А Дима, видимо, считает их забавными. Ну или думает, что таковыми их считаю я.
Чайник выключается, сообщая об этом сигналом. Я бросаю в стеклянный заварник шайбу травяного чая и зависаю, наблюдая, как листочки медленно раскрываются под воздействием горячей воды.
Кружка согревает ладони, когда я наливаю напиток и обхватываю её. Нежный цветочный аромат приятно щекочет ноздри и успокаивает, позволяя хоть немного расслабится после столь напряжённого дня.
Я обещала написать маме, так что достаю телефон с подоконника, куда я его, выключив, отбросила. Едва с экрана пропадает заставка, сразу начинают пиликать входящие сообщения и пропущенные вызовы.
Два сообщения от мамы, одно от Захара, штук восемь от учеников и родителей в личке и около двадцати в детском и в родительском чатах. Честно говоря, сейчас нет никакого желания это читать. А ещё несколько фоток в мессенджере от Карины.
“Зря ты не пошла! Тут круто, Катюха!”
На фотках они с Лилей, Каринкиной двоюродной сестрой, и Настей — нашей географичкой. У Лили сегодня день рождения, и девчонки решили сгонять в клуб.
Вообще, “Ремарк” — неплохое место, обслуживание качественное, и туда не впускают несовершеннолетних. Потому как встретить старшеклассников в баре или клубе совсем несложно, и это, естественно, уже не отдых. Правда, в “Ремарке” дорого, так что часто туда мы не наведываемся. А я сегодня вообще не захотела. После перелёта и всего, что случилось, совершенно не в ресурсе.
Отсылаю смайлик с поднятым вверх большим пальцем и сердечко, а потом перезваниваю маме, как и обещала. Она подробно расспрашивает, как я слетала к тёте Гале, как у них там дела. Хоть мама и разговаривает с сестрой почти каждый день, она меня всё равно потом подробно допрашивает, вдруг тётя Галя чего-то не договаривает. У неё есть такое — бережёт нервы родных, и в случае болезни или каких-то ещё проблем молчит, и только опосля уже рассказывает. Мама на это обижается, вот и трясёт меня, как засланного казачка, после каждой поездки к тёте. А ещё я знаю, что мама потом и тёте Гале звонит и выспрашивает обо мне, вдруг я тоже не во всё её посвящаю. В общем, плетёт свою хитросплетённую агентурную сеть.
С мамой я болтаю часа полтора, не меньше. Потом, немного всё же отойдя от событий дня, забираюсь под плед и включаю сериал. Уже даже начинаю дремать, когда в дверь раздаётся настойчивый стук.
Всполошившись спросонья, вскакиваю на ноги, едва не запутавшись и не перецепившись через плед. Замираю у дивана с колотящимся сердцем. Кого могло принести в… Электронные часы на полке над телевизором показывают почти час ночи.
Может, девчонки? Они бы позвонили. Да и вообще, они так вряд ли будут делать. У нас как-то принято не настаивать. Если одна говорит нет, то это значит нет, значит, у неё есть причины.
Соседи у меня — спокойные бабульки. Ну как спокойные, поворчать у подъезда они не прочь, но тарахтеть в дверь среди ночи не станут. Тем более, я дома одна, не шумела, тусовку не устраивала.
На цыпочках я крадусь к двери, в прихожей свет не включаю, чтобы не выдать себя точкой света в глазке. Прижимаю руку к груди, стараясь успокоить всполошившееся сердце, потому что оно стучит так громко, что мне кажется, за дверью его слышно.
— Катерина! — слышу голос из-за двери, даже ещё не успев посмотреть в глазок.
О нет, мои опасения оказались не напрасными.
Какого чёрта тебе нужно, гад?
— Китти Кэт, я слышу, что ты под дверью, открывай.
Резко выдыхаю, чувствуя, как злость вспыхивает словно спичка. Ну сейчас я тебе скажу лично, куда тебе пойти, Макарский!
Отпираю замок и решительно открываю дверь, но даже рта открыть не успеваю, потому что Константин, как и утром в самолёте, только чуть мягче, подхватывает за талию и вваливается в квартиру, оттесняя внутрь. А ещё обдав крепким запахом алкоголя.
И вот последнее оказывается весьма тревожным фактором. Но я и испугаться толком не успеваю, потому что следом за ним в квартиру входит здоровенный рыжий мужчина, неся на плече девушку явно без чувств, а в руке — её туфли. Девушка ко мне пятой точкой, а вот яркие туфли цвета фуксии я сразу узнаю.
— Принимай подружку, Катерина, — с деланно учтивым пьяным поклоном говорит Макарский.
— Что вы с ней сделали? — шокировано поворачиваюсь к нему, ощущая, как в груди всё стягивает ледяной коркой страха за подругу.
— Ну как минимум не оставили бухую в стрипклубе под столом, — пожимает плечами Константин, прищурившись в своей манере, только пьяно. — Уж прости за беспокойство среди ночи, малыш, но везти её к Боде не вариант. Если он сделает с ней то, о чём она так сильно его просила, то утром будет сожалеть, размазывая по лицу сопли со вчерашней тушью. Так что мы, как благородные джентльмены, решили приве… принести её к тебе.
— Куда её? — спрашивает рыжий бугай, чуть приподняв бровь. Тоже пьяно.
— В зал на диван, — киваю на единственную комнату, а сама поворачиваюсь в Макарскому и складываю руки на груди, строго глядя на него.
— Что произошло? Карина замужем, она не могла просить о том, о чём ты говоришь.
Макарский, когда мы остаёмся вдвоём, сразу меняется с иронично-игриво настроенного на того, от которого мне хочется сделать шаг назад. Во взгляде вспыхивает огонь, от которого у меня теплеют щёки.
Никто и никогда так не смотрел на меня. Я встречалась с парнями. С одним в школе, с двумя во время учёбы в институте. Не одновременно, конечно же. Но ни один из них не смотрел на меня так, будто хочет сожрать.
Он делает ко мне шаг, а я интуитивно отступаю, опускаю руки, будто сдаюсь без сопротивления, прекрасно зная, что сзади шкаф и дальше отступать будет некуда, если он сделает ещё шаг. Да и вообще отступать некуда.
Но Костя останавливается, вижу, как сжимает зубы, делает над собой усилие.
— Я пьяный, Катя, — говорит негромко. — Так что ты это… Короче, потом поговорим про твоё сообщение, — снова принимает ироничное выражение лица. — Обязательно поговорим. Сидеть потом пару дней точно не сможешь.
— Знаешь что! — снова складываю руки на груди, но он слишком близко, и у меня по позвоночнику мурашки так и ползут.
— Знаю… — ухмыляется, чуть пошатнувшись. — А подруга утром тебе всё сама расскажет. И нет, мы её не трогали. Ну почти… Точнее это она. Скажи, Рем!
Рыжий как раз возникает рядом с нами. Он с интересом пялится на меня, а потом попеременно на нас с Макарским и ухмыляется каким-то своим мыслям.
— Ага, — кивает. — Еле отбился, блин. Ты это… скажи ей, что если что, пусть звонит, я ж только за. Только трезвая, а то потом вдруг что…
Господи, Карина, во что же ты там встряла? И хорошо, хоть Коля в командировке.
— Ладно, мы пошли, Китти Кэт, — снова подмигивает Макарский и кивает рыжему здоровиле на выход. — Закрывайтесь, девочки.
