмарии, что окажется понижен в звании, поставил на уши всю Тэнебре и Лайет в частности. Нашёл беглянку, и в их истории это был первый и последний раз, когда Алане от него прилетела пощёчина. Обидеться на неё женщина не успела, будучи сразу же после удара схвачена в объятия, прочувствовавшая, сколько нервов успел измотать себе брат, пока пытался её найти.
Случись подобное сейчас, он бы повёл себя с точностью так же. Мог сколько угодно задирать и воротить нос, непревзойдённый первый тави, но чин и возраст ничего не меняли. Даже того, как он реагировал на вычурную одежду с вышивкой.
Будто в подтверждение, чуть выше её макушки гневно фыркнули.
Мать всегда пыталась одеть его попышнее, раз уж был единственным наследником мужского пола, представляла всем гостям на приёмах и искренне радовалась, когда те проявляли к нему интерес. Он каждый раз пытался поскорее всё закончить и сбежать, чтобы переодеться в привычную себе одежду и обозлённым котом шипел на своеобразный флирт аристократок. Последний заключался в основном в восторге его типично гриндовской внешностью и ласковом «Первородных во имя, такая кожа! Можно потрогать?» Им всегда нравилось, как их бледные ладони и пальцы контрастировали с его. Как результат, большую часть своей молодости первый тави чурался любых поползновений в свою сторону.
А потом взял и начал относиться к каждой женщине, как к прекраснейшему из цветков, и на просьбы потрогать с радостью подставлял щёку, будто ластящийся дворовый кот.
– Вот,– Алана легонько потянула его вверх за крепко подвязанный пояс и отошла, давая возможность посмотреть в зеркало.– Говорила же, самым красивым будешь.
Повернув голову в том же направлении, она наткнулась взглядом только на своё отражение и невольно скривилась. Долгое существование вдали друг от друга заставляло некоторые мелочи забираться в самые укромные уголки памяти и таиться там вдали ото всех – даже от неё самой.
– Поверю на слово,– не замечая – намеренно или без какого-то умысла – её реакцию, Самаэль с усмешкой упёрся руками в пояс и осмотрел себя без помощи зеркал.– Всяко лучше, чем то недоразумение.
Окинув взглядом висевший на спинке кресла предыдущий кафтан, Алана попыталась прикинуть, смогла ли бы сделать из него что-то для себя, но на ум шла только тряпка.
– Как так быстро замена нашлась? Шить ты не умеешь.
– Когда папа умер, мы с тобой делили вещи, помнишь?– женщина повернулась к брату.– В одном из сундуков была одежда. Папина, как оказалось. Ты, конечно, покрупнее него, но перешить слегка – не создавать заново, да и слуги есть.
О том, что говорить так не стоило, она задумалась слишком поздно. Всего происходившего до мельчайшей детали между отцом и братом Алана не знала, но подозревала, что там было что-то важное. Какая-то мелочь не заставила бы Джанмарию Гринда весь год до смерти ждать прихода сына, как манны небесной. Не смогла бы она и Самаэля убедить в мысли, что после смерти отца стоит без предупреждения сбежать в неизвестном направлении на семь лет. Эмоциональные побеги из дома были не его обязанностью в этой семье.
Всегда хотелось спросить, в чём там было дело. Не зря ведь каждый раз, как случалось в личном разговоре упомянуть отца, первый тави раскисал за считанные секунды и превращался в ходячее определение печали.
Память мгновенно подкидывала в таких моментах воспоминание об отце, сжимавшем трясущейся рукой её ладонь, и о его просьбе уговорить Самаэля приехать проститься. Первый тави успел на предсмертную исповедь, выслушал из уважения к традициям и умирающему все, что тот давно копил в себе, а потом забрал из слабых отцовских рук крупную пачку писем, перевязанных грубой верёвкой. Написанных ему, но так никогда и не отправленных, потому что в прежние времена у Джанмарии не хватало смелости. После этих злосчастных бумажек он и сбежал.
– Всё в порядке?
– Да,– Самаэль как всегда умело изобразил спокойствие и абсолютную беззаботность.– Задумался о том, что будет вечером.
– Ладно,– Алана со вздохом пожала плечами.
Помедлив, она решила переключиться на иные темы, и сама отмахивая от себя в сторону тоску по прошлому.
Самаэль, отвлёкшийся, чтобы одёрнуть слегка раздражавший его рукав со слабым серебряным узором, почти незаметным на тёмной ткани, пропустил момент и оказался схвачен за воротник. Вместе с этим в кулак сестре попала ещё и пара прядей волос, так что не самые приятные ощущения она, дёрнув вниз, обеспечила с лихвой.
– Не хочешь рассказать, почему пташка дядюшки Айорга лопочет о династии?
– Это перевёртыш, который уже раз пять пережил любого своего сородича,– огрызнулся первый тави, наклонив голову так, чтобы снизить натяжение на волосы.– У него маразм.
– Будь это маразм, ты бы не старался так сильно каждый раз его заткнуть,– шикнула женщина.– Мы бы все просто над этим посмеялись и проигнорировали. Но ты каждый раз усиленно пытаешься не свернуть ему шею.
Отвечать Самаэлю не хотелось, но даже с Иблисом было больше шансов отбрехаться, чем с одним из Гриндов. Алана будто не от родителей часть наследственности брала, а от брата. Точнее – в противовес ему. В любой болтовне, которую он выдавал, она могла отделить правду от откровенного вранья.
За ворот кафтана потянули ещё настойчивее, и мужчина оказался глазами уже на уровне ключиц своей сестры. Если бы так пошло и дальше, она бы, пользуясь невозможностью старшего дать отпор, как любому мужчине, уложила бы его на пол и уселась сверху.
– Он себе это сам придумал!– наконец, нашёл подходящий ответ Самаэль.– Узнал, что наш прадед, Деймос Гринд, крутил шашни с Владычицей. Решил, что мы с тобой каким-то чудом – потомки династии.
