– Безумно интересно. Что же теперь, я должен совершить харакири?
– Почему?
– Ну, эти светящиеся линии ведь совпадают со способом суицида. Даже жаль, что это просто галюны.
– Ты мне не веришь?
– Сам посуди: если бы он нас убил, как бы мы сейчас с тобой разговаривали?
– Ты же сам говорил про изменение реальности.
– Не думаю, что все так буквально. К тому же, наверняка подобным вещам нужно учиться. Или у тебя есть какие-то доказательства сверхъестественных способностей?
– Не могу поверить, что это именно ты говоришь. Полгода носился со своей теорией, не имея никаких подтверждений, а теперь, столкнувшись лоб в лоб, не глядя отметаешь ее?
– Хреново, да? Когда к тебе никто не прислушивается? Но допустим, что тебе это не привиделось, и за нами действительно гоняется Хромой. Что ты предлагаешь в таком случае?
– Для начала выяснить, кто он на самом деле.
– А потом что? Убьем его?
– Нет, конечно… Просто найдем способ защититься.
– Как ты сегодня при нападении? Не раздумывая, вогнал мужику нож в пузо.
– Я защищался, они хотели меня убить!
– Это на тебя не похоже. Ты стал слишком агрессивным в последнее время, не находишь? Я, конечно, помогу тебе и поспрашиваю про псевдо-посредника, но только на многое не рассчитывай – сейчас мне почти некого спрашивать.
– И на том спасибо.
Приятели допили пиво и разошлись по домам. На прощание Олег посоветовал другу взять на работе отпуск и отдохнуть, выспаться. Андрей увидел в его словах отчетливый намек на свою психическую нестабильность, однако затевать свару не стал. Попрощался и решил ехать на такси, дабы избежать сюрпризов по дороге домой.
Тяжелая меланхолия сдавила сердце бесцветными щупальцами. Разочарованность от скомканной встречи с другом уступала пугающему мрачному раскаянию. Он уже другими глазами глядел на вечернюю потасовку. Раз за разом прокручивая эту сцену, он понимал, что способен даже на убийство, лишь бы сохранить свою жизнь. Андрей сидел на расшатанном табурете спиной, все еще затянутой в черное пальто, прислонившись к стене в темной прихожей, сложив бледные руки на коленях. Они дрожали, впрочем, не только они – все его тело мелко тряслось. Холодные черные мысли вползали в голову, словно траурные членистоногие.
– Эй, друг! Не надо так убиваться: ты ни в чем не виноват, – Клотт говорил ровным, как всегда идеальным голосом, разрывая гнойник в истощенной душе Андрея.
– Что со мной стало? Во что я превращаюсь?
– Все в порядке, и по-прежнему на своих местах. Ты — это все еще ты. Хотя инициация и могла повлечь за собой долгоиграющие последствия, но мне о них неизвестно.
– Инициации, ритуалы, охотники, бесы, тайны, тайны… Достало! Я так устал от всего этого! Сколько можно?! Я ведь даже не просил ничего такого. Вон пусть Олег мучается, это ему всегда надо было, не мне!
– Если бы жизнь была справедливой, было бы слишком просто.
– Слушай, ты же вроде как можешь менять реальность? Отмотай все назад – туда, где все началось. Я правда не тот, кто способен это все вынести. Не тот, кто нужен.
– Ты знаешь, что я не могу. Тогда произошло настоящее чудо, и боюсь, никто из нас не сможет его повторить.
Андрей ожидал услышать отказ, но вопль умирающей безумной надежды судорогой прокатился по телу. Слезы подступали. Он не плакал так давно, что уже забыл, как это бывает.
– Прости, но такова жизнь. Я не могу изменить то, что уже произошло. Однако судьба редко ошибается: если выбран ты, значит, так было нужно. Правда, проверить эту аксиому чертовски сложно, но это все, на что остается надеяться. Мне не по силам превратить твою персональную ночь в день, но я могу помочь ее переждать.
