Силантий, никак не прокомментировав замечание в свой адрес, всё так же молча, поднялся и, прихватив мешок, направился в сторону обоза.
— Земляки разные бывают, — задумчиво посмотрел ему вслед Гонда. — Некоторые пострашнее ловцов оказаться могут.
— Каких ловцов? — поинтересовался я, плюнув на условности, поливая ближайшие кусты.
— Тех, с которыми ты только что познакомиться хотел, — язвительно отозвался Лузга, тоже бросивший заинтересованный взгляд на спину удаляющегося Силантия.
— Ты хоть зачем нам стигму на шею вешают, помнишь? — повернулся ко мне Гонда и, увидев мой отрицательный жест, горестно вздохнул. — Беда с тобой! Ты думаешь почто, мы сами в Вилич своей волей топаем, хотя ни я, ни Марк, ни вон Лузга, туда особо не рвёмся? Не разбегаемся никуда? На самом деле, всё просто. Во–первых, если ты сбежишь, из твоей деревни уже троих без всякого баллота вместо тебя заберут, ну а потом, взбешённые мужики на твоих родичах отыграются. Обычно вместе с хатой сжигают. Но даже не это самое главное! — Гонда оскалившись, хищно улыбнулся. — Вон Марка или Лузгу это может и удержит, а у меня родичей нет. Сирота я. И к землякам особо тёплых чувств не питаю. Тут другое. — Юноша смачно высморкался себе под ноги и потёр на шее стигму. — В общем, если мы вместе с отцом–послушником в школу не войдём, Трое нам дадут три дня на размышление. От каждого бога, по одному. А по их истечению, камешек на стигме станет белого цвета.
— И что? — не понял я.
— И то! — вызверился Лузга, обернувшись. — Пока она чёрная, ты под защитой Троих. Тебя трогать нельзя. А как побелеет, то всё! Беглец ты. И каждый встречный тебя перенять обязан. Снять её самому невозможно, потому как заклятье мажеское на ней лежит. Так что схватят непременно. Больно уж награда велика.
— Много дают? — со вздохом, решил уточнить я.
— Да уж не поскупились, — скривился Гонда. — На эту деньгу пару коров купить можно. Но даже не это главное! Деревня того, кто тебя изловит, на следующий год от баллота освобождается. Не будут там его тянуть! Так что, куда ты не сунься с белой стигмой, везде конец один. Свяжут и в Вилич отвезут.
— А дальше?
— А дальше всё просто, — с воодушевлением ответил Лузга. — В твою деревню отцы–вершители нагрянут, да троих отроков с собой прихватят! Да ещё и грошей, что в награду за твою поимку уплачено было, вдвое встребуют. А тебя в Виличе, на лобном месте, прилюдно сказнят. Причём, я слыхивал, что вершители каждый раз что–нибудь этакое придумывают. Ну, чтоб и корчился подольше и вопил погромче. У жрецов палачи ещё те затейники!
— Может и не сказнят, — задумчиво почесал голову Марк. — Я слыхивал, что отцы–радетели всех помеченных к себе забирают. Ходоков из них, значитса, делают.
— Может и так, — не стал с ним спорить Лузга. — А только в чём тут прибыток, я не вижу? Не знаю что и хуже; на лобном месте, под плетью ката корчится или в проклятом городе от волшбы нечестивой издыхать!
— А что такое — проклятый город?
— Я же тебе уже сказывал, — удивился Гонда. — Каждый из трёхсот проклятых, что Лишнему служили, свой город имел. Ну, Хунгар эти города все и порушил. А только до конца их уничтожить даже он не смог! Большинство кристаллов и книг, когда жрецы мажески школы возрождать стали, в них и добыли. Вот только простому люду в них вход заказан. Сунешься — вмиг отцы–вершители переймут! Их возле каждого такого города много. Потому как, никто не знает, в какие именно города асуров Лишний свои сферы слияния поместил! А значит, в любой из них может будущий перевёртыш попасть попытаться! Поэтому поиском новых камней мажеских, да книг колдовских только сами жрецы и промышляют. Наберут народишку среди татей и каторжников, да в город ходоками и посылают.
