Я лишь выразительно пожал плечами. Проблемы айхи меня сейчас волновали меньше всего. Тут бы со своими разобраться!
Судя по всему, пришёл конец той небольшой светлой полосе, которая началась с того момента, когда мы пришли в Лош. Видать сжалилась надо мной судьба и дала хоть несколько дней напоследок пожить по-человечески. Но на этом всё. Побаловали немного и хватит.! Впереди меня ждали пытки и публичная казнь с покаянием и разоблачением своих сообщников.
В том, что я кого надо в итоге разоблачу, лично у меня сомнения не было. Убеждать тут умеют. И что самое хреновое, теперь и не договоришься! Не нужен я им после показательного процесса буду. Есть, правда, вероятность, что всё же не казнят, а посадят в какую-нибудь клетку, да будут потом народу показывать, как какую-нибудь диковинную зверушку. Только, ну его! По мне — лучше смерть!
Дальше ехали молча, каждый думая о своём. Тимоха о своей беспомощности рефлексовал, айхи будущего страшился, а я рассматривал различные планы побега, выдвигая один вариант фантастичнее другого.
И тут у меня в груди неожиданно зародилось странное беспокойство. Я привстал, завертел головой по сторонам, чувствуя, что происходит что-то неправильное, не вписывающееся в логику происходящих событий.
— Ты чего, Вельд? — вскинул на меня глаза Тимоха, разорвав своим голосом тишину.
Тишина! Абсолютная тишина — вот в чём дело! Ни стука колёс по каменной брусчатке, ни фырканья лошадей, ни гомона продолжавших толпится вдоль дороги людей. Не было слышно ничего!
— Сейчас вдарит! — во всё горло завопил, растворяясь в воздухе, айхи.
И следом вдарило! Карета словно на полном ходу в бетонную стену уткнулась. Меня бросило вперёд, с силой приложило в Тимоху и опрокинуло на пол, выбивая дух.
Снаружи что-то громко затрещало, заглушая людские крики, в карету сквозь амбразуры окон повалил густой, сизый дым.
— Что происходит? — заверещал снизу Тимоха. — Ты как там, Вельд? Живой?! Слезь с меня!
Ответить я не успел. На этот раз громыхнуло так, что напрочь заложило уши. Карета резко упала на бок, словно её разъярённый великан опрокинул, рывком убирая с дороги.
Я упал неудачно, приложившись спиной о какой-то выступ и взвыл, почувствовав, как затрещали рёбра. Великан ударил ещё раз, да так, что карету протащило по дороге, с треском сдирая обшивку. Бьюсь головой о решётку, с зубовным скрежетом «пытаясь» её проломить и от души матюгаюсь, очумело тряся головой. Рядом вопит Тимоха, отчаянно брыкаясь и периодически задевая локтем по спине.
— Да что тут такое творится? — хриплю я, сплёвывая залившую рот кровь и пытаюсь подняться, стараясь нащупать рукой хоть какую-нибудь точку опоры. Дым в карете стоял настолько плотный, что казался материальным, не давая разглядеть даже кончик собственного носа. Дышать становилось всё труднее.
Но воображаемый великан снаружи никак не желал успокаиваться, и, с треской сорвав дверь, отшвырнул её в сторону.
— Вельд! Ну, ты как там, живой? — раздался над головой смутно знакомый голос.
— Местами, — прохрипел я, мотая головой.
— Ну, значит и это переживёшь!
И меня опрокинуло во тьму.
* * *
В себя я пришёл резко, рефлексивно ухватившись за раскалывающуюся на куски голову. Хотел застонать и не смог, не в силах протолкнуть и звука сквозь осипшее горло. Разлепил чугунные веки, несколько мгновений тупо рассматривал блёклые тучи, низко нависшие над головой. Легче не стало. Наоборот, ещё и внутренности судорогой сводить начало.
Нет, так не пойдёт. Прежде всего надо до воды добраться. Приподнялся, опершись на локоть, всмотрелся в деревья, обступившие меня со всех сторон, нашёл взглядом небольшой ручеёк, протекающий метрах в десяти, попытался развернуться в его сторону.
— Очнулся? — навис надо мной Толик, заботливо всматриваясь в лицо. — Не ломайся сильно. Фляга с водой у тебя под боком лежит, пошарь правой рукой.
Тяну к себе наполненный водой меховой бурдюк и долго пью, с наслаждением чувствуя, как чудесная влага оживляет организм.
— Что, полегчало? — сочувственно всматривается мне в глаза Толик.
— Полегчало, — признался я, садясь на траву.
Головная боль и правду почти прошла, отступив вслед за жаждой и вернув способность ясно мыслить. — Где это мы? — просил я у айхи, уже более внимательно осматриваясь по сторонам.
Небольшая полянка с делившим её надвое ручьём, и со всех сторон окружённая лесом, на городские улицы столицы самого могущественного королевства в Гванделоне походила мало. И накрытая дерюгой телега возле весело потрескивающего костра, на карету до параметров кареты как-то не дотягивала.
— В лесу, как видишь.
— Это я заметил, — не скрывая сарказма, хмыкнул я — Как мы сюда попали? И где Тимоха?
— Нету больше Тимохи. — скорбно вздохнул айхи, горестно сопя.
— Не смешно, — я почувствовал, что начинаю закипать. И так самочувствие поганое, а тут ещё этот клоун опять комедию ломать надумал. — А ты, тогда как здесь оказался? — я запнулся, вглядевшись в полные скорби глаза коротышки и, дрожа от неожиданной догадки, опустил глаза вниз.
На руках к уже ставшим привычными наручам добавилось ещё одно украшение. А именно, знакомое мне колечко.
В душе что-то ухнуло, обрываясь и на её место тут же нахлынула пустота. Стало невыносимо тоскливо, будто из меня вынули частичку чего-то светлого, неотъемленного
Чёрт! Больно-то как! Я и сам не заметил, как привязался к этому доверчивому, удивительно наивному для этого мира пареньку, успевшего стать мне, за время нашего не такого уж и продолжительного путешествия, настоящим другом.
— Как это произошло? — прошептал я посеревшими губами. — Дымом задохнулся?
— Да нет, — фыркнул в ответ Толик. — Он тогда живее тебя был. Его Жихарь зарезал.
— Что?! — подскочил я, не веря своим ушам. — Откуда тут Жихарь взялся?!
— А он с тем старым магом, что с Янхелем за сферу сражался, наших конвоиров перебил, — вновь вздохнул коротышка. — Знатно этот Албыч колдует, я тебе скажу, — признался мне дух. — До асуров ему, конечно, ещё очень далеко, но по сравнению с вашими неучами…. — дух расстроенно махнул лапой и продолжил: — Вот, пока, он всю улицу пламенем магическим поливал, Жихарь к карете и кинулся. Вынес дверь кристаллом, да тебя по голове и треснул.
— Сволочь, — прокомментировал я слова айхи, потирая голову.
— Вот и Тимохе это не понравилось. Он на Жихаря и кинулся. А тот, недолго думая, по горлу полоснул и поминай как звали.
— А вот это он зря! — прохрипел я, чувствуя, как сердце заполняет чистая, ничем незамутнённая ненависть. — Тимоху я ему не прощу!
Толик закивал, полностью поддерживая мои намерения.
— Так это он мне кольцо на палец надел?
