* * *
Некоторое время, я напряжённо вглядывался в дверь, судорожно хрипя и гадая, что происходит за ней с той стороны. Пару раз, мне даже показалось, что она, вздрогнув, начинает потихоньку открываться. Мелькнувшая мысль, попробовать её забаррикадировать, была тут же отброшена. Сил на это просто не было, да и пустая лестница теряющаяся своим концом в полумраке подземелья обилием предметов для создания баррикады похвастаться не могла.
«И толку её подпирать»? — хмыкнул я через мгновение, поразмыслив. — «Дверь то наружу открывается»!
Неожиданно для себя, я расхохотался, держась руками за покалывающий бок. Умом понимал, что это ненормально, но поделать ничего с собой не мог. Напряжение скопившееся в организме дошло до крайней точки и теперь требовало выхода. Стало себя неимоверно жалко. Блин. Ну что это за жизнь у меня? Всё время, либо убегаю от кого–то, либо по подвалам сижу. Постоянно голодный, грязный, провонял уже, наверное, весь, как последний шелудивый пёс. И каждая встречная сволочь, если не сожрать, так обмануть, избить, продать норовит! Сколько я ещё так протяну?! Ясно же, что не долго! Если сегодня каким–то чудом в Вилич не попаду, то можно самому в петлю лезть. Хоть мучаться, меньше буду.
Просидел я так довольно долго. Во всяком случае, когда придя в себя, я начал подниматься, затёкшее тело отозвалось довольно сильной болью. Впрочем, оно даже к лучшему. Боль окончательно привела меня в чувство, вновь вернув ясность мысли.
«И чего сопли распустил?! Жалеть он себя надумал! Тряпка»! — мысленно костерил я себя, поднимаясь с пыльных ступенек. — «Тут действовать надо, торопиться, а он сидит, ржёт как полоумный»!
Мне стало невообразимо стыдно за свою слабость. Правильно говорят, что самые страшные судьи для себя — это мы сами. Сам себя никогда не обманешь и всегда выставишь правдивую оценку своим поступкам. Ладно. Время не ждёт. Раз уж занесло меня в это подземелье, нужно идти вперёд. Проверять остался ли туман со своими обитателями у стены или ещё куда утёк, я точно не буду! Так что выбора нет. Надо было сразу сюда идти. Только время зря потерял, да ещё и нож, пока удирал, обронил!
Ножа было искренне жаль. Какое–никакое, а оружие. Всё не с голыми руками в подземелье соваться. И ведь даже не помню, где его оставил. Скорее всего, когда споткнулся, выронил. Жалко. Только вот идти его искать? Слуга покорный!
Я осторожно подошёл к двери, прислушался, ничего не услышал и, развернувшись, начал спускаться вниз. Лестница оказалась довольно длинной. Широкими спиралями наматываясь вокруг своей оси, она уходила всё глубже и глубже под землю. Крошился под ногой камень, поднималась в воздух мелкая въедливая пыль. Спуск был долгим, нудным и однообразным. Даже взгляду зацепиться не за что. Вокруг царил всё тот же несильный полумрак. На какое–то время я призадумался, а почему здесь вообще хоть что–то видно? Источников света вокруг не наблюдалось и, по–хорошему, здесь должна властвовать непроглядная тьма. Не найдя ответа, вскоре выбросил эти мысли из головы. Видно, и слава богу. Не мне жаловаться на отсутствие полного мрака, наоборот — радоваться должен. Вслепую я бы тут далеко не ушёл. Волей–неволей наружу вылезать пришлось бы.
Лестница кончилась незаметно, вдруг. Моим глазам предстал огромный зал, дальний край которого терялся в полумраке. Я застыл, напряженно осматриваясь. Рука бессильно шевелилась в поисках пропавшего оружия.
