Тёмный камень, ещё слегка влажный после прошедшего дождя, выглядел холодно и отталкивающе, но опущенный мост убивал это ощущение, внушая обманчивое спокойствие – гостей ждали. Вопрос был лишь в том, какую программу для них запланировали.
Стоило только проехать через ров, вслушиваясь в стук лошадиных копыт по крепкому дереву, взгляду открывался дворец, раскинувшийся по центру на другой стороне внутреннего двора. Он прятал за собой остальной комплекс, оставляя на виду лишь постройки для прислуги и конюшни. Облицовка из камня, внешне напоминавшего привычный глазу песчаник, слегка поблескивала в свете огней, но это, как и в случае со стеной, можно было списать на недавно прошедший ливень – как ни поверни, в стране наступил сезон гроз.
Возвышавшийся над гостем на шесть этажей, он всё равно оказывался практически полностью скрыт оборонительной стеной – и это было первым, что заставило Самаэля нервничать.
Он никогда не был высоким ценителем архитектуры, хотя всё равно заметил отхождение от привычных глазу изогнутых и заострённых кверху линий арок, сменившихся на строгость и сухость колоннад. Ранее напоминавший выполненный искусным мастером десерт, украшенный завитками крема, дворец будто сбросил с себя все лишнее – узоры лепнины на стенах все ещё присутствовали, но не в таком обилии, как прежде. Он стал суше, строже.
Практичнее, если заводить речь о защите.
Мальчишка-конюший, подбежавший к нему, признал сначала Ноктиса, а потом и самого тави. На юном лице узнавание и радость быстро сменились разочарованием и, наконец, той самой неприязнью, с которой на него год назад смотрели главы ведомств. Он приехал к захватчику, и сделал это один, а не с многотысячной армией, которая могла бы спасти имперцев, за спиной.
– Не надо,– тави со вздохом помахал на мальчишку рукой.– Мы сами.
Казалось, он ещё не успел договорить, а слуга уже сбежал, наверняка раздумывая о том, как расскажет остальным об увиденном.
– Временные проклятия существуют?– спешившись, поинтересовался мужчина у жеребца, глядевшего в сторону оборонительной стены.
– Да,– отозвался Ноктис.– Называется старость, и даётся всем при рождении.
– Я серьёзно.
– Я тоже. Это ведь ифриты,– перевёртыш мотнул головой,– один из их высших чинов может найти иглу на морском дне – не удивительно, что есть и те, кто способен за год перестроить целый дворцовый комплекс. Даже меньше. Таким тут всё было ещё пару месяцев назад.
Самаэль ещё раз осмотрел громаду дворца, казавшуюся сейчас крайне недружелюбной.
Мысль о том, что всё это время их спасало от поражений какое-то чудо, прочно укрепилась в голове – если один из высших чинов мог буквально перестроить то, что было здесь раньше, нашёлся бы и тот, кто взмахом руки мог испепелить вражескую армию целиком.
Желания заходить внутрь не появилось, а вот жажда сбежать куда-нибудь и напиться с горя стала сильна, как никогда. На что он вообще рассчитывал, когда сюда ехал – что Иблис будет ждать его с ключом от столицы и словами: «Мне стало скучно, поэтому забирай»?
– Ладно,– Ноктис глухо фыркнул и развернулся с намерением уйти.– Дальше сам.
– Эй-эй!– тави схватил его за поводья, резко натягивая.– Мы так не договаривались!
– Мы вообще не договаривались,– огрызнулся перевёртыш.– Иблис приглашал только тебя! Иди, поболтай с ним, а потом уходи и моего хозяина прихвати с собой. Или что, ты вдруг решил смириться с тем, что трон – твой?
Самаэль замер, нахмурившись, а потом с размаху хлестнул свободной частью поводьев жеребца по шее. В ответ Ноктис, явно не получивший от подобного никакого удовольствия, попытался цапнуть его за руку, но не преуспел в своей затее – первый тави использовал лучшую тактику и сбежал.
Оказавшись от перевёртыша на достаточном расстоянии и уже наступив на первую ступень главного входа, Самаэль на пару секунд притормозил и прислушался к собственным ощущениям. Найти Айорга он бы попытался и без лишнего напоминания, но теперь на горизонте возникла первая – она точно была бы не единственной – проблема на вечер: валакха в здании будто и не было.
«Он давно выбрался своими силами,– прогнусавил внутренний голос,– ушёл, спрятался и бросил вас. Он ведь уже не раз так делал».
У Владыки была такая особенность – в патовых ситуациях он чаще всего делал выбор в свою пользу, успешно забывая об окружающих. Мог потом возникнуть на пороге спустя лет пять, а на любые претензии только хлопал своими глазищами цвета раскалённых углей и с улыбочкой выдавал какое-нибудь складное оправдание поступкам. Отвратительный, в общем, был валакх, но кто-то наверху давным-давно подшутил, и Самаэль к нему прикипел сущностью, до последнего каждый раз веривший в лучшее.
– Генерал, какая радость!
Мелко вздрогнув, мужчина отвлёкся от мыслей о том, как лично выпотрошит Айорга, если все подозрения окажутся правдой, и осознал, что так и стоял до этого момента одной ногой на ступеньке. За это время кто-то уже успел сообщить о его приезде, а потому непосредственно на крыльце, улыбаясь так, будто встретил старого друга, оказался неизменно пёстрый Белет.
Пришлось заставить себя улыбнуться и все же подняться. Поравнявшись с огненным, тави пожал с ним руки и, не покривившись, выслушал традиционное «ясного солнца и славных побед», которое звучало от этой личности откровенным издевательством.
Этого конкретного ифрита спасало лишь то, что он в отличие от своих соратников казался тем, кто получил должность и уважение именно за красивые глаза, а не за умение подначить противника или представлять для кого-то реальную опасность. Словом, о том, как это приветствие звучало в нынешних условиях, он не задумывался – просто выучил, что примерно так нужно обращаться к военному.
– Доброй жизни и светлых дней,– поддержал не слишком приятную беседу Самаэль.– Спасибо за приглашение.
– Ой, да было бы, за что,– Белет со смешком подхватил его под руку и повёл внутрь.– Князь так ждал! Всё опасался, что Вы посчитаете это ловушкой и откажетесь приезжать.
– Признаюсь, мысль была.
– Помилуйте, тави,– ифрит махнул свободной рукой.– Если Вы по душе Лучезарному, это не изменит никакая война. Разве что та, которую Вы объявите ему лично, да и то не факт.
Посмотрев на Самаэля, он мягко улыбнулся:
– Вы его друг, генерал. А друзей он ценит превыше всего.
3.
Платье, казавшееся второй кожей, неприятно обтягивало все тело, и желание накинуть что-то поверх не отпускало Сейрен уже битый час. Больше всего хотелось, конечно, остаться в покоях и попытаться в очередной раз не плакать, пока Раджара не было рядом. Он не любил её слезы, не знал, что с ними делать, и выбирал единственное, что умел делать хорошо, но легче от этого становилось только ему.
Этим вечером, сидя перед самой Первой Женщиной, как загнанный в угол кролик, она всеми силами пыталась сдерживаться, но провалила это задание. Лилит в ответ только вздохнула, глядя на неё не то с показушным, не то с искренним сожалением и вытерла слёзы, хотя по-первости, когда к ней протянули руку, Сейрен дёрнулась и попыталась закрыться.