Клотт щелкнул пальцами, и зазвучала знакомая мелодия, столь отчетливая, будто источник звука был прямо в ушах Андрея. Печальные аккорды ее, как всегда, ложились в унисон к вибрациям его нервов.
– Плейлист твоей головы, наслаждайся. Дай чувствам волю, освободись. Ты не одинок.
Он положил теплую, сухую, но нечеловеческую руку на плечо Андрея и улыбнулся через висящее напротив зеркало.
Все воскресенье он провел с Ритой, жадно хватая каждую минуту. Тому способствовал скорбный по самому себе ночной плач, оставивший после себя переживания о скоротечности приятного покоя. Он увлеченно вгрызался в обсуждение любой темы, возникшей в спальне или за кухонным столом. Искренне сплавляя душу, разум, а время от времени и тело с девушкой, он будто раскрывал для себя новые грани знакомой, казалось, личности. Выяснилось, что Риту одолевали собственные демоны. Помимо переживаний о Свете, девушку все чаще навещали тревожные сны, характер которых ставил ее саму в тупик. Одних суток было явно недостаточно, чтобы проникнуть в глубины ее беспокойства и страхов. Лишь об одном своем сновидении она рассказала прямо. В том сне не было ничего необычного: банальное продолжение стандартного рабочего дня на заводе, за исключением чувства, повергшего ее в шок. Чувства полного растворения собственной личности и сознания в коллективном разуме, замышляющем нечто скверное.
Андрей предпринял пару попыток объяснить происходящее с точки зрения психологии, но потерпел неудачу, поскольку сам столкнулся с необъяснимым. А советовать помощь специалиста не стал потому, что Рита собиралась уехать из города на недельку, а может, и чуть подольше. К дяде, перебравшемуся после вынужденного выхода на пенсию в деревню – его жилище девушка с любовью называла «Реабилитационный центр «У дядюшки». Каждый раз, когда она чувствовала, что запуталась в себе или силы ее на исходе, Рита уезжала туда. Под островерхой крышей с флюгером, в окружении молчаливых яблонь и всегда знающего нужные слова дяди ей удавалось вернуть утраченное равновесие. Отпуск по собственному был оформлен на десять дней и начинался с понедельника, а грядущая разлука сильнее сблизила любовников в тот день.
На следующее утро Андрей позвонил в кадры и, сославшись на запись к врачу, освободил себя от заводской рутины на текущий день. Не без омерзения отметил скорость принятия решения, как только в трубке расслышали его фамилию. Потом набрал Белозерского, записался на полдень, и уже после всех звонков отправился на автовокзал, чтобы проводить Риту. Расставаться не хотелось, но ее ждал отпуск в компании дяди, а Андрея – общение со своим психиатром.
Минувшее зенит солнце освещало хвойное море с прорезью ущербного асфальта, ведущего к въезду на территорию ТКПБ. Налево от шлагбаума, через толстые двойные двери, по разбитому кафелю коридора, на лестницу на второй этаж, до упора прямо к белой двери с именной табличкой. Знакомый маршрут погружал в столь же знакомый мысленный транс.
«…Благословенная свобода не длилась долго: напряжение прожитых в самообмане лет не могло улетучиться бесследно. Тяжесть проблем мутным илом залегла на дне его души, время от времени рождая фантомы чудовищ на поверхности. Казалось, он использовал весь имеющийся арсенал для борьбы с ними, будь то мистика, религия или банальный алкоголь. Но время шло, и он все чаще с сожалением вспоминал о демоне-обереге из детства, натыкаясь на очередной ворох проблем, порожденных собственным легкомыслием. Эйфория первой победы прошла, и Андрей не знал, куда двигаться теперь; в его жизнь вновь начало заползать самоедство и нерешительность. Единственным, что смогло удержать демона в клетке, оказалась внезапная первая любовь. Но разочарование в новоприобретенном идеале разрушило неустойчивый баланс в голове, так он снова оказался здесь…»
