Фрэнки лишь отмахнулась.
– Простите, я вас плохо слышу, – в очередной раз повторила она. Гилли вроде бы сказала что-то про ужин с друзьями, но толком ничего было не разобрать.
Тут Джек наконец выхватила трубку.
– Алло, это Гилли? – Уголки ее губ поползли в стороны. – Говорит Джек, да, лучшая подруга. Мы с мужем заехали буквально на пару дней и будем безумно рады знакомству с кем-то из новых друзей Фрэнки. У вас получится завтра прийти к нам в гости? Чудесно. В таком случае до завтра. Да. Тоже с нетерпением жду.
– Что за чушь ты несешь? – зашипела на нее Фрэнки.
– Чушь или не чушь, а завтра у нас гости, – парировала Джек, повесив трубку, но затем вдруг нахмурилась.
– Что такое, милая? – спросил Леонард.
– Нет, все в порядке. Просто… как думаешь, уже поздно звонить Марии?
Отвертеться не получилось, как Фрэнки ни старалась, и от одной мысли о предстоящей встрече у нее сводило зубы. Джек неизменно блистала на подобных сборищах – завтраках в компании приятельниц, чаепитиях, благотворительных обедах, – на Фрэнки же они нагоняли смертную скуку. Но никуда не денешься, если уже Джек что вбила себе в голову, сопротивляться бесполезно. Раз она вознамерилась устроить чаепитие – даже умудрилась рано утром дозвониться до Марии, чтобы та купила продукты, – значит, быть чаепитию, и без Фрэнки, разумеется, никак не обойтись. Леонарду повезло больше, у него нашлось дело, не терпящее отлагательств, – именно сегодня непременно требовалось нанести визит в шляпный магазин. Фрэнки едва сдерживала улыбку, слушая их препирательства: «Неужели с этим нельзя повременить до завтра?» – «Я бы с радостью, милая, но магазин работает всего один день в неделю». Не слишком это было похоже на правду, но Фрэнки не винила Леонарда, только жалела, что не может под благовидным предлогом составить ему компанию.
Гилли явилась ровно в назначенное время, с точностью до минуты.
Джек встретила ее, точно старую подругу, Фрэнки же наблюдала за происходящим со стороны. Гостья держалась именно так, как того требовали приличия: ахнула при виде хрустальной люстры в пиано нобиле («Восемнадцатый век», – сообщила хозяйка), восхитилась прекрасным видом на город («Жаль, погода не позволяет открыть окна», – посетовала Джек) – будто никогда прежде в палаццо не бывала. Фрэнки задумалась было, упоминала ли, что однажды уже приглашала Гилли к себе, но тут же отбросила эту мысль – пускай хозяйка блеснет гостеприимством.
– Фрэнки говорила, что вы не впервые в Венеции, – начала Джек, когда все трое заняли свои места в гостиной: Фрэнки села рядом с подругой на диван побольше, Гилли устроилась на маленьком.
– Да, – ответила та, разглаживая юбку, которая – подумать только – оказалась куда длиннее обычного. Ни эта юбка, целомудренная, почти до пола, ни скромный свитер с высоким горлом не вязались с легкомысленной манерой одеваться, которую помнила за ней Фрэнки. Впечатление этот наряд отчего-то производил жутковатое. – Мои родители очень любят Венецию, но теперь почти перестали здесь бывать, возраст не позволяет. Им уже тяжело так много ходить пешком.
– Прекрасно, что вы продолжаете традицию, – заверила ее Джек. – У вас здесь дом?
– Был. Но увы, родители недавно его продали.
– Значит, вы остановились в отеле?
– Да.
Фрэнки тут же припомнила недавний разговор.
– А как же та квартира с кучей соседок, которые вечно висят на телефоне?
– Там стало уж слишком тесно, – ответила Гилли, принимая из рук Джек чашку чая. – К телефону не подойти, в ванную не попасть. Так что я решила – с меня хватит, и переехала в «Даниэли».
