— Вы, — улыбается, но от цепкого холодного взгляда хочется передёрнуть плечами.
— Я? — хлопаю глазами, а самой как-то не по себе становится. — Зачем, интересно?
— Я же вас обидел, хочу загладить вину, — слегка прищуривается, и у меня создаётся впечатление, что он забавляется. — Соглашайтесь на ужин.
— Я вас прощаю, — киваю. — Идите с миром.
Пытаюсь сделать шаг в сторону своих учеников, но мужчина аккуратно, но достаточно твёрдо придерживает меня за локоть. Однако, сразу же отпускает, снова убирая руку в карман.
— Нет-нет, я всё равно продолжу себя винить, Катерина, только ужин сможет снять с моей души такой груз.
Вот же прицепился. Ещё и у всех на глазах… флиртует? Этого не хватало ещё.
— Как вы узнали моё имя?
— Спросил у стоявшего ближе всех пацана.
— Я не ужинаю с незнакомыми мужчинами, — отвечаю, а сама взглядом отслеживаю ребятню.
— Позвольте, Катя, разве мы не знакомы? Мы видимся уже в третий раз. Обычно на третьем свидании уже даже сексом занимаются. Я, кстати, Константин.
Издевается, гад!
— Тише! — шикаю на него и смотрю строго. — Здесь дети, вообще-то!
— Думаете, они в седьмом классе ни разу не слышали слово секс?
Будто специально говорит, абсолютно не приглушая голоса. Чтоб ему!
— Послушайте, Константин, — делаю акцент на его имени. Хочется сказать отвали, но я сдерживаюсь. — Давайте закроем конфликт. Пусть ваша совесть спит спокойно — я не в обиде. Всего хорошего.
Отворачиваюсь и, показывая всем своим видом, что больше говорить нам не о чём, ухожу к своим подопечным. Даже выдыхаю через нос резче, чем нужно, чтобы вытолкнуть аромат парфюма мужчины. Приятный, кстати, аромат.
3
— Нет! Я передавала данные с ученицей. Заказ был на девять порций.
— У меня написано одиннадцать, — отрезает раздатчица. — Я и поставила на ваш стол одиннадцать.
— Я лично писала в бланке заказа!
— Не знаю. Вот как мне передали, так я и накрыла вашему классу.
Сил уже спорить с Марией Фёдоровной нет. Как только не лично передашь заказ в столовую, так и нестыковки. А потом разницу оплачивать.
Я сегодня первым уроком в 9-б проводила тест и сама заказ сделать не могла, отправила девочку, которая всё выполнила первой. И вот теперь сама не рада.
Спорить нет ни сил, ни смысла. Записываю в блокнот, чтобы не забыть, и возвращаюсь от окошка раздачи к столу, за которым едят дети из моего класса. Сзади ругаются пятиклашки, спорят, кто кому в компот бросил варёное яйцо. Учителя, приглядывающие за своими классами, негромко обсуждают предстоящий семинар завучей по воспитательной работе и подготовку к открытым урокам, которые им поручили провести.
Мои едят быстро, командую, чтобы убирали за собой тарелки, и тороплюсь в кабинет. Надо ещё приготовить доску к уроку в десятом классе. Проектора хватило ровно на девять минут первого урока, я даже не успела девятому продемонстрировать примеры экзаменационных работ.
Махнув Карине, которая как раз приходит в столовую со своим классом, я тороплюсь к себе на третий этаж. В рекреации гуманитарных наук стоит жуткий шум. Это у меня десятый сейчас на историю пришёл, а рядом под двумя кабинетами стоят пятиклассники, вот они и устроили армагеддон.
Попутно успокаиваю двоих слишком весёлых кривляк, разнимаю драку не на жизнь, а на смерть и двум двенадцатилетним красоткам шикаю, чтобы перестали снимать сторис в помещении школы.
Когда закрываюсь у себя в кабинете в одиночестве, в голове всё ещё стоит звон после коридорного шума. До конца перемены целых восемь минут. Успею.
Десятый класс — не пятый, по звонку ручку двери дёргать не станут. Стоят и ждут, пока приглашу. Они вообще никуда не спешат, зная, что сейчас будет опрос по домашнему заданию.
Приглашаю ребят, жду, пока они займут места, здороваюсь и начинаю урок.
— Итак, ребята, мы продолжаем тему, которую начали изучать на прошлом уроке. Я бы хотела послушать, как вы усвоили материал, — подправляю на доске получившуюся непонятной закорючку. — Расскажите, что вы запомнили о периоде Великой депрессии двадцать девятого — тридцать третьего годов?
Особо желания выступить никто не изъявляет, наверное, придётся заглянуть в журнал.
— Сексуальная революция и “сухой закон”, - выкрикивает Сорокин с третьей парты. Извечный провокатор. Иногда хочется порадоваться, когда он просто сидит в наушниках на уроке. — Контрабанда бухла в Штатах. Да и не только в них.
В принципе, ответ его верный, но мы не на этом делаем акцент.
— А ещё что-то существенное запомнилось, или только это? — поднимаю глаза на него, стараясь держать лицо. Не люблю я эти битвы авторитетов со старшеклассниками. Им некоторым и мёду не надо, только дай над молодым учителем постебаться.
— Я решил, что это самое важное, — ухмыляется, развалившись на стуле вальяжно. — Остальное мимо.
— А я думаю, что биржевой крах — вот самое важное, молодой человек. Люди потеряли работу, голодали, стоимость продуктов сельского хозяйства упала почти на шестьдесят процентов, село почти вымерло. Слишком лёгкие деньги на биржах спровоцировали дикую инфляцию. Секс и бухло — это прекрасно, но когда людям жрать нечего, это вторично.
Я замираю, приоткрыв рот, когда слышу эту спокойную, высказанную ровным давящим голосом тираду с последней парты. Какого же чёрта мистер “я возмещу” делает у меня на уроке?! И при том, что я его не заметила, когда класс ввалился в кабинет.
Я даже не успеваю отреагировать, как Сорокин, нахмурившись и обернувшись, спрашивает:
— А вы кто такой?
— Меня зовут Константин Львович. Я бизнесмен и экономист. Екатерина Валерьевна пригласила меня, чтобы я рассказал вам о теме со стороны экономики.
Этот Константин Львович встаёт и идёт к доске. Директриса права, у меня совсем мало опыта, потому что я понятия не имею, что сейчас должна сделать. По идее, прогнать его с урока, он же посторонний, обратиться к администрации, может даже вызвать полицию. Но ведёт себя мужчина адекватно, а вот меня высмеют и отчитать ещё могут. Это не говоря уже о том, как я буду выглядеть перед детьми.
Мужчина берёт губку и вытирает с доски мою таблицу, я уже хочу возмутиться, я её вообще-то, половину перемены чертила! Но не успеваю, потому что он начинает черкать на доске и рассказывать.
Он рассказывает о связи Биржевого краха в США и начале Великой депрессии в мире, приводит конкретные цифры и имена политических и экономических деятелей, даже цитирует их. Десятиклассники слушают, открыв рты. Право, я и сама заслушиваюсь. Талант рассказчика у Константина явно имеется.
По звонку он замолкает и разводит руками, дескать, всё что смог — рассказал. Ребята даже не сразу начинают собираться. Благодарят, говорят, что было интересно, и просят меня ещё приглашать Константина Львовича, а потом покидают кабинет.