Зал отнёсся к моему осмотру равнодушно, предоставляя сделать выбор: спуститься вниз или убираться назад, туда, откуда пришёл. Осторожно буквально на цыпочках я покинул лестницу и сделал шаг на ровную площадку. И сразу вспыхнул яркий свет, заставив меня в панике отпрянуть назад. В голове загудело от резкого выброса адреналина, всё тело буквально сотрясала нервная дрожь. Я затравленно огляделся по сторонам, но всё было по–прежнему тихо. Я был тут один.
— Так и заикой стать недолго! — облизав пересохшие губы, с укором заметил я.
Голос прозвучал неестественно громко и не получив ответа, утонул в повисшем безмолвии. Если и было здесь что–то живое, то хорошо затаилось до поры и ничем себя не выдавало. Да и негде здесь было, особо таиться. Зал представлял собой огромную круглую площадку неправильной формы. Стены выложенные из огромных серых плит местами были покрыты непонятными письменами и вздымались далеко ввысь, очевидно, доставая почти до самой поверхности. Такой же серый куполообразный потолок, казалось, парил над помещением. Серыми плитами был выложен и пол, ровными блоками покрывая всё пространство. Всё было простенько, аскетично даже я бы сказал, но при этом дышало непонятным величием. Помещение было практически пусто. Ни мебели, ни каких–либо выемок и ниш, ни дверей. Лишь в центре стояла большая метров восемь в высоту статуя, целиком высеченная из белой скалы.
Восхищённо замерев, я долго разглядывал древнего мага. Скульптура буквально завораживала своим величием и нечеловеческим изяществом. Казалось, ещё мгновение и камень оживёт, пробудившись от тысячелетнего сна и спящий гигант сойдёт со своего пьедестала.
Я осторожно приблизился, несмело обошёл вокруг статуи и, встав перед ней, робко прикоснулся. Камень был тёплый и мягкий на ощупь. Я озадаченно отступил, покачав головой. Что за материал такой странный? Зверь у фонтана тоже из чего–то подобного сделан был. Я медленно поднял глаза вверх, разглядывая колдуна в упор. Фигура стояла, наклонившись, уперев руки в колени, словно с интересом разглядывая очередную букашку, появившуюся перед ней и решая, что с этой букашкой делать. Большая окладистая борода, чуть вытянутый, слегка крючковатый нос, ощерившийся в язвительной усмешке рот. Но особенно поражали глаза. Неизвестный мастер очень талантливо сумел передать чувства волшебника, смотрящего на меня свысока. В этом взгляде смешались воедино и сознание собственного превосходства над стоявшими перед ним, и лёгкая снисходительность к низшим существам, и невообразимая мудрость, недоступная простому смертному. Этот взгляд завораживал, притягивал к себе, подавлял.
Внезапно воздух, передо мной, весело заискрился, волосы ласково погладил лёгкий ветерок и свет, отхлынув от стен, сомкнулся вокруг меня и статуи, образовав небольшой круг диаметром чуть более двух метров. Оставшаяся часть зала сразу погрузилась в непроглядную тьму. Запаниковав, я попытался отскочить назад, но невидимая сила мягко спружинив, вернула меня назад в центр круга. Последующие отчаянные попытки вырваться также успехом не увенчались. Я словно оказался внутри силового кокона, не желавшего выпускать наружу. Сердце сжалось в недобром предчувствии.
— Положи свой дар у ног великого Инсора.
Голос прошелестел так тихо на грани восприятия, что в первое мгновение я подумал, что мне просто послышалось и это плод моей расшатанной психики.
— Ну что же такое то?! — чуть не заплакал я. — И так всё плохо, а я ещё и с ума потихоньку сходить начинаю!
Я попробовал протянуть за пределы круга хотя бы руку, но чем дальше её вытягивал, тем сильнее уплотнялся воздух, превращаясь в непроходимую преграду.
— Ну, вот и всё, — неожиданно для самого себя я успокоился. — Кажется, приплыли. Конечная остановка!
