— Со мной надо считаться, Семён, — в груди начинает клокотать. Все переживания за него концентрируются сейчас в комок и начинают выходить наружу возмущением. — Просто трахаться и затыкать мне рот не получится.
Вижу, что у него натягиваются желваки на челюсти, а цифры на спидометре растут. Но во мне, кажется, скопилось слишком много, и оно не хочет останавливаться.
— Мне неприятно, что ты игнорируешь мои чувства. Я вся сгораю внутри от переживаний. От того, что тебе плевать на то, что я чувствую! Ты просто отмахиваешься и всё! Ты вообще слышишь меня?
Едва не вскрикиваю, когда он резко сворачивает с дороги и бьёт по тормозам возле деревьев.
— Знаешь что? — хватает меня обеими руками за голову и приближает к своему лицу. — Плевать на твои чувства? Моих девиц?
Взгляд глаза в глаза. Он смотрит жёстко. Но вместе с тем как-то даже с болью, что ли…
— Ты что такое несёшь? Ты сама хоть представляешь, как меня колбасит, когда я вижу тебя в универе? И должен при этом делать вид, что между нами ничего нет. Слышать, как некоторые студенты обсуждают твою охуенную задницу и не дать им в рыло? Или как некоторые препода пялятся на тебя. Да вообще сука все пялятся! — в его голосе вибрируют эмоции, которые и меня ощутимо цепляют.
Мы будто два поезда, что несёмся навстречу друг другу. По одной колее.
— А знаешь, о чём я думал сегодня всю ночь в обезьяннике? — моё сердце с каждым его словом качает кровь всё яростнее. — Мне похуй было на всё, только одно раздирало — ты! Что если я сяду, то ты тут останешься без меня. Одна в этом блядском мире. И я бы запретил ждать. А сам бы сдыхал от боли, что ты найдёшь другого, что детей ему родишь. Ему! Другому! Не мне, Василина. А я хочу, чтобы мне. Вот что было было самым ужасным.
Я замираю. Внутри разливается что-то светлое и тёплое, топит каждую клеточку, а глаза начинает печь. А Семён, уже не удерживая, а нежно поглаживая большими пальцами мои скулы, продолжает чуть тише.
— Потому что влип я в тебя, Адамовна, — его голос садится до хрипоты. — Влюбился. И никто мне в этом ебучем мире больше не нужен.
Дыхание рвётся, эмоции фонтаном бьют в груди. Во всём теле будто покалывание какое-то, до самых кончиков пальцев добирается.
Ощущений так много, что я прикрываю веки, не сумев сделать это глаза в глаза, и шепчу:
— Я тоже… тоже влюбилась. До беспамятства. До дрожи. Тоже вляпалась в тебя, Бамблби, как малолетка. И просто не представляю, как мне жить дальше, если твоя горячая голова доведёт нас до беды. Не представляю, и не хочу я больше без тебя…
И лишь сказав всё это, я решаюсь открыть глаза. Дрожь стихает, сердцебиение выравнивается. Напряжение отпускает. И Радича тоже — я это в момент чувствую.
Семён, слабо улыбнувшись, целует меня. Мягко, нежно, трепетно, как-то очень бережно — так, как ещё ни разу до этого. Не со взрывной страстью, не с бешеным желанием, не так, словно мы куда-то опаздываем, а так, будто мы только сейчас поняли, что у нас целая жизнь впереди.
Возможно, так и есть…
39
— Люд, тише, — успокаиваю сестру. — Пожалуйста, успокойся, слышишь? Выдохни.
— Не помогло, Вась, операция не сработала. Результат совсем незначительный, нужна повторная, — рыдает сестра. — Мой малыш, мой мальчик потеряет зрение.
— Люда! — прикрикиваю громче. — Замолчи! Всё будет хорошо! Тебе же не сказали, что шансов нет. Сказали, что требуется ещё операция? Верно?
— Да, — не унимается она. — Но у нас нет денег, Вась, их просто нет. Ещё и за первую операцию тебе долго платить.
У меня сердце разрывается от её слёз. Мы с Людой не сказать, что были подружками, но крепкие сестринские отношения у нас были всегда. Её беда — моя беда. И наоборот. А тем более, что речь идёт о здоровье ребёнка.
— Люда, прекрати реветь. Всё найдём. Я экономлю, выплачиваю кредит с профицитом, уверена, банк мне даст ещё один. Или в другой банк пойду. А как люди берут и ипотеку, и машину в кредит? Ещё и потребительские сверху оформляют. Так что давай успокаивайся и иди к Сашке.
После таких телефонных разговоров тяжело. Мы такие надежды возлагали на эту операцию. Но так бывает. Главное, что врачи не опускают руки, и за зрение племянника ещё можно побороться.
В долгий ящик я откладывать не хочу, потому после пар еду в банк. По пути набираю Семёну сообщение, что не буду ждать его за парковкой. У него ещё две пары, а мне нужно ехать сейчас. Да и рассказывать ему о проблемах не хочется. Не потому что не доверяю, а потому что это связано с деньгами.
Просить денег у Семёна я не буду. Тем более, что отец его сильно ограничил сейчас, а гонорар с тестов игр будет позже. Да и вообще… Сумма слишком крупная.
Приехав в банк, я беру талончик и жду своей очереди к менеджеру. Девушка долго что-то изучает на экране компьютера, а я сижу в кресле. Ощущаю себя неприятно, словно просительница. Хотя, по факту, так и есть.
Но выхода нет, так что приходится сидеть и терпеливо ждать вердикт.
— Мы свяжемся с вами позже, Василина Адамовна, — в итоге говорит мне она. — Ваш запрос должен быть обработан несколькими сотрудниками и утверждён старшим менеджером. Это займёт время.
— Долго? — спрашиваю я, расстроившись.
— Два-три рабочих дня.
Ну что ж, что есть, то есть.
— Хорошо, буду ждать, — киваю и встаю. — До свидания.
Домой еду в какой-то прострации. А что если мне откажут в кредите? Где тогда искать деньги на операцию Сашке?
Надеюсь, что одобрят. У меня хорошая кредитная история, и зарплата неплохая. Нет никаких обременений или проблем со здоровьем. Я активно выплачиваю текущий кредит.
На всякий случай я подаю заявку ещё в два банка онлайн.
По дороге домой захожу в супермаркет. Покупаю только самое необходимое: хлеб, молоко, пару кабачков и два рулона туалетной бумаги. А потом цепляюсь взглядом за банку консервированных персиков. Кажется, будто я никогда ничего не хотела сильнее, чем их сейчас.
Ещё и какие-то фирменные, дорогие. Но так красиво лежат друг на дружке в длинной тонкой стеклянной банке в сиропе, что я прям картинкой в голове представляю, как откусываю кусочек.
Всё же решаю себя порадовать. Растяну вкусняшку на несколько дней, пополам с Ликой.
Возвращаюсь домой, готовлю ужин. Лики ещё нет, она в последнее время стала поздно возвращаться. Семён шлёт мне несколько сообщений подряд, а потом исчезает из сети. У него тренировка, и вечером мы договорились не встречаться. У меня завтра сложная лекция, а он обещал отцу приехать на семейный ужин. Конечно, сказал, что с удовольствием на него забьёт, но я настояла. Тем более после недавней истории. И недели не прошло.
Мне, конечно, очень хочется увидеть его. Особенно после недавнего эмоционального разговора. Хочется быть рядом постоянно. И даже сегодняшнее ожидание утренней встречи в университете кажется сладостным и наполненным фантазиями.
