Он знает, кто он. И где находится. В Проклятом городе. Но вот память не отпускает.
Откуда?
Он вспомнил про то, маленькое, но… большое? Как оно появилось в Замке? Его привезли? Или… сделали? Как? И кто? Матушка? Она не была магом, в этом-то и проблема.
Но…
Голова опять болит.
Надо подниматься. В дневном свете город кажется мертвым. Впрочем, он и мертв, давно уже, только старые развалины не желают принимать этого. Вот и тянутся к серому небу гнилые стены.
Люди…
Люди у костров. Людям страшно, но они сильны и, пытаясь справиться со страхом, находят себе дело. Ричард поежился, но принял кружку с горячим варевом.
Надо поесть.
Это разумно. Поесть и решить, куда двигаться. Хотя выбор невелик, в отличие от самого города. Никто и никогда не заходил дальше внешнего кольца. А внутри? Разве что Лассар бывал.
— Скажи, — Ричард хлебнул густого сытного супа, который закусил пресною лепешкой. — То зеркало, оно было в Замке раньше? Большое?
Лассар задумался.
— Замок большой.
— Но не настолько, чтобы спрятать… подобное.
— Зеркал тоже хватало, но этого не помню. Прости.
Ричард прощает. Надо… надо с памятью разобраться.
Рога трубят сбор.
Люди…
Раненые. И те, кого оставят рядом, потому что нельзя раненых бросать, даже под присмотром огромных змеев. Те ушли под воду, но Ричард слышит их. Они недалеко. И они рады возвращению.
Людей?
Ричарда?
Не важно. Главное, десятка два остаются. А вот легионеров он всех забирает. В схватке с демоном людям не выстоять. Да и легионерам тоже, но они уже мертвы.
— Хороший день, — в руках Светозарного такая же мятая кружка как у Ричарда. Он щурится, словно солнечный свет слишком ярок. Хотя солнце еще не выбралось на небосвод. — Для подвига — самое оно. Не жарко.
— Это да, — Ричард рад отвлечься, хотя получается не слишком хорошо. Все же, откуда оно взялось? Оно большое. И тяжелое. Даже если отбросить то, что в нем скрывается, зеркало само по себе имеет изрядный вес. И стекло, и рама. Матушка не притащила бы его одна.
Кто тогда?
— По жаре в доспехе тяжко, — на голове Светозарного поблескивает старая корона. Выходит, он в ней спал. — А так… дойдем и не заметим.
— Сомневаюсь.
— И я, но… как-то не хочется о плохом думать.
А кому хочется?
Но и он ушел.
А вот люди собрались. Вместе и врозь. Островитяне держатся наособицу. Вироссцы ревниво поглядывают на ладхемцев, и степняки явно не слишком верят ни тем, ни другим. Легионеры выделяются густой чернотой и, словно в противопоставление, им ярко сияют доспехи Ордена Света.
Плохо.
Слишком их много. Слишком разных.
Дэр Гроббе почесывает шею попугая, который для разнообразия молчит. А вот Лассар машет рукой. И легко представить, как когда-то давно… очень и очень давно он командовал армией.
Тут же не армия, так…
— Ты сегодня особенно мрачен, — Командор, словно почуяв сомнения, появляется рядом, и внутри возникает острое желание сказать что-то…
— Сны, — Ричард давит гнев.
И тьму.
— Зеркало. Не могу выкинуть из головы, — он допивает варево, хотя уже не чувствует вкуса. — То, большое. Откуда оно взялось? Когда?
Лассар задумывается, но ненадолго.
— Я и вправду не знаю. Я ведь проспал пару сотен лет, да и до того в замке если и бывал, то уж точно не в той части, что для живых. Но ты прав, вопрос интересный. И не понятно.
— Что?
— Почему он не заметил. Твой отец должен был заметить. Даже одурманенный, ведь не сразу же он подпустил душницу. Его ведь готовили. Должны были. И если он дожил до своих лет, то готовили его хорошо. И не заметить такое…
— Снова?
— Снова. Допустим, то зеркальце, что ты поднес матери, его можно было как-то упустить из виду. Да и она всегда могла сказать, что купила его. В конце концов, твой отец не требовал ведь у торговцев отчета. Да и вряд ли следил за всеми её приобретениями.
Звучало вполне разумно.
— Раньше ты говорил другое. И Ксандр…
— Все врут, — меланхолично отозвался Лассар. — К тому же раньше ты готов был взвалить на себя всю вину мира. Хотя… опять же, одно дело, когда зеркальце где-то там валяется, и совсем другое, когда твоя женщина начинает высиживать перед ним часами. Это, как понимаешь, должно бы вызвать некоторые подозрения.
Ричард дернул шеей. Голова опять заныла.
Воспоминания. Скребутся. Мешают.
Надо что-то делать с ними.
Или нет?
— Выходим, — он поморщился, пытаясь справиться и с болью, и с тошнотой. Вот почему именно сейчас? Несвоевременно.
До чего же… несвоевременно
Глава 23. О кругах, квадратах и прочей прикладной геометрии
«И тогда станет жена вздыхать да сетовать, жаловаться, что, мол, оскудела она нарядами, обеднела украшениями, пенять на черствость мужа и на его жадность. А паче того приводить в пример иных мужей, которые не забывают жен баловать. Однако след помнить, что, сколь ты женщине не дай, ей все равно мало будет. И благодарность ея тает стремительней снега позднею весной. А стало быть, нет нужды искать её, ибо, что ты ни делай, а все одно обернется женщина злою мегерою».
Трактат о коварстве женщин, писанный трижды покинутым магистром Ульбрехтом, специалистом по начертательной магии, после побега четвертой жены.
Темнота… темнота заглядывала в окна, и Летиция слышала в ней… шепот. Пожалуй. Многие голоса. Они звали, звали… и Летиция пыталась не слушать, но голоса повторяли её имя снова и снова.
Это было совершенно невыносимо.
Почти столь же невыносимо, как само это место.
Город.
Проклятый.
Недаром он проклятый. Летиция заткнула уши пальцами и зажмурилась. Стало легче. Ненадолго. Стоило расслабиться, и перед внутренним взором раскрылась картина чьей-то смерти. Ужасная. Кровавая. Но странно, ныне эта кровавость оставила Летицию почти равнодушной. Во всяком случае, испытала она не ужас или отвращение, как следовало бы, но лишь глухое раздражение.
Когда же это прекратится?!
Или не прекратится?! Может, её заставят увидеть смерти всех, кто когда-либо жил в этом городе? Нет, она состарится раньше. Сколько здесь людей?
Десять тысяч?
Сто?