– Неплохой выбор, – присвистнула Фрэнки.
– Наверное, но я, если честно, отели не очень люблю. Слишком людно. Предпочитаю дома вроде вашего, где можно скрыться от чужих глаз.
– Соглашусь, – кивнула Джек, глотнув чаю. – Кстати, Гилли, хотела вас поблагодарить за то, что вы присматривали за Фрэнки, пока меня не было. Большая удача встретить старую знакомую в чужом городе, ей страшно повезло, что вы оказались рядом. Тем более я прекрасно знаю, какой занудой она может быть, если захочет. – Фрэнки в ответ лишь рассмеялась, но лицо Гилли, как ни странно, вдруг помрачнело, и Джек, заметив это, отставила чашку. – Что-то не так, дорогая?
Гилли последовала ее примеру, осторожно опустив и свою чашку на стол.
– Я должна кое в чем признаться. Хотя вы, наверное, уже и сами догадались. – Она нерешительно глянула на Фрэнки. – По правде говоря, до той встречи на рынке Риальто мы ни разу не виделись.
– Ничего не понимаю. – Джек, явно ошарашенная, повернулась к подруге.
Фрэнки вполне разделяла ее чувства, но не столько из-за открывшейся правды – она давно подозревала, что в тот день Гилли солгала, – сколько потому, что не ожидала этой внезапной откровенности. Тугой узел в животе, который она ощущала с самого дня знакомства, начал ослабевать.
– Так я и думала, – подтвердила она.
– Но чего ради? – не успокаивалась Джек.
– Фрэнсис – одна из моих самых любимых писательниц, – начала Гилли. – Я счастью своему не поверила, когда увидела ее на мосту. И решила, что такую возможность нельзя упускать. Поэтому и притворилась давней знакомой – просто чтобы был повод подойти. – Она повернулась к Фрэнки: – Надеюсь, вы на меня не слишком сердитесь.
Поразмыслив, Фрэнки с удивлением осознала, что не сердится вовсе. Разве это преступление – узнать кого-то на улице и изобрести невинную ложь, чтобы завязать беседу? Она сама в молодости могла бы поступить так же – да и поступала, когда еще работала в газете, хваталась за любую возможность, за любую ниточку, способную вывести на нужного человека.
– Что уж тут, дело прошлое, – вполне искренне ответила она.
– Рада, что мы все прояснили. – Лицо Джек просветлело от облегчения, и сгустившееся было в комнате напряжение начало рассеиваться. – А что вы вообще читаете, Гилли? Кроме Фрэнки, я имею в виду.
Джек умела грациозно выкручиваться и из куда более неловких ситуаций, годами оттачивала этот навык. Мысленно отдав ей должное, Фрэнки поднесла к губам чашку, отпила чаю, все еще обжигающе горячего. Втянула носом целительный запах бергамота. И наконец по-настоящему расслабилась.
– Мне нравятся очень многие современные писатели. Особенно европейские. – У Гилли загорелись глаза. – Сейчас появляется столько экспериментальных текстов! Авторы исследуют саму идею литературы, ее цель, изобретают новые формы.
Фрэнки ожидала чего угодно, но только не этого. Да и Джек ответ явно застал врасплох.
– Понимаю, – отозвалась она, хотя, судя по выражению лица, не поняла решительно ничего. Пусть Джек всегда охотно, даже с большим удовольствием читала рукописи Фрэнки и не скупилась на похвалы, назвать ее ценителем литературы язык не поворачивался. Ее более чем скромные потребности в чтении вполне удовлетворялись еженедельными журналами, и лишь раз в несколько месяцев у Фрэнки получалось уговорить (или, вернее, принудить) ее взяться за книгу. Поддерживать беседу о новых литературных формах она была совершенно не готова. – Надо же, как интересно! Фрэнки, что ты обо всем этом думаешь?
