– Да, Нона Викторовна, очень чудесно. Шикарная история.
Рассказы училки странным образом действуют на саму училку. Массивный бюст ритмично покачивается в такт тяжелому дыханию. Соски пытаются пронзить шёлк. На лице появляется румянец. Язык то и дело увлажняет пересохшие губы.
Михаил Сомов чувствует, как по спине бегут мурашки.
Эти грандиозные ягодицы, эти величественные груди, эти железобетонные бёдра – почему-то вселяют страх. Чёрный шелковый халат, на два размера меньше, чем следует – заставляет чувствовать странную, сумеречную тревогу.
И в то же время – вся эта роскошь излучает эротическое напряжение невиданной силы. Просто чёртовы протуберанцы невыносимого зноя! Розовая радиация парализует мысленную активность, ворует кровь у мозга, у рук, у ног – и перекачивает в член! Влечёт свет чужих звёзд, дурманит шёпот забытого бога, сжимают муде незримые щупальца из тёмных глубин Шаддата! И торт не лезет в рот! И чай не согревает душу! И нет сил одолеть адское томление! И нет никакой возможности противостоять наваждению!
Толстый желает лишь спасения.
Но Миха ждёт своего часа.
Ждёт, когда блистательная фурия подмигнёт, позовёт, поманит!
Он верит, истово верит в триумф затеи с цветами и тортом!
***
Нона Викторовна увлечённо щебечет. Её речи сильно отличаются от сухих и сдержанных нотаций, что проливают свет на экономическую науку. Она рассказывает с жестом, с выражением, с томительным закатыванием глаз, со вздохами, ахами, и даже с игрой бровей.
Училка великолепно владеет историческим материалом. Однако, содержание её рассказов делается всё кровавей. О таком не узнаешь в краеведческом музее.
Экскурс в прошлое Кривограда мрачен и тревожен. Сектанты. Преступники. Безумцы. Свихнувшиеся преступники. Безумные сектанты. И у всех одинаковые гастрономические увлечения. Суп из вяленых голов. Винегрет из младенцев. Холодец из вывернутых наизнанку монашек. Михе и Толстому начинает казаться, будто Кривоград стоит на людских костях, обглоданных поколениями каннибалов. Они понимают – это городские легенды. Слишком жутко. Слишком неправдоподобно. Ни одна история не обходится без фантастических деталей.
Одновременно с погружением в прошлое города, происходит кое-что ещё. С каждым съеденным лицом, с каждым вырванным сердцем – роскошные формы нагреваются сильней и сильней. Глаза распалённой бестии блестят. Ноздри раздуваются. Взгляд чаще и чаще останавливается на голых ляжках Толстого.
***
Кровавая Луна восходит над городом. Кровавый фарш заклинивает жернова кровавых историй. Кровавое томление достигает апогея!
Ногти красотки впиваются в подлокотники кресла. Грудь часто и тяжело вздымается. Она наклоняется вперёд, словно пантера перед броском. Шелковый халат сползает с широких плеч, медленно открывая волнующие округлости.
В её взгляде лишь голод. Дикий, неконтролируемый голод!
Миха с ужасом и восторгом понимает – сейчас небеса разверзнуться! Сейчас розовые молнии испепелят стены и потолок! Сейчас из камина выскочит Дьявол! Точка невозвращения достигнута, грядёт эра дикого, страшного – и прекрасного!
За окном звучит раскат грома!
Палец с розовым ногтем указывает на бельё Толстого!
Купеческий дом содрогается от хриплого рыка Ноны Викторовны!
– Куккенцукер! Что это такое?!!
Толстый подскакивает, вскрикивает от ужаса и неожиданности. Бледнеет, начинает трястись, едва не лишается чувств. Пытается отстоять последний бастион приличий, закрывает стояк ладонями. Но беспощадная фурия не унимается.
– Изя! Ах ты, поросёнок! Только поглядите – и здесь крем от торта! В стирку! В стирку немедленно! Куккенцукер! Убрать руки!
Ком застревает в глотке у Михаила Сомова. Он превращается в свидетеля то ли тревожного фарса, то ли кровавой драмы.
Несчастный Толстый впадает в ступор, и всё так же защищает своё достоинство. Но голодная бестия шлёпает его по рукам! Шмяк, шмяк, шмяк – и клешни Толстого отрываются от члена. Он поднимает руки в жесте полной капитуляции. Замирает в нелепой позе, словно пленный белогвардеец с древнего плаката. И зажмуривается изо всех сил, боясь даже взглянуть на хозяйку дома.
Раскрасневшееся лицо училки наклоняется к паху ученика. Её губы приоткрыты. Её глаза излучают инфернальный огонь! Пальцы с розовыми ногтями впиваются в бельё! Дёргают так сильно, что клочья ткани летят в разные стороны!
Обрезанный член вырывается на волю!
Звонко и громко шлёпает Нону Викторовну по щеке!
Красотка с размётанными волосами даже не думает оскорбляться. Не собирается давать ученику урок хороших манер. Вместо этого – она открывает рот. Ловит губами окаменевший ствол. И тут же одевается на него лицом! Всасывает сильно и глубоко, вбирает полностью! Через мгновение – её нос упирается в лобок счастливого засраца! Яйца гостя расплющиваются о подбородок голодной фурии!
Толстый издаёт странный и протяжный звук, что-то среднее между плачем и зовом на помощь! Не обращая внимания на дикие спецэффекты, Нона Викторовна начинает ритмично качать головой. Увы, пространства для манёвра недостаточно. Она пропускает ладони под задницу Толстого – и рывком поднимает его с дивана! Несчастный юноша визжит, сопит, закрывает лицо руками! Розовые когти впиваются в ягодицы Изи Куккенцукера! Роскошная бестия выгибается, оттопыривает зад, ритмично толкает кавалера навстречу собственной глотке! Двигается всем корпусом, беспощадно отсасывая обрезанный член!
Миха вскакивает, держась за сердце!
Вот оно!
Вот он, триумф его планов, надежд и чаяний!
Вот он, долгожданный приз!
Стой, сердце, стой!
Не время медлить!
Не время осторожничать!
Путаясь в собственных брюках, Сом решительно шагает навстречу грандиозным ягодицам! Роскошная шевелюра медленно двигается, ягодицы покачиваются в такт яростным усилиям отсасывающей дамы. Миха впитывает волшебные образы – и пытается не смотреть всхлипывающего Толстого, дабы не изгадить прекрасный момент! Юный засранец замирает на долю секунды – и находит в себе силы, чтобы сделать следующий шаг! Ведь всё уже произошло! Всё уже случилось! Отринув страх, он берётся за края шелкового халата. И медленно, медленно, пытаясь справиться с биением сердца, поднимает вверх!
Ему открывается мощная задница самых пленительных пропорций! О, где же поэт, что воспоёт всё это великолепие!? О, храм упругих наслаждений! О, круглые врата души! О, таинственный, пленительный, волшебный сверхсветовой лифт, ведущий прямо к Престолу Господнему! О, награда для решительного! О, трофей для смелого!!!
Сом забывает обо всём на свете – и хватает свой раздувшийся кукан. Клешни юного засранца опускаются на упругие ягодицы. Он решительно прижимается к горячей розовой плоти. Проводит членом по дорожке между анусом и пухлыми губами! Нажимает на сочные лепестки, закрывающие вход!
