Смех тьмы похож на стекло, которое сыпанули за шиворот.
Или лед.
А граница близка. Вот поднимается к небесам первый постамент.
— Это Кассий Квартус Четвертый. Смешно, да… правил лет за сто до случившегося. Один из тех, кто верил, что можно вывести совершенного человека. Сильного. Быстрого. Умного. Ни в чем не уступающего демонам. При его правлении эксперименты, которые и раньше шли, стали массовыми. Он и создал гвардию в этом её виде. Да и вовсе… простые легионеры еще могли остаться людьми, но если желали большего, то должны были совершенствоваться.
Постамент высок. Выше Ричарда. И даже Лассара. А от некогда великого Императора остались ноги, уходящие в небеса.
— Почему он с мечом?
— Величие Империи держится на остриях её мечей. А Император первый из воителей. Как-то так… вообще когда статуи стали ставить, первым воздвигли Ричарда I. Он же был в первую очередь воитель, а потом властитель. Следующие пожелали не хуже. Так и пошло.
Статуи стоят не рядом. От одной до другой более сотни шагов. И тень императорского кортежа растворяется где-то впереди.
А сзади вдруг взрывается воплями толпа.
Но у Ричарда получается не обернуться.
— Дарий Второй. Его еще называли Мирным. Он и вправду не воевал, больше по науке. Сам маг и не из числа слабых. Кстати, был категорически против того, чтобы мешать демоническую силу с человеческой. Даже выдвинул теорию, что демоны разрушают наш мир, а потому следует отказаться от их призыва. За что и поплатился. Умер молодым.
— Убили?
— Сердце остановилось. Но статую поставили. Положено так.
— Марк Тулий Второй… — голос Лассара перекрывал гул голосов. Да и те с каждым шагом становились тише. Хорошо.
Люди… люди оборачивались.
Кого-то, кажется, стошнило. Протяжный многоголосый вой ударил в спину.
— Основоположник учения о прикладной демонологии.
Постамент.
И статуя, чьи очертания не разглядеть снизу. Рядом с каменным Императором Ричард самому себе кажется ничтожным.
— Считается, что именно он впервые потребил не только силу вызванного демона, но и его плоть, что позволило этой силе остаться в человеческом теле. Впрочем, полагаю, что эксперименты проводились и до того…
— Если… если все и вправду было именно так, — голос Светозарного звучал глухо. — То этот мир не имел права на жизнь.
— Не тебе судить, Светлый.
— Не мне. Но я и не сужу. Суд уже был. И даже приговор привели в исполнение.
Ричард оглянулся.
Площадь осталась позади. Белый камень. Сизый туман, что расплывался по плитам пролитой многие сотни лет тому кровью.
Но все-таки…
— Может, и так. Нерон Октавиан. Одержимый. Сильный маг, который стремился познать пределы человеческого разума… скажем так, он сумел подчинить себе половину Совета. Но сошел с ума.
— Какая досада, — проворчал брат Янош. — А вообще и вправду тут… у меня прям мурашки по коже идут. Кажется, что эти все… смотрят.
— Терций Кассий Нерон, — следующей статуе Лассар отвесил низкий поклон. — Был не столько магом, сколько полководцем. Сумел остановить вторжение варварских племен на восточных границах. Завоевал новые земли. При нем Империя выросла едва ли не вдвое. И в народе его любили. Когда на выборах Совет назвал другое имя, начались волнения… но правил, правда, недолго.
— Сердце остановилось? Или с ума сошел?
— Нет. Просто зарезали.
Действительно, если подумать, то обычная, заурядная даже смерть.
— А волнения?
— Начались. Но его пасынок, Октавиан Великий, — Лассар махнул куда-то в сторону, — призвал легионы, схватил, судил и казнил заговорщиков. После чего объявил себя императором. Выбрал новый Совет. И призвал могучего демона, которого полностью подчинил и поставил на страже короны.
Дорога…
Дорога была. И все-таки… Ричард снова остановился.
— Кажется, там что-то происходит, — сказал он
И чувствовал это не только Ричард.
— Бегом! — рявкнул Лассар. — Вперед, пока…
Туман, расплывшийся было по камню, почти невидимый, снова обретал плотность. А еще поднимался. Выше и выше. Он темнел, закручиваясь спиралью, на глазах создавая вихрь. И тонкие нити плыли в воздухе, свиваясь в огромную воронку. Та раскрывалась к небесам, и казалось, что еще немного и она расползется, поглощая и белесую горошину солнца, и небо, и весь мир разом.
— Бегом! — крик Лассара подгонял. — Давайте, мать вашу…
И не было никого, кто бы ослушался.
А вихрь медленно, но с каждым мгновеньем все быстрее, раскручивался. И Ричард слышал, что дрожь мира, что любопытство иной стихии.
Тьма… волновалась.
И волнение подстегивало. И они ведь почти успели. Кто-то споткнулся и упал. Был подхвачен Легионером. Кого-то тащили. Кто-то, кажется, молился. А небо наливалось темнотой. Оно пульсировало, откликаясь на биение силы. И роняло сгустки живой тьмы. А та падала туда, в черное-черное горло вихря. И сила, неведомая Ричарду, все-таки сорвалась. Именно тогда, когда впереди показались ступени, оплетенные мертвыми стеблями шиповника.
Он услышал этот взрыв.
И собственный крик, который доносился словно бы со стороны. Он упал, рассаживая руки, и тело привычно отозвалось болью. А их накрыло пыльным облаком силы.
Не силы.
Это было… нечто.
…Ричард.
Голос раздался совсем рядом.
— Ричард, сейчас не время играть в прятки, — шелестели драгоценные шелка, словно хвост змеиный. Змеи вовсе не мокрые, наоборот, у них кожа гладкая, как ткань матушкиных платьев. Отец словил ужа, и Ричард его гладил. А потом отпустили.
Если в саду появились ужи, то иных, куда более опасных тварей, в нем нет. Так сказал отец. И после этого Ричард долго ходил проверять ужа.
Тот жил.
А потом исчез… когда…
— Ричард, ты же не хочешь, чтобы я пожаловалась отцу? — матушка остановилась в трех шагах от его убежища. И сердце замерло от страха. — Он будет недоволен. Очень и очень недоволен.
Она не уходила.
Ричард так хотел, чтобы она ушла, а она все не уходила. Он видел её. Свет окна, напротив которого матушка остановилась, обрисовывал её силуэт. Это… это не она.
Другая.
Та, что украла тело матушки. Ричард понял. Давно уже. Он хотел было сказать отцу, но не смог. Матушка взяла с него слово. Раньше. У них ведь секрет, так? А значит, Ричард должен дать слово. Он и дал. Глупый.
— Ричард, не зли меня. Помнишь, что случилось в прошлый раз? А я ведь не хотела. Это ты меня довел.
