— Меня встречают, если ты не заметил, — крепко сжимаю ручку сумки, будто это даст мне какие-то силы. — Всего хорошего, Константин Львович.
Сцепляю зубы и, не оглядываясь, быстрым шагом иду к ожидающему меня Диме, кожей чувствуя, как сильно это не нравится Макарскому.
— Привет, — Дима улыбается и наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щёку.
Выходит по-дружески, но для меня такое приветствие оказывается неожиданным. Однако сейчас я ничуть не против, и очень надеюсь, что Макарский это увидел.
— Приветик, — тоже улыбаюсь в ответ. — Дим, спасибо, что встретил.
— Да не вопрос, — открывает мне дверь своей машины, приглашая в салон.
Внутри тепло и приятно пахнет цитрусом из «пахучки», негромко бубнит радио.
— Чего это ты, Катерина Валерьевна, так легко одета. За неделю в Сочи забыла, что в Волгограде в ноябре уже довольно прохладно?
— Нет, — смеюсь, — представляешь, плащ в аэропорту в Сочи забыла. Хорошо, что ты приехал.
Вру, но не рассказывать же ему правду.
Дима Ромашов хороший. В школу работать мы пришли в один год, только он преподаёт физику. Он приезжий, учился в Ростове, а потом вместе с матерью, которая вышла замуж за преподавателя Волгоградского политеха, переехал в Волгоград.
Димка весёлый и компанейский, отличный специалист. Ему сложно, конечно, приходится держать оборону против девчонок-старшеклассниц, не упускающих возможности мило улыбнуться молодому учителю.
— Есть хочешь? Можем, заехать куда-нибудь.
— Да, давай.
После случившегося в самолёте, сейчас я чувствую, как меня отпускает напряжение. С Ромашовым легко, в словах нет двойного смысла, да и вообще, он обычный, простой парень. Я подозреваю, что нравлюсь ему, но разве это плохо? И никаких непристойных предложений, руки не распускает, как некоторые. Мы равные, а это очень важно.
По пути мы заезжаем в ближайшую пиццерию. Народу тут много, в основном молодёжь.
— Здравствуйте, Дмитрий Владимирович! — слышится из-за соседнего столика. — Ой, и вы тут, Екатерина Валерьевна.
Девчонки из 10 «б» машут нам из-за столика у окошка. Хихикают, неверно расценив наше с Ромашовым совместное появление в выходной день.
— Всё никак не привыкну, что теперь спокойно никуда не сходишь, — подмечает Дима. — Я вот недавно в пивбар с другом пошёл, сразу наткнулся на прошлогодних выпускников. Пришлось затариться и дома тусить.
— Ещё хорошо, что прошлогодних. А то сам знаешь…
— Это точно.
Дима берёт оба подноса с заказом, и мы присаживаемся за столик в углу напротив друг друга. Он расспрашивает о Сочи и моей поездке. Сам рассказывает, что новый муж матери снова звонил ему с предложением идти преподавать к нему на кафедру, но Дима снова отказался. Признался, что этот мужик ему не нравится, потому он и переехал в Волгоград за мамой — чтобы приглядывать за ней.
Сама не знаю, как так выходит, но во время беседы, пальцы Димы прикасаются к моим. Будто невзначай, когда он хочет обратить на что-то моё внимание, да так и оставляет их.
Мягкий, аккуратный жест, но мне хочется отодвинуть руку. Может, если слишком свежи воспоминания о других прикосновениях — наглых, властных, не спрашивающих разрешения.
Я вижу, как шевелятся губы Ромашова напротив, когда он что-то рассказывает, но будто выключаюсь из настоящего, выпадаю. Не воспринимаю то, что он говорит, а вместо этого чувствую, как меня бросает жар. Потому что воспоминания о сегодняшнем утре сами всплывают в голове. Жаркий, обжигающий шёпот, смелые руки, губы, так уверенно и по-хозяйски раздвигающие мои и завладевающие ртом.
— Кхм, — моргаю, чуть мотнув головой, пытаясь прогнать наваждение. — Извини, Дим, повтори, пожалуйста.
Некрасиво. И неудобно перед ним.
— Я говорю, Наталья Валентиновна в понедельник утром всем за это нагоняя даст. Завуч по-любому пожалуется, — заканчивает фразу он. — Кать, ты устала, наверное. Не заболела?
— Нет, ты прав, просто устала. Перелёт хоть и недолгий, а всё равно утомляет.
— Ну это да. Поехали тогда?
— Да, пожалуй. Но чай я допью, — улыбаюсь, пытаясь чуть смягчить внезапно сдувшуюся беседу. — Секунду.
Отвлекаюсь на то, чтобы достать из кармана телефон, вибрацией сообщивший о входящем сообщении. Но едва смахиваю блокировку экрана, как настроение падает ещё ниже.
«Ромашов Дмитрий Владимирович. Образование: высшее. Должность: учитель физики. Семейное положение: не женат. Перспектива карьерного роста: отсутствует. Последний пункт — прогноз в случае поползновений интимного характера в сторону одной юной особы, с которой он решил нынче разделить трапезу»
Мать твою, Макарский.
И следом квакает ещё одно сообщение:
«Не ломай парню жизнь, Катерина. И должность при нём останется, и рёбра целы будут»
Угрозы. Неприкрытые и откровенные. И это уже совсем перебор, Константин, мать твою, Львович.
Мы что в девяностых? Совсем одурел.
Но как бы я не возмущалась, шок и страх никуда не деваются. Потому что что-то мне подсказывает, что не поверить в его слова — шаг слишком самонадеянный и опрометчивый.
Уже и чай не лезет. Я делаю глоток и встаю. Дима наблюдает за мной, и это раздражает. Понимаю, что выглядит это странно, что я вдруг резко сникла. Но спасибо ему, что хоть вопросы не задаёт.
Он практически молча, лишь перекинувшись парой фраз, довозит меня до дома, помогает донести до квартиры сумку и сразу, кивнув, уходит.
Я вхожу в квартиру, снова параноидально запираю все замки, хотя защитить они могут от вора-домушника, но уж никак не от того, от кого бы хотела запереться я.
Ставлю сумку прямо у порога, мою руки и включаю чайник. Отправляю сообщение маме и тёте, что уже на месте с обещанием перезвонить позже.
В квартире тихо. Я выключила все электроприборы, кроме холодильника, когда уезжала, а он работает очень тихо. Теперь вот и чайник оживает, начинает шипеть, нагревая воду.
Я присаживаюсь за стол, меня тревожит странное ощущение. Я словно потеряна. Не знаю, что делать. Будто вступила ногой в капкан, и теперь надо думать, как выбраться.
Телефон снова вибрирует. Снова сообщение от Константина.
«Хозяйка твоей квартиры, кажется, решила сменить постояльцев с нового месяца. Кстати, у меня есть пара вариантов для тебя. Обсудим при скорой встрече»
Чёртов Макарский.
Меня переполняет злость и ярость. А ещё ощущение бессилия перед его давлением. Почему я? Ему больше некому залезть под юбку?
Зачем я тогда вообще попёрлась в этот дурацкий «Орешек»?
Я сцепляю зубы и открываю окошко ответа.
Что ему сказать? Оставь меня в покое? Пошёл к чёрту?