— Только народ сказывает, что больно уж часто ходоки там мрут, — хмыкнул Марк, потягиваясь и повернувшись ко мне, лукаво подмигнул. — Так что не сказнят тебя Вельд. Ты не сомневайся! Как есть, в ходоки определят!
— Ладно, — согласился я. — Что убегать себе дороже, я уже понял. А сейчас–то почему вы меня в лесок не пустили? Сигма на мне пока чёрная.
— Трое! Дайте мне терпения! — возвёл глаза к небу, теперь уже, Лузга. Марк при этом как–то сочувственно захихикал.
— Награда очень уж большая, — со вздохом, признался Гонда. — Какой тать откажется? Вот они и взяли в привычку обозы жреческие сопровождать. Чуть в сторону от обоза отошёл, по нужде там али ещё чего и всё… Тут тебя и ждут. И пикнуть не успеешь, как свяжут и уволокут.
— Так стигма то на мне чёрная! — начал горячится я. — Какой смысл им меня красть?!
— Ну и что? — хмыкнул Марк, поднимаясь с земли. — Сегодня чёрная, а пройдёт несколько дней и побелеет. Они подождут.
— А разве так можно? — не на шутку озадачился я. — Ну вот утащат они меня, а после властям отдадут. Так я же молчать не буду. Всё как было расскажу.
— Кто тебя слушать будет? — презрительно фыркнул Лузга. — Да и сами ловцы тебя в город не повезут. Они тебя деревенским отдадут. Тем освобождение от баллота, а татям гроши и благодарность: подлечится там, припасы пополнить, о обозе богатом загодя узнать. А отцы–вершители потом и разбираться не будут, — мрачно подытожил он. — Больно им надо!
— В общем, всем хорошо, — констатировал Гонда. — И татям, и деревенским, и жрецам с господине князем. Плохо только тебе.
— Значит, они и сейчас за нами идут? — опасливо оглянулся я в сторону леса.
— Может, идут, а может, и нет их тут совсем, — пожал плечами Гонда — Проверять не собираюсь. Дорого обойтись может. И тебе не советую. Держись возле меня — глядишь и дойдёшь спокойно до Вилича.
— А чего они ждут тогда? — задумался я. — Не проще подойди и просто забрать нас. Оружия у нас нет, а там, — кивнул я в сторону обоза, — если охрана и вступится, так их с десяток всего. Заодно и обоз пограбить можно.
— Так–то оно так, — почесал за ухом Гонда. — Добра на подводах немало будет. Ток жрецы давно отучили их обозы грабить. Отнять то, оно дело не хитрое, — кивнул он на подводы. — Ток потом этим татям жизни не будет. Отцы–вершители их даже искать не станут. Просто отец–приор отлучит от храма Троих все окрестные деревеньки за потворство и всё. Мужики их сами порвут. Это даже похуже будет, чем с белой стигмой по лесам шастать!
— Ну а мы, — добавил Лузга, — пока за обозом идём, тоже под защитой Троих находимся. Тайком умыкнуть могут, а вот так … В открытую… Дураков нет! Жрецов даже степняки не грабят!
— Да, — оживился я. — Как раз хотел спросить. А почему в повозки быки запряжены? На конях то побыстрее было бы.
Очередное разглядывание моей тушки тремя парами глаз дало понять, что я опять сморозил что–то, по местным меркам, невообразимо глупое.
— У нас на конях только самоубийцы ездят, — наконец выдавил из себя Гонта. И тут же, потерев подбородок, опроверг самого себя. — Нет. И они не ездят! Можно и попроще смерть сыскать, ежели жить неохота.
