Миха не смог связать все нити.
И даже не пожелал найти их концы.
Ведь у него был план действий. Полагаться на Нону Викторовну. Делать то, что она говорит. Поменьше размышлять, и надеяться, что роза перевесит череп.
Но Миха понял – в Кривограде есть люди, которые знают о пожирателях. Более того, они не бегают по улицам, вопя от ужаса. И не пытаются покинуть город. Сомов почувствовал, почувствовал спинным мозгом – что-то тёмное прячется за фасадами больниц. За дверями городской управы. За бетонными заборами лабораторий и химических производств.
Интуиция не подвела. Тем же вечером Миха попал на главный кривоградский аттракцион.
***
Бежевая девятка катит по мосту через Курнявку.
Нона Викторовна за рулём. Вопреки обыкновению, училка не крутит автомобильное радио, пытаясь найти мелодию повеселей. Кажется, блистательная дама в дурном расположении духа.
Михаил Сомов на пассажирском сидении. Он пялится на виды Курнявки. Через паутину стальных тросов проступает свинцовое зеркало воды. Ржавая пена лижет закованный в бетон левый берег. Он никогда не пересекал этот мост. Как и большинство жителей города.
Взгляд школяра цепляется за градирни, громадные чаны и ректификационные колонны. В небе над химическими производствами желтый дым соединяется с белым паром. Ветер приносит резкий запах аммиака.
Позади – Кривоград.
Впереди – шлагбаум КПП перед въездом в промзону.
Над лесом дымящих труб нависает монолит Второго Пищевого Реактора.
Машина останавливается на парковке перед КПП. Сомов видит, как охранник в военной форме кому-то звонит, проверяя номер автомобиля. Подходит к машине. Нона Викторовна трясёт печатями. Охранник изучает бумаги. Снова прижимает к уху трубку допотопного дискового телефона. Наконец, шлагбаум открывается.
Девятка въезжает во двор, больше похожий на бетонный колодец. Небольшая парковка – и несколько стальных дверей в рост человека. Перед дверями трётся пять или шесть человек. Это не охранники. Обычная очередь, словно перед киоском с куревом. Виды за шлагбаумом мало похожи на заводскую проходную. Миха недоумённо озирается. И слышит голос спутницы.
– Сомов, давай, душись. Не жалей одеколона. И сходи к этим ребятам. Спроси, который час.
– Нона Викторовна, сейчас ровно половина пятого. Глядите, в телефоне же…
– Делай, что я говорю. Компания у ворот – пожиратели. Если они учуют твой запах – будет время что-то предпринять. Если нет – значит, всё в порядке, химия работает.
– Как пожиратели? Вы серьёзно!!?
– Сомов, хватит время тратить. Эта дрянь работает. Надушись как следует и не дрейфь. Вперёд!
Легче сказать, чем сделать. Миха бледнеет и шарит по карманам. Нона Викторовна заставила его взять с собой аж три флакона мушиной вытяжки. Но перепуганный школяр напрочь забыл, куда их засунул. Наконец, училка теряет терпение. Достаёт пузырёк с прозрачной жижей из нагрудного кармана подопечного. Льёт ему на причёску. Открывает пассажирскую дверь – и без всяких церемоний толкает Миху в плечо. Тот выбирается из салона.
Миха бредёт на ватных ногах к группе серых фигур. То и дело оглядывается. Нона Викторовна показывает большой палец – но выражение лица училки нельзя назвать беззаботным. Сомов доверяется. Доверяется снова. Есть ли межу ним и училкой чувства? Есть ли симпатия?
Одно совершенно точно – Нона Викторовна не желает ему зла. Миха верит в эти свои построения. Истово верит.
Потому как больше верить не во что.
***
Тусовка в тени Второго Пищевого Реактора не похожа на слет тёмный сил. Ни рогов, ни клыков, ни хвостов. У железных ворот трутся самые обычные горожане, ничем не примечательные обыватели. Плотная тётка с клетчатой сумкой. Старик в бушлате и армейской ушанке. Двое мужиков бомжеватого вида курят и мирно беседуют. На их брюках пятна грязи. Единственное цветное пятно – молодая девчонка в розовом дождевике самого вырвиглазного оттенка. Она жуёт резинку, надувает пузыри, слушает плеер, и чуть заметно качается в такт музыке.
Сом приближается к компании. Его ноги ватные от ужаса. Однако же, его вера крепка. Он пытается не шаркать и не спотыкаться. И постоянно думает о расстоянии между собой и Ноной Викторовной. Наконец, Сом замирает в пяти шагах от компании.
Один из бомжеватого вида мужиков оглядывается. Пялится на школяра мутным взглядом. Принюхивается. И со свистом втягивает ноздрями воздух. Глядя на людоедские проявления, Миха вспоминает гонки с препятствиями по лесу. Напуганный до потери пульса выпускник собирается поставить новый рекорд десятой школы по бегу.
Однако, вместо того, чтобы достать из карманов нож и вилку – мужик выплёвывает бычок. Берет новую сигарету. Вертит в пальцах, нюхает, снова вертит и снова нюхает. Замирает с недоумённым выражением. И с досадой обращается к приятелю.
– Боря, хуйню ты купил. Это «Марка» или что? Что за хуиный запах? Что это, на хуй, такое? Ну-ка подкури.
Курильщики снова начинают дымить. Компания всё так же топчется. И чего-то ждёт. Миха набирается храбрости. Подаёт голос, обращаясь к тучной женщине.
– Вы не… эээ… подскажите, который час?
Тётка сверяется с запястьем. Механически отвечает без всякого выражения.
– Почти пять.
Мужик с сигаретой снова поворачивается к Сомову.
– Новенький? Я тебя раньше не видел. Что, впервые тут?
Сомов хочет дать понять кровожадным монстрам, что он вовсе не лёгкая добыча. Что у него есть прикрытие, могучее и прекрасное.
– Как-бы, да… впервые. Только я не один. Меня привезли. Вон, в девятке, если что…
Помятый тип даже не слушает. Он начинает болтать. В речах нет угрозы. Скорее – сочувствие. И даже понимание.
– Вот и молодец. Тут нехуй стесняться. Поддержка – хорошее дело. Я, помню, с мамашей своей престарелой пришёл. В самый первый раз, знаешь, ну его на хуй, как это бывает. Так что смотри, не охуей по-первой. И не обожрись. Я, помню, неделями только пил и думал, пил и думал. Знаешь, пацан, вот эта мысль, сама злоебучая мысль покоя не даёт. Блядь, ну как это так? Сидишь и думаешь – да ну, на хуй, я же русский человек. Мы же все, на хуй, нормальные русские люди, а не хуй знает, что. А потом сидишь, сидишь, думаешь, и один хуй сюда возвращаешься. Сам подумай, ну а хули делать? Хули делать-то? Вот он, где пиздец-то самый настоящий. Ты не раскисай, сейчас легче. Сейчас психологи, хуёлоги, полный, блядь, сервис. Хочешь – варёное. Хочешь – жареное. Зелёный горошек, майонез, вся хуйня, всё ради человека. Раньше такого не было. Раньше было так – бери, на хуй, что дают, и радуйся. Так что не ссы, всё путём. Человек, это такой, на хуй, хитрый пидор, который ко всему привыкает. Сама натура человеческая такая. И ты привыкнешь. Всё стерпится. Всё срастётся. Тебе надо покурить, успокоиться. Есть курево? Боря, дай пацану сигарету. На, на хуй, затянись.
