Гибридный компьютер оказался на удивление простым: жесткие диски в числе пяти штук, система охлаждения – и еще одна система в небольшом блоке, отвечающая… пока не понятно за что. Но провода шли напрямую к тому самому шлему в криокамере. Подобное не могло не заинтриговать – и, уже взяв этот шлем в руки, Лилит стала разглядывать каждый его миллиметр. Она решила даже надеть его – и мозаика внезапно сложилась. Знаете, как бывает порядок из хаоса, – так вот здесь на нее нашло озарение, когда самое простое и даже банальное оказалось самым верным. Осталось найти подтверждение, чем вот‑вот должен порадовать анализ программ гибрида. Правда, важно чуть‑чуть осадить эту интригу, чем сама Лилит внезапно и занялась, потому что даже если она ошибается, то как минимум данное оборудование способно на ту функцию, которая видится ей панацеей. Все‑таки преследователь никуда не делся.
Отвлекла ее от развития неприятной, но притягательной идеи находка на внутренней стенке криокамеры. Там, где примерно должна быть левая рука, ближе к верхней крышке прикреплено кольцо, причем Лилит потребовалось как следует применить силу, чтобы оторвать его. Взглянув поближе, она подметила слой клея, удивительно державшего это – то ли обручальное, то ли созданное для иного повода, но все же с несильно далекими чувствами кольцо. Нестандартного вида: две большие черные закругленные грани соединялись меньшими квадратными, также черными кусочками почти одной ширины, но на разном расстоянии друг от друга, что формировало широкое кольцо. Внутри не было замечено ни надписей, ни иных опознавательных знаков, но кольцо было женским… наверное. Лилит не знает наверняка, но почему‑то ей сразу же представилась именно история любви, где подобная безделушка играет роль того самого ключика к важнейшим воспоминаниям. Лилит еще раз его разглядела со всех сторон, а потом почти даже примерила на безымянный палец, но в последний момент остановилась по причине такой банальной, что сама аж удивилась: у нее уже было обручальное кольцо. Как‑то уж привычно было ей его носить всегда и везде. Они с Нилом были простыми в этом плане, но именно этот подход и сыграл роль в быстрой притирке их характеров. Правда, как нам уже известно – и вскоре это тема будет поднята: быстрота играет не только в положительном ключе, но и в негативном.
Лишь позже Лилит поймет, как же ей повезло, что Нил пришел именно в этот момент, одним своим присутствием осадив крайне неразумную и только что появившуюся идею. Ей даже захотелось назвать его дурацким разрушителем настроения, но она выдала лишь плохо скрываемую раздражительную усмешку – мол, дурачится со шлемом. Нил неоднозначно воспринял ее гримасы, осмотрелся, но шагов не делал, оставаясь у сломанной стены. Лилит же, успев убрать кольцо в карман, сняла шлем, медленно отпуская злость на его неожиданное появление, после села на стул, прямо перед гибридом. Она повернула голову к Нилу и аккуратно, будто бы в некотором смущении, спросила:
– Как там дела?
– Холд и Август вернулись. Выжил лишь Алекс, они его привезли. Ничего критичного, скоро должен в сознание прийти, Холд хочет допросить его. – Лилит кратко кивала в такт словам. Неловкость ощущалась, но, когда Нил вновь заговорил, она проявила уже больше вовлеченности. – Кстати говоря, дети в порядке. Сейчас спят, все хорошо.
– Это хорошо. Они устали, наконец‑то отдохнут. Надо нам будет потом с Максом серьезно обсудить случившееся. Кстати, – активнее вырвалось из нее, – как Август воспринял…
– Неприятно воспринял. Но я ему растолковал. Да, да, чего ты бровями играешь, я ему прямо донес, что Нора – ребенок, а не его протеже, каким он является для Холда.
– Тебя это вообще не тревожит?
– Ты о чем? Что Холд с ним ближе, чем со мной? Нет, я даже как‑то и рад немного. Явственнее, если можно так выразиться, вижу различия между мной и Холдом, что приятно.
– Это хорошо, ты молодец, – впервые за разговор Лилит улыбнулась, взглянув на Нила более теплыми глазами.
