– Тьфу на тебя! Думай, что говоришь.– Нахмурившись, валакх потёр переносицу пальцами.– Я всего лишь беспокоюсь.
– Ну, так перестань.
– Как давно вы с ним общаетесь?
– Лет двадцать.
– Что?!
Хохотнув, Самаэль прищурился в его сторону и стал вдруг тошнотворно похож на своего отца. Снова.
Идея метать ножи перестала казаться такой уж непривлекательной.
– Шучу. Я встретил его первый раз на похоронах Владыки Фикяра.– Переведя взгляд на дорогу, он изобразил задумчивость,– надо сказать, приятный малый. Не знаю, с чего все так его чураются.
– Самаэль, пожалуйста,– нервно усмехнулся валакх,– давай ты сейчас снова скажешь, что пошутил.
– И да, и нет. Я не следил, как он общается с другими, но со мной этот ифрит удивительно прямолинеен.
Иблис и «прямолинейность»? Эти две вещи никогда не стояли даже в параллельных рядах, не то, чтобы в одном. Айорг знал его достаточно долго и имел наглость полагать, что достаточно хорошо – хозяин огненных земель очень не любил говорить напрямую. Обычно любой разговор с ним был игрой «Угадай, что я имел в виду, и сделай свои выводы».
Впрочем, этот ифрит был ещё и поразительно гибким, когда дело доходило до поисков путей к чужим сущностям. Умение просчитывать каждого и подбирать нужные ключи, чтобы собеседник ему открылся, было у Иблиса и его приближенных действительно данным от природы. Они могли быстро вывести на разговор, могли заговорить зубы, при этом не выдавая и мизера информации про самих себя.
– Насколько?
– Достаточно,– если бы можно было дать более туманный ответ, Самаэль непременно бы это сделал.
В случае, если он не врал, и Иблис действительно был в общении с ним образчиком откровенности, это могло значить довольно многое. Как минимум, могло быть знаком того, что ифрит отказался от своей привычной стратегии, потому что понимал: мутить воду с тави бесполезно. Самаэль и сам умел это делать так, как будто бабушка у него согрешила с каким-то огненным.
Вот только ни одного, ни другого не представлялось возможным расспросить поподробнее! Кинься валакх сейчас в Геенну с попытками выяснить, с чего вдруг так интересовались его генералом, услышал бы примерно то же, что и от Самаэля. И вопрос бы без ответа не оставили, и не сказали бы при этом ничего.
От собственной беспомощности хотелось лезть на стену.
– Если тебя это беспокоит, я не планирую в ближайшее время перебираться в Геенну и присягать на верность их правителю.
– Что?– Айорг выбрался из вороха собственных мыслей и посмотрел на тави.– Я не слушал.
– Хотя бы честно признался,– устало вздохнул Самаэль.– Говорю, мне нет интереса присягать на верность ифритам. Можешь спать спокойно.
– Мне кажется, в последнее время я у тебя только раздражение вызываю. Поэтому не могу не беспокоиться, что ты вдруг захочешь уйти к тому, с кем можно шутить в саду на скамеечке.
– Да что ты прицепился к этой скамейке?!– огрызнулся тави, взмахивая рукой.– Я там случайно вообще оказался тогда!
Раздражённо проворчав что-то сквозь зубы, он на пару мгновений прикрыл лицо ладонью.
– И прекрати вот это своё «в последнее время я тебя раздражаю», ладно? Моё отношение к тебе такое же, как и всегда.– Немного помолчав, Самаэль тихо хмыкнул.– Просто ты только сейчас действительно начал обращать внимание.
– Я и раньше замечал.
– Знаешь что, Первородный?
Прищурившись на него, тави, видимо, передумал говорить то, что изначально запланировал.
Они уже отъехали от работавших в поле крестьян на достаточное расстояние, чтобы не беспокоить их внезапным желанием охотиться. Самаэль, казалось, закончивший разговор, открепил от седла лук и целиком отвлёкся на пичуг, за которыми с не меньшим интересом теперь снова следил Ноктис.
Напомнив себе на всякий случай взяться за поводья, Айорг нахмурился. Та фраза, которую тави так и не сказал, была ему прекрасно известна.
Самаэль между тем быстро забыл их предшествовавший разговор, вдруг вскидываясь с таким видом, как будто собирался в ближайшие пару мгновений развернуть коня и галопом с места помчаться обратно. На резонный вопрос о том, что его так выбило из колеи, мужчина ещё раз глянул в ту сторону, где осталась столица, и после, бледный (что при его цвете кожи было задачей сложной) пробормотал:
– Мне надо обратно.
– Чего?– Айорг недоверчиво прищурился.– Зачем? Кота забыл покормить или прислугу в хлеве запер?
– Нет! Я-..– в очередной раз обернувшись, что уже начинало порядком раздражать, Самаэль поднял руку и прижал костяшки пальцев к губам.– Я думал, мы из дворца поедем. Но потом ты на порог явился, и весь этот трёп… Я забыл!
Резко выдохнув в попытке успокоиться, он на пару секунд прикрыл глаза. Потом взглянул, щурясь, на небо, чтобы примерно понять, который час.
– Около одиннадцати,– любезно подсказал Айорг, мельком глянув на полянку козлобородника с почти всеми закрытыми цветами.– Может быть, половина одиннадцатого.
– Второй вариант,– пробормотал Самаэль, накрыв глаза «козырьком» ладони.– Это хорошо. В одиннадцать во дворец явится капитан Вахэ Ойсен. Мы восстанавливаем его в должности главы военного ведомства.
Мужчины переглянулись и некоторое время пытались измыслить план без общения напрямую. Наконец, тави, деликатно кашлянув, указал взглядом на Ноктиса, и Айорг, убеждая себя, что так перевертыш хотя бы не останется голодным, со вздохом натянул поводья.
6.
– Тави Эммерих? Тави!
Великий генерал сморгнул, избавляясь от оцепенения, и перестал подпирать собой колонну. В саду, на который ему с этого места открывался вид, довольно праздно проводили своё время немногочисленные девушки из южного крыла и Оливия. Кажется, они решили так, в нарушение всех правил, пока Владыки нет на месте, собраться и проводить старшую подругу в дом к новому супругу. Даже владыческая дочка, Мадлена, была с ними, хотя прежде за ней особой любви к вдове Фикяра не замечалось.
Изначально Эммерих собирался пройти мимо и не стоять на фоне, как истукан, но он вдруг впервые за всё время задумался, что без пяти минут жена очень спокойно реагировала на происходящее. Они быстро сошлись, найдя предостаточно общих тем, но и слепой бы увидел, что дальше дружеской симпатии дело не шло. Женитьба была неплохим решением проблем для обоих – тави перестал бы отмахиваться от бесконечных свах, приходивших к нему на порог, вдова Владыки избавлялась от перспективы закончить свои дни в Холодном дворце, но прикрывали они всё это якобы искренним желанием создать семью.
В какой-то момент встал бы вопрос о детях, но Эммерих старался не думать об этом аспекте, пока была такая возможность. Можно было взять пару воспитанников из Дома Брошенных, это никем не порицалось. Важнее были они двое и тот факт, не подумают ли дурного люди. Пепел Фикяра ещё не остыл, а его вдова уже бежала под венец с другим, которого и встретила-то первый раз только несколько дней назад.
