— Нет уж, Китти Кэт, — ухмыляется Константин, — поздно прятаться, иди сюда, моя хорошая.
Ой ловко подхватывает меня под бёдра, тянет чуть на себя, а потом разводит колени, заставляя задохнуться от одного лишь понимания, что он смотрит мне туда. Ничего не предпринимает поначалу, просто смотрит. И я даже не знаю, как расценивать выражение его лица. Ухмылка пропадает, а вот взгляд такой… Я даже слов подобрать не могу. Только сжимаю снова ткань покрывала в кулаках и закусываю губы, когда Костя аккуратно проводит пальцами по моей промежности. И там оказывается так мокро, что мне даже стыдно и снова хочется сжать бёдра.
— Да, мне определённо очень нравится твоя реакция, — растирает влагу в пальцах, а я, не выдержав смущения, прикрываю глаза и отворачиваюсь лицо в противоположную сторону. Вроде бы как в какой-то детской сказке: я не вижу, и меня не видят.
Однако “сбежать” надолго не получается, потому что тело наполняется электричеством, едва только Костя снова касается меня там, только на этот раз уже ртом. Нежно прихватывает губами, осторожно проводит языком по моей влажной плоти, мягко втягивает.
Мои бёдра дрожат, и он обхватывает их руками, сжимает крепче и начинает ласкать быстрее и интенсивнее.
При каждом глубоком вдохе я чувствую, как под кожей горячими волнами от того самого места, где целует сейчас меня Костя, расползается тепло. И я тону в этих ощущениях, теряю ясность мысли и способность контролировать своё тело. А потом он начинает ритмично посасывать клитор, расслабленность резко исчезает, уступая место разрядам острого удовольствия, и уже спустя несколько секунд меня накрывает резкой огненной вспышкой, вынуждая прогнуться в спине и громко застонать.
Я резко выдыхаю, ощущая, как спазм в спине отпускает, и испуганно прикрываю рот ладонью. Вдруг тут стены тонкие и кто-то услышит?! Позор какой будет. Только поздно уже, кажется.
— Не бойся, — Макарский оказывается рядом и убирает мою руку, — комнаты детей дальше, и тут нормальная шумоизоляция.
— Откуда ты знаешь?
— Интересовался, — отвечает с ухмылкой.
А ещё я вижу, как облизывает нижнюю губу, а там же… моя влага… И это заставляет ощутить волну смущения не меньшую, чем когда он только стащил с меня трусики.
— Ты очень красивая, Катя, — склоняется и целует, давая ощутить на своих губах вкус моего собственного возбуждения. — Мне очень нравится, как сейчас: взбудораженная, тяжело дышащая. И мне понравилось смотреть, как ты кончаешь. Очень вкусно.
Зачем он всё это говорит? Чтобы я совсем сгорела в пепел от смущения? Очевидно же, что меня это вгоняет в краску, но, кажется, ему это и доставляет удовольствие.
Сгребаю пальцами покрывало и тяну на себя, пытаясь прикрыться, но Костя не позволяет. Он ложится рядом, укладывает мою голову себе на плечо, а сам начинает медленно, едва касаясь, водить пальцами по моей коже.
Ну и ладно. Мне так хорошо. Настолько, что я ощущаю, как сознание начинает туманиться сном.
— Моя ты, Китти Кэт, теперь уж точно, — говорит негромко, но меня уже так затягивает в дрёму, что я и ответить ничего не могу. — Теперь без вариантов.
* * *
Просыпаюсь я когда на часах почти четыре утра в той же позе, в которой уснула, только ещё и старательно замотанная в одеяло. Костя спит, заложив вторую руку за голову. Я прислушиваюсь к его спокойному размеренному дыханию, в свете луны, падающим из окна, наблюдаю, как поднимается и опускается грудь. Он полностью одет, только рубашка расстёгнута на несколько пуговиц.
Я пытаюсь понять, что чувствую. Наверное, эта странная щекотка в груди — растерянность. Да, именно так. Я не пойму, как относиться к тому, что произошло между нами вечером. Думала, что буду остро сожалеть, но этого чувства нет. Есть страх, неопределённость. Что значит это его “Моя ты. Теперь без вариантов”? Значит ли это, что у наших отношений какой-то статус или он имел ввиду, что собирается захаживать ко мне, когда ему заблагорассудится?
Второй вариант для меня неприемлем. Я так не хочу. Нет, я совершенно не собираюсь метить на роль пассии “известного бизнесмена Константина Макарского, владельца сети супермаркетов”, мне не нужны наши общие фотки на новостных сайтах, и я не собираюсь размещать кучи совместных фотографий в соцсетях. Это для меня неважно. Но мне важно быть не девочкой для отдыха, чтобы забежать и по быстрому расслабиться. Мне нужны нормальные отношения. И, хоть я позволила зайти Косте уже очень далеко, ещё могу затормозить.
А вот при последней мысли я ощущаю в животе противный холодок, а в горле будто формируется комок. Потому что понимаю, что Макарский уже пробрался в мою душу глубже, чем я успела понять. Он нравится мне. Сильно. И ухмылка, и ироничный взгляд, и притягательный мужской запах. Восприятие уже настроено на него, уже цепляется за жесты, сделанные невзначай, за тембр голоса, от которого я чувствую лёгкую щекотку где-то под рёбрами, за прикосновения. Воспоминания о последних вообще заставляют вздрогнуть и поёрзать. И дрожь эта томительная и приятная.
— Проснулась? — сонно спрашивает Макарский, приоткрыв глаза и повернув голову ко мне.
А я сжимаюсь и хочется спрятать взгляд. Одно дело самой вспоминать то, что он со мной вчера делал, другое — делать это, глядя ему в глаза.
Кажется, у сильной и смелой девочки Кати на это не находится сил.
— Угу, — закусываю губы и упираюсь лбом ему в плечо.
— А приступ скромности к чему? — чуть поворачивается ко мне и приподнимает пальцами свободной руки мой подбородок.
Оказывается, когда смущение жжётся, то и темнота в комнате не спасает. И от внимательного взгляда мужчины мне хочется спрятаться под одеяло, но я сдерживаюсь от этого порыва. Отодвинуться и встать тоже не решаюсь, особенно осознав, что я полностью обнажена и, прежде чем я успею одеться, явлю себя во всей красе перед Макарским. А я к этому не готова. Даже учитывая всё произошедшее вчера вечером.
— Ка-ать, — тянет он и наклоняется, чуть нависнув надо мной. — Ну ты чего, правда? Неужели ещё стесняешься?
— Нет, просто… — мог голос тоже немного охрипший после сна. — Да. Немного.
Бред несу. Но Костя, к моему удивлению, не иронизирует, не ухмыляется фирменно, а мягко улыбается и прикасается своими губами к моим. Осторожно очень и нежно, и только тогда я решаюсь поднять на него глаза и тоже улыбнуться.
— Так лучше, — произносит он. — Но надо ещё поработать.
Я даже не успеваю испугаться его обещания, как Макарский переворачивается и подминает меня под себя, удерживаясь на локтях. В моём теле это отдаётся тёплой волной, а внизу живота появляется щекотка.
Хорошо, что между нами покрывало, в которое Костя меня укутал. Но и оно спасает не особо.
— Моя Катька, — снова улыбается и опять целует меня, только теперь уже не просто мягко прикасается губами, а сразу по-хозяйски врывается языком. Уже не мягко, уже с напором. Играет, демонстрируя власть и силу.