В принципе, этот момент стал переходным, оба поняли, что если дальше и идти, то только по личной тропинке. Долго себя заставлять не пришлось, и Лилит начала с чуть иного угла, постепенно, волнительно и чувственно открывая толком не обсуждаемую между ними тему:
– Пока не могу окончательно сказать, к чему эти компьютеры на самом деле. Это было создано еще до моего рождения, а язык программирования мне неизвестен. Фрагментирую, надеюсь, автономный анализ современного века поможет разобраться по‑быстренькому. Но кое в чем я ошиблась – этот шлем был создан не для того, чтобы давить на приятное ради приятного. Смысла в этом нет, если говорить про долгосрочную перспективу. Вреда больше будет, если честно. Но это навело меня на одну идею. – Нил слушал внимательно, опершись на стену и сложив руки на груди, он отдал всего себя Лилит. – Среди хакерского мира, которого я малька касалась, были те – как и наверняка есть сейчас, – кто пытался подключиться к мозгу человека ради внесения изменений. Так, если кратенько. Это незаконно, совершенно неофициально и жутко опасно, а лицензии на такое не давались уже где‑то лет триста‑четыреста. Тема то всплывает, то про нее на полвека забывают, тут уже как получится. Так вот, основным мотивом для использования служило желание лечить эмоциональные… проблемы. Опять же, чисто по верхам если сгрести. Суть дела в том, что это, возможно, так, но на бумаге. Но это не она, нет. Там нужно сверлиться в мозг, а здесь…
– Над ним провели такую операцию. Да, кто‑то высверлил сквозь череп очень тонкие иглы, прямо в мозг и прямо, как ты уже поняла, во все важные места.
– Вот оно как. Это странно. Потому что этот шлем… Да, он может напрямую действовать на те стержни, которые ты нашел в его мозгу. Но… смотри, если я все правильно поняла, то и без них в целом будет шанс куда надо ткнуть.
– Может быть, так он хотел более сильного эффекта?
– Может… Короче, я это вот к чему говорила: подпольно было придумано и, по слухам, создано близкое по смыслу… Электронный антидепрессант, если уж упростить. Приходишь на сеанс, сидишь в кресле – а тебе по мозгу в нужных местах импульсы дают. Без сверления и прочего, через височные доли. Причем не слепо приятное ловишь, а подталкивают твои же мысли к большей визуализации благодаря правильному настрою и разной химии, а еще там даже гипнотизера использовали. Считай, осознанные заранее программируемые сны. И да, это кажется громоздким кустарным барахлом, но… оно работало.
Лицо Нила было мрачным и сосредоточенным.
– Лилит! Я же все‑таки врач, я понимаю, о чем ты говоришь. Сталкивался с теми, кто даже мне предлагал стать частью, как ты правильно выразилась, проектов. Кстати, за хорошие деньги.
– Я этого не знала.
– Аналогично. Ты сказала очень мало, но я вижу, что намного меньше, чем тебе известно.
Тишина и зрительный контакт сыграли очень важную паузу, переключив тему на следующий уровень глубины.
– Лилит, мне нужен честный ответ. Ты хотела использовать аналогичную программу?
– Да. – Лилит в этот момент было крайне тяжело, вот‑вот, казалось, и заплачет, но то была необходимая боль. – Я не знаю, как тебе удавалось быть спокойным, но мне было ужасно невыносимо от одних только мыслей… что я потеряла ребенка. Ты знаешь, как мне трудно даются чувства, как я привыкла к контролю. Но его больше не было, и я задумалась, очень серьезно и дотошно задумалась о том, чтобы сделать хоть что‑то, лишь бы стало легче! Я не знала, как дальше быть мамой. Я не знала, как быть женой. Я была на пятом месяце, мы хотели Максиму сюрприз тогда сделать, помнишь? У него скоро должен был быть день рожденья! Ты думаешь, я просто так отстранилась от сына? Все это напускное безразличие сделало только хуже. Я до смерти боялась – нет, боюсь! Боюсь и его потерять! Думала, так будет правильно и легче, хотя понимала, что это не поможет на самом деле.
