Мельком глянув в ту сторону, она увидела привалившегося плечом к косяку Айорга, в ответ на вопросительный взгляд только приложившего палец к разбитым в кровь губам. В памяти раны на нём заживали быстро, но нынешнее состояние было полной противоположностью картинам детства.
Вдвоём они, не привлекая к себе лишнего внимания, выслушали рассказ о произошедшем год назад и намедни вечером, и по итогу женщина чётко уяснила для себя две вещи: они с братом имели самое, что ни на есть, прямое отношение к династии Гесселингов; Самаэль, несмотря на заверения в своём спокойствии, в ближайший час пошёл бы зверствовать к солдатам на плацу. К бедным, ещё не знавшим своей проблемы военным придирались бы по малейшему поводу, а по итогу покалечили бы в тренировочном бою пару-тройку самых неудачливых.
Слушая, как говорил первый тави, валакх с каждой секундой становился всё мрачнее. Понять, была ли причина в услышанном или чём-то ином, оказалось сложно, и Алана по итогу бросила эту затею.
– Подожди,– она подняла палец в воздух.– Ты хочешь сказать, что мы с тобой из-за каких-то похождений нашего прадеда имеем права на престол?
– Теоретически,– Самаэль пожал плечами и указал на стол,– посмертный указ в верхнем правом ящике. Он соловьём заливался, что попросил Мортема сделать второй экземпляр без нашего упоминания, потому что знал, что я откажусь.
Фраза «Вот только кажется, что ему просто было удобно быть единственным» повисла в воздухе настолько осязаемая, что Айоргу показалось, будто он может дотронуться до неё пальцем. Шагнув от двери назад, он столкнулся с как раз проходившей мимо служанкой, и та, сбивчиво извиняясь, тут же привлекла внимание всех внутри помещения. Прежде, чем валакх успел хоть как-то среагировать, знакомая рука сгребла за шиворот, а за дверью коротко вскрикнувшую Мадлену поспешили осадить и удержать на месте Эммерих с Аланой одновременно.
– Тебе не хватило?– сухо поинтересовался Самаэль, держа его за шкирку, как нашкодившего кота.
– Нет,– в таком же тоне отозвался валакх.– Нам нужно поговорить. Наедине.
Не меняя положения, они одновременно обернулись на вышедших в коридор невольных слушателей. Мадлена, придерживаемая Аланой под руки, взяла с первого тави клятву решить все без кровопролития, Эммерих просто пожелал удачи. Только, когда все трое ушли, мужчины зашли в освобождённые для них покои.
Привалившись спиной к закрытой двери, Айорг немного помедлил прежде, чем сползти в сидячее положение. Самаэль ничего не говорил, ушедший от него в сторону на расстояние чуть больше метра, как если бы находился в одном пространстве с заражённым какой-то болезнью.
В молчании прошла минута. Потом две. Десять. На двадцатой Айорг со вздохом опустил голову, утыкаясь лицом в колени.
Поговорили, как же.
Он пытался придумать, с чего начать, но любые слова казались не подходящими.
«Я не думал, что ты сможешь собрать вокруг себя народ»? «Я был уверен, что ты скорее согласишься на предложения Иблиса»? «Я перестал ждать на исходе шестого месяца, поверив, что ты про меня забыл»?
Всё это привело бы только к большей ругани, которой отчаянно не хотелось. Будь его воля, он бы провёл ещё пару дней на охоте, а потом забился бы в самый дальний и тёмный угол, чтобы отлежаться там, спрятавшись ото всех, пару недель. Раны на боку до сих пор болезненно тянуло; с плечом, в которое попала стрела самой маркизы Лерайе, было не лучше. Двигать левой рукой каждый раз было настоящим испытанием. Сверху всё это щедро сдабривалось не самыми лучшими чувствами, копошившимися внутри.
– Знаешь, в чём его преимущество перед тобой?– наконец, поинтересовался Самаэль, давно севший на край стола и больше внимания уделявший виду за окном.– Он, может, и обманывает. Но не смотрит на окружающих, как на тупых собачонок. То, что ты идиот, придумываешь уже себе сам.
На пару мгновений опустив взгляд, он в конечном итоге перевёл его на валакха:
– А ты разве что прямым текстом не говоришь, что мы – грязь под твоими ногами и все тебе что-то должны.
– И это – твой повод ему безоговорочно верить?
– Нет, но иногда в его словах проскальзывает правда.
Тихо хмыкнув, валакх посмотрел на тави поверх собственных коленей. Возвращаясь мыслями к утру, он не мог даже сам перед собой оправдаться, почему сказал то, что сказал. С момента побега в голове крутилась только одна мысль – Гринд его предаст. Останется с ифритами, примкнёт к ним, примет предложение Иблиса стать правителем и преклонить перед Геенной колено, сделав империю верным вассалом. Откуда эта уверенность возникла, он не знал.
Только теперь он понял – первым, что сказал ему тави, были не обвинения, не упрёки в поведении намедни вечером.
Самаэль спросил, как он себя чувствовал. Этим не интересовался даже Ноктис, просто поздравивший с возвращением. Тем более не интересовались окружающие: проходя к особняку Аланы Гринд, валакх не поймал на себе ни одного взгляда, который не был бы полным недовольства или осуждающим. Это место и эти люди отдали себя первому тави безоговорочно, потому что на протяжении года он, а не Владыка, о них заботился.
Вне зависимости от того, какие интересы были в этом у Иблиса или самого валакха, народ за прошедшее время определился с тем, кого хотел видеть во главе.
– Что теперь?
– За нами больше половины империи. Как только все прибудут сюда, попробуем вернуть Тэнебре и Лайет.
– Если не получится?
– Приму его предложение,– Самаэль повёл плечом.– Не лучший выход, но там можно будет хотя бы договориться об условиях, которые устроят всех.
– Ну,– помолчав, Айорг опустил взгляд,– судя по тому, что я вижу здесь, ты будешь хорошим правителем.
– Я ведь сказал, что буду договариваться,– с лёгким раздражением отозвался тави, поднимаясь со своего места.– Это не значит, что я приму из его рук Венец.
Подойдя к валакху, он остановился напротив и пару мгновений взвешивал все «за» и «против» того, что хотел сделать. Пришёл к каким-то своим, одному ему понятным выводам и, едва слышно вздохнув, присел на корточки.
– Эй, клыкастый. Насколько всё плохо?
Вскинув голову, Айорг уставился на друга и прежде, чем успел сообразить, что творит, кинулся к нему, вцепляясь мёртвой хваткой.
Тишину комнаты нарушил треск ткани кафтана, в которую Владыка впился пока не исчезнувшими когтями. Это был внутренний порыв, созданный желанием получить долю сочувствия хоть от кого-то – хотя бы от того, кого сам утром практически заставил от себя отвернуться.
Самаэль только выдохнул с едва заметным облегчением, обнимая в ответ. Когда-то сам, будучи ребёнком, так же цеплялся за валакха, казавшегося единственным спасением.
Говорить вслух не было необходимости ни тогда, ни сейчас.
3.
– Не обращай внимания,– со вздохом произнесла Алана,– тебя ещё в планах не было, когда они так общались.
