Однако, благодаря достижениям научного коммунизма – стена вокруг монстра крепла с каждым годом. Эксперимент продлился почти тридцать лет. И, в конце восьмидесятых, приблизился к триумфальному завершению. Из угрозы для человечества – пожиратели превратились в локомотив коммунистического строительства.
А потом СССР исчез.
Исчез образ великой цели. Исчезла жажда великого свершения. Исчезла гордость за превосходство над своей тёмной природой в прошлом, настоящем и будущем.
Исчезла цепь, удерживающая монстра из Шаддата внутри целеустремлённого, сильного, морально-безупречного нового советского гражданина.
На улицах Кривограда раздался волчий вой.
***
– Тебе всё понятно, Сомов?
– Да, да, спасибо, всё очень понятно…
Миха трёт глаза с отсутствующим видом. Если бы не знойный образ Ноны Викторовны и недавние злоключения – рассказ вызвал бы приступ летаргии. Исключительно из вежливости, Сомов пытается проявить заинтересованность.
– А можно вопрос?
– Конечно, Сомов.
– Нона Викторовна, так поп помер или нет? Или просто, ну, рубанулся в гробу?
Красотка мрачнеет. Ей хочется думать, что Сомов воспринял хоть что-то из её повествования. Ведь это касается его существования. Это вопросы жизни и смерти!
– Скорее да, чем нет. Да, наверняка умер. Сомов, ты понимаешь, что стал пожирателем?
– Эмм… ээ… ну да, конечно…
– Сомов!!! Слушай внимательно! Ты прошел через ритуал причастия тремя водицами. Без всяких сомнений, теперь ты пожиратель. Более того – я уверена, вместе с воющим мясом скоты из Ордена скормили тебе палец Киприана Ядриги. Ты всё понял?
– Палец того попика с болот? Серьёзно? Фу, блядь! Фу, на хуй такое… Простите, Нона Викторовна, я не хотел, случайно вырвалось…
– Сомов, следи за языком! Молодой человек, где ваша культура?!
– Простите, я больше не буду.
Нона Викторовна начинает закипать. Но не утрачивает надежду достучаться до юного засранца.
– Пойми, теперь каждый пожиратель в Кривограде чувствует твой запах. И я чувствую. Но уже могу себя сдерживать. Тогда, в школе – от этого запаха случилось помутнение, полная потеря контроля. Та же история, что описана в «Деяниях Киприана Ядриги». Во время ритуала ты получил часть его… силы? Способности? Значит, с любым пожирателем произойдет то же самое. Полная потеря облика человеческого. И ты, Сомов, окажешься в центре этого процесса. Вот же скоты! Вот же проклятые мерзавцы! Это моя вина. Только моя вина!
– Да перестаньте, Нона Викторовна, не волнуйтесь, вы не при чём, всё нормально…
Лицо училки снова перекашивает гневная гримаса. Миха едва не подскакивает, видя, как губы хозяйки дома растягиваются в жутком оскале.
– Эти скоты пытались до меня добраться. Сделали приманку из моего ученика! Скоты! Какие же скоты! Я вырву их сердца, сожру глаза каждого ублюдка из Ордена… нет, нет, давай успокоимся. Сомов, только попробуй сейчас заныть. Хватит разговоров. Ты же хочешь, чтобы я тебе отсосала? Ты ведь думаешь об этом с самого утра? Скажи, что хочешь! Скажи немедленно, Сомов! Только попробуй заныть, и я тебя затолкаю в стиральную машинку! Хватит глазами хлопать, снимай брюки!!!
Глава 20
Переживи благоразумный человек то, что пережил Михаил Сомов – и он сделал бы выводы. Уверился в нерушимой причинно-следственной связи между членом в глотке Ноны Викторовны и смертью.
Член в глотке – и кровавая баня в классной комнате.
Ужасающая резня на заброшенном заводе – и член в глотке.
За членом в глотке следует неизбежная смерть.
За смертью следует неизбежный член в глотке.
Примеров достаточно. Надо полагать, их будет больше. Смерть, член в глотке, смерть, член в глотке, и далее, и далее, и далее, без перерывов и остановок. В закольцованной цепи меняется лишь порядок звеньев.
Фантазии о благоразумном человеке пусты и напрасны. Михаил Сомов не таков. Он не желает разбираться с сумеречной последовательностью. Он отказывается связывать одно с другим. Истории о пожирателях пролетели мимо ушей. Страхи растворились в ядовитом сиропе вожделения.
***
– Сомов! Тебе дважды повторять?!
Рёв нетерпеливой красотки сотрясает чердак старого дома. Трепеща и перегреваясь, Миха повинуется. Спускает портки – и, не медля, отправляется в плавание навстречу алым губам и упругим округлостям. Эротическое напряжение невиданной силы выдавливает мозги и глаза, ломает двери, испаряет пол и потолок, сминает стены купеческого дома. Словно лунатик, Миха двигается навстречу машине для отделения души от тела. Шагает на негнущихся ногах, держа дрожащей рукой восставший хер!
– Вот так, без паники и истерик. Молодой человек, вы не безнадёжны. Славно! Молодец, Сомов!
В голосе хозяйки дома слышится одобрение. И что-то ещё. Что-то новое, манящее, нетерпеливое.
Молотый палец Киприана Ядриги делает своё дело. Благоухание чудодейственных мощей возводит фундамент для неконтролируемых страстей, цементирует дикие желания. Вот он, щит и меч грозного протопопа. Вот она, малая часть великой силы, что принята школяром через причастие тремя водицами. Но не к добру эта сила, не к торжеству, не к подвигу.
Отныне и вовек – горе Михаилу Сомову!
Или сожрут – или высосут!
***
Роскошная бестия отступает от привычного сценария. Не набрасывается на лучшую часть бледного юноши, не спешит проглатывать молодецкий кукан вместе с мудями. На алых губах блуждает то-ли улыбка, то-ли оскал. Шелковый халат падает на пол. Пальцы двигаются по мощной груди. Алые ногти впиваются в соски. Крастока разводит плечи, наклоняется вперед – и начинает заниматься собственным бюстом. Нетерпеливо гладит, сжимает, качает, мнёт, работает с упругими мячами, точно звезда взрослого кино перед камерой. Её голос звучит почти по-человечески. Почти так, как и должен звучать в такой романтический момент.
– Сомов, не стой столбом. Хочешь потрогать? Хочешь их сжать? Стиснуть изо всех сил? Начинай уже вести себя как приличный кавалер. Не бойся, давай, сделай мне комплимент!
– Ммм… эээ… ммм-э-э-э…
– Перестань мычать. И убери руки от члена. Не вздумай кончить на портьеры или ещё куда! Ну же, Сомов, я жду!
Несчастный Миха! Он растерян, подавлен, смущен, дезориентирован. Он готов разрушить лепнину на потолке струями спермы. За что, почему, за какие грехи даны эти испытания? В нём умирают последние частицы разумного начала, исчезает последняя связь с миром. Сом зажмуривается, вытягивается по струнке, и восклицает так громко, как только может.
– Отличные сиськи, Нона Викторовна!
–Серьёзно?!! Да что ты несешь?!! Сомов, что ты себе позволяешь?!! Нет, это никуда не годится! Плохо, очень плохо! Черт возьми, опять этот проклятый запах! Ладно, ладно! Скажи, что хочешь войти мне в рот. Ты же хочешь, Сомов? Хочешь трахнуть меня в рот? Прямо в горло? Хочешь, чтобы я тебе отсосала? Скажи об этом. Потребуй, понимаешь меня? Не испытывайте моё терпение, молодой человек! Ну же, говори!
