Так что нет.
— Ира, выходи, — Богдан берёт её за локоть, а меня передёргивает, что он прикасается к ней. Лгать, что я не ревную, я не стану. Ревную. До бешенства.
— Вот ещё! Я пришла о многом сказать!
Медведь смотрит на меня и сводит брови.
— Чёрт, давай выйдем и поговорим. Только прекрати уже этот спектакль.
— А никакого спектакля, Богдаша!
Ирина натягивает спереди платье и там явно виден выделяющийся живот, который сперва был не особенно заметен под драпировкой коктейльного платья.
Я закипаю. В висках стучит, живот каменеет. Мне надо срочно убраться отсюда, пока я не взорвалась и не устроила истерику похлеще этой пиявки. Поэтому я встаю из-за стола и спешно иду к выходу. Сердце в груди бьётся так мощно, что того и гляди покрошит рёбра.
— Карина! — слышу окрик Богдана за спиной. — Подожди! Куда ты?
Он догоняет меня у гардеробной, когда я уже сдёргиваю пальто с крючка.
— Куда ты, Белочка? — берёт моё лицо в свои огромные ладони и смотрит встревоженно. — Не уходи, малышка, сейчас со всем разберёмся. Правда, я обещаю.
— Разберёмся, — я высвобождаюсь из его рук и отхожу на шаг. — Но мне надо пройтись, Богдан. Проветриться.
— Давай, я выпровожу её и мы с тобой уйдём? Домой поедем.
— Нет. Ты обещал ей разговор. А я хочу на воздух. Одна.
— Куда ты пойдёшь? Там темно.
— Мы же не в лесу. Пройдусь по парку тут рядом у озера. Мне надо, отпусти.
Я высвобождаю руку, которую он поймал и мягко сжал, когда я отступила, набрасываю пальто и иду к выходу. Вижу, как Медведю неловко и тревожно, но мне тоже нужен глоток воздуха. Нужно успокоиться, а делать это лучше в одиночестве. Ну, в моём случае почти в одиночестве.
Я выхожу из ресторана и иду прямо. Тут рядом, ещё когда мы подъезжали, я заметила небольшой уютный скверик и искусственное озерцо. Там и поброжу. Подышу прохладой да посижу на лавке. На улице хоть и холодно, но тихо и приятно. Самое то, чтобы причесать растрёпанные чувства.
Освещение тут хорошее, яркое, да и времени не поздно. Считай, только стемнело. Тут и людей немало: гуляют и молодые парочки, и в возрасте. Несколько мам с колясками медленно бредут по аллее.
Вот и я сбавляю темп и просто иду. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Хочется обнять себя и живот и сказать, что всё обязательно будет хорошо. Но… Что если этот перфоманс бывшей Богдана совсем не блеф? Что если она на самом деле беременна от него? Такое маловероятно, но возможно.
Нет, я верю Богдану, что он не был с ней после того, как у нас завязались отношения. Наших малышей мы зачали по факту три месяца назад, а у Ирины срок может больше всего на несколько недель. И это у меня живот весьма заметен, потому что детей двое. Вот у жены моего брата живот был маленький совсем — так сидел внутри малыш. И на работе у неё многие узнали, что она ждёт ляльку только когда Настя стала оформлять декрет.
Так что, исключить этого нельзя.
И горько от этого мне. Я вижу, что Богдан очень старается, к нему у меня нет вопросов и обид, но ситуация с его матерью и бывшей женой меня изматывает, не скрою. А то что эти две спелись — любому понятно.
Накатывает усталость. Стресс не проходит даром. Я присаживаюсь на ближайшую лавочку у пруда и стараюсь расслабиться, наблюдая за лёгкой рябью по тёмной воде.
Сдерживать эмоции тоже не хочу. Не то состояние сейчас, чтобы отравлять организм негативом, поэтому я разрешаю слезам тихонько покатиться по щекам. Даже, кажется, легче чуть-чуть становится от этого.
Но побыть в одиночестве долго не удаётся, к сожалению. На другую сторону лавочки через пару минут присаживается девушка. Кажется, она тоже расстроена, судя по тому, что часто потягивает носом. Так делают, когда пытаются сдержать слёзы или когда успокаиваются после рыданий.
И я вместо раздражения, что мне не дали побыть одной и прийти в себя, вдруг чувствую к ней некую солидарность. Родство, что ли. Эмоциональное. Хотя я понятия не имею, что её расстроило.
У неё звонит телефон, она коротко отвечает, что занята и сбрасывает. И каково же моё удивление, когда я узнаю этот голос! Потому что знаю я его очень и очень хорошо.
— Василина? — спрашиваю осторожно, хотя сомнений нет — это она.
Девушка вздрагивает и поворачивается ко мне.
— Карина?!
— Вася! Ничего себе встреча!
Она привстаёт с лавочки и подаётся ко мне, я тоже встаю и крепко обнимаю её.
— Ты как вообще… в Москве? Почему не сказала?
— Не успела. Недавно переехала.
— Прям переехала? Вау! Расскажи! Это связано с тем дровосеком, о котором ты рассказывала?
— Да, — не могу сдержать улыбку и на автомате трогаю живот.
— Да ладно! — восклицает Вася, округляя глаза и опускает взгляд на мою талию. Точнее место, где она когда-то была. — Блин! Да ладно! Расскажи!
Мы снова присаживаемся на лавочку, всё ещё не верится в такую случайную встречу. Бывают же чудеса.
Я рассказываю Василине о том, что узнала, что беременна в тот день, когда она прилетала в Волгоград, и мы встречались втроём подружками за бокальчиком вина. Что была ужасно растеряна, да и Коля как раз стал давить, пытаясь обобрать меня до нитки. С неприятной горечью в груди говорю, что даже подумывала об аборте. Да что там подумывала, я пошла на него.
И о том, что передумала по дороге в клинику, и что Богдан там меня и встретил, тоже рассказываю, а сама будто заново переживаю тот день. Столько эмоций было. От страха и слёз до радости, когда увидела две пульсирующие точки на мониторе УЗИ, и до крепких объятий мужчины, который пообещал, что с ним мне будет нестрашно.
Ну и о сегодняшней ситуации рассказываю. Даже облегчение на душе чувствую, поделившись с близкой подругой.
Ещё мы говорим о Кате. Василина приходит в шок от того, что наша подруга сбежала. Васе она тоже ничего не сказала, как и мне. Ни одной весточки за несколько недель.
— А с тобой что? — спрашиваю я, потому что вижу, что с Василиной тоже не всё в порядке. — Что-то с Пашей не ладится?
— Паша уже ушёл в закат, — горько усмехается подруга. — Аккурат к моему недавнему возвращению из Волгограда.
— Офигеть, — я едва ли не роняю челюсть. — Как так-то?
Это прям как гром среди ясного неба. Это даже более странно и удивительно, чем измена Коли. Паша пылинки с Васи сдувал, за собой в Москву уехать так долго уговаривал. И тут такое…
Ох, ничего нет в жизни постоянного.
— Но проблема даже не в нём, — говорит она. — Помнишь, я говорила, что меня доканывает мой студент?
— Помню, да. Мальчишка какой-то наглый.
— Ну… слово мальчишка ему не совсем подходит как бы. В общем, тут совсем всё непросто, Кариш. Он наглый, хамоватый, привыкший, чтобы всё было по его. Из “золотой молодёжи” — сама понимаешь. В общем, как бы я себя не вела, я могу потерять работу. Он может постараться.
