Даже сейчас, когда наблюдал за тем, как Самаэль, погружённый в свои мысли, хмурил хищно изломанные светлые брови. На красивом, будто изо льда раскалённым ножом вырезанном, лице при этом становились видны морщинки. Только в эти моменты он действительно становился похож на отца, точно так же в моменты крайней задумчивости хмурившегося и морщившего нос. Во всём остальном это был совершенно другой, тошнотворно идеальный, как это всегда было у суламаррэ, мужчина.
Забавно, как спустя две тысячи лет с первого цикла отец и сын снова сошлись в одинаковых ролях. Только «благодаря» Айоргу Самаэль так никогда и не узнал об этом. Может, и стоило бы ему рассказать, чем фыркать, что тави, мол, ни с того ни с сего решил скорбеть по не первой своей семье – ему бы точно стало легче.
Что-то внутри этому желанию отчаянно сопротивлялось, и, пока не определившись точно, Айорг предположил, что это был страх увидеть, как тави, узнав всё, выдохнет, перестанет мучиться собственными мыслями, и окончательно от него отвернётся.
Поняв, что слишком долго таращился на друга, и этим уже привлёк достаточно внимания, мужчина поспешно отвёл взгляд и сделал вид, что знакомый пейзаж изучать интереснее.
На несколько лиг вперёд были только колосившиеся поля, по которым ветер гонял золотистые волны. То тут, то там видны были сгорбленные спины занятых прополкой крестьян. Путников они не замечали, всецело поглощённые своей работой. После этих полей была бы деревня, за которой начинался лес. Вполне возможно, пришлось бы заночевать в нём – хотя они могли двигаться без отдыха, лошадям следовало дать пару часов на передышку.
На линии горизонта поля резко контрастировали с нежно-голубым цветом неба, на котором в этот день не было ни одного облака. Хотя дождь прошёл совсем недавно, все его последствия уже высохли под палящими лучами солнца. Если бы такая погода установилась на слишком долгий срок, можно было смело заявлять, что свою работу сейчас крестьяне выполняли зазря.
Ноктис вдруг мотнул головой, дёргаясь в сторону, и Айорг от неожиданности едва не свалился наземь. В большинстве случаев, пользуясь достаточной сообразительностью перевёртыша и спокойным темпом езды, валакх не утруждал себя тем, чтобы взять поводья в руки.
– Ты что творишь?!
Жеребец фыркнул, провожая взглядом прошмыгнувшую у него под носом пичугу, которую ранее попытался поймать. Мог бы питаться только травой, сеном, да каким-то святым духом, но в таком случае ему надо было родиться обычной лошадью, а так – природа всё-таки обязывала иногда заглядываться и на мясные блюда. Желательно, чтобы при этом они были ещё живыми на момент подачи.
Только теперь Ноктис вспомнил, что был не один и тащил на себе вполне живой и способный возмущаться груз.
– Ой.
– Я тебе дам «ой»,– шикнул Айорг, хлопая его по шее с намерением не приголубить, а выразить своё возмущение.– Хочешь есть – так и скажи!
Со стороны Самаэля раздался сдавленный смешок. Одновременно отдав внимание ему, Айорг с Ноктисом имели удовольствие видеть в последнее время относившегося к ним или ровно, или в меру строго, тави без стеснения хихикавшим в кулак. В кои-то веки он рядом с ними снова выглядел тем смешливым юнцом, которым всегда умудрялся оставаться, хотя внешний возраст замер где-то на тридцати пяти годах.
Не сдержав улыбки, Айорг, правда, быстро вернулся к Ноктису и принялся допрашивать того на предмет необходимости в ближайшей деревне купить мяса или попытаться поймать кого-то на ходу. Перевёртыш поначалу отнекивался, между тем два раза чуть не сойдя с дороги, потому что следил за стайками птиц, кружившими над полем, но в итоге сдался.
Почти сразу он утратил любой интерес к Айоргу и сильно вильнул в сторону. Лошадь Самаэля взбрыкнула в попытке уйти от неожиданно оказавшегося к ней слишком близко жеребца, но тави сумел удержать её на месте.
Ноктис, донельзя довольный жизнью, в один укус выхватил из рук мужчины и тут же проглотил пару кусочков вяленого мяса.
– Аккуратнее,– Самаэль с сомнением покосился на собственные пальцы, чуть не павшие жертвой чужого голода.
– Ещё есть?
– Нет, чудовище. Это все, что смог найти.– Подумав, тави щёлкнул пальцами.– Подожди, как станет поменьше крестьян попадаться, подстрелю тебе пару пичуг.
– Ты что, пытаешься наладить отношения с моим конём?– недоверчиво прищурился Айорг.
– Я и так его давно знаю. Скорее, стараюсь не дать умереть питомцу нерадивого хозяина от голода.
Валакх фыркнул и успешно сделал вид, что оскорбился. Хватило его ненадолго – то ли старость давала о себе знать, то ли ещё что-то, но Айорг не удержался от смешка, перешедшего в довольную улыбку:
– Напоминает старые времена. Когда мы последний раз так куда-то вдвоём выбирались?
Ноктис словно невзначай всхрапнул.
– Втроём, ладно,– со вздохом исправился Айорг.
– Не помню,– Самаэль на них не смотрел, больше внимания уделяя дороге.– Да и важно ли?
– Для меня – да.
– Не смеши, клыкастый. Звучит так, как будто ты резко разучился врать.
– Ну, простите уж. Лучше всех у нас во вранье только твой новый ифритский дружок – его я не переплюну.
Мысль о том, что сболтнул лишнего, пришла слишком поздно. Такое часто случалось – валакх по жизни в большинстве ситуаций сначала делал, а уже потом начинал сделанное анализировать. В основном люди к этому давно привыкли, но порой ему случалось бить по темам, которые собеседники считали неподходящими или неприятными.
Если в нынешних условиях все прочие предпочли бы смолчать и никак не комментировать, то Самаэль так делать никогда не стремился. Каким-то чудесным образом ему было плевать на статусы – к тому же, они были одни, и никто не мог устыдить тави за фамильярство с Владыкой.
Да и плевать: это возмущение имело полное право существовать. В день отъезда представителей Геенны обратно на родину, валакх случайно заметил, как мило первый тави болтал за жизнь с самим хозяином огненных земель. Не было это похоже на просто сухой светский разговор – скорее уж они выглядели, как не первый день друг друга знавшие люди. Можно было бы оставить это, как есть: в конце концов, и Самаэль, и Иблис отличались любовью к пустой болтовне и в меру праздному времяпрепровождению.
Проблема была лишь в том, что Князь начинал дружески болтать с чужаками, сидя на скамеечке в саду, если в будущем планировал вить из них верёвки. Обрадовавшийся дружественному отношению от самого властителя Геенны, выбранный им бедняга бы и не заметил, что его пользовали. Порой казалось, что умение незаметно вести любого в нужную им сторону ифриты впитывали с молоком матери.
Самаэль вопреки всем ожиданиям скривил донельзя глумливую мину и поинтересовался:
– Ты что, клыкастый, ревнуешь?
Было бы под рукой что-нибудь увесистое, Айорг бы непременно кинул. К сожалению, из метательных были только ножи, а тави пока ещё хотелось сохранить в целости.
