– Андрей, нам надо поговорить.
– О чем? – реакция на фразу опередила мыслительные процессы, он уже внутренне напрягся, ожидая нападения.
– Я беспокоюсь за тебя. Когда ты последний раз был на работе?
– Ты же знаешь, мы с Олегом попали в аварию…
– Выглядишь ты уже неплохо, к тому же, целыми днями не появляешься дома, да и до этого брал несколько выходных непонятно зачем. А с дипломом у тебя что?
– Руки не доходили.
– Почему ты не пил назначенные тебе лекарства? Чем ты занимался все это время? – весь ход беседы ее обеспокоенный голос все время повышался на тон. Андрей отвечал тем же.
– Объясни, пожалуйста, с кем ты разговариваешь, когда остаешься наедине?
Тяжелый багровый удар обрушился на его сознание.
«Что мне ответить? Она беспокоится обо мне. Я должен ей рассказать. Но меня упекут в лечебницу. Улей доберется до меня и Риты, если меня остановят. Откуда она узнала?».
Последний вопрос заставил смутные подозрения зашевелиться. Память тут же подсунула разговор с Клоттом накануне нападения фуражира.
– С чего ты взяла?
Девушка молча откинула крышку ноутбука и включила запись. На видео был Андрей в собственной спальне, разговаривающий как бы с самой квартирой и явно получающий ответы. Тот самый вечер, когда он выкрал телефон из каморки Филина. Он содрогнулся от мысли, что могла подумать его сестра, увидев это. Лишь спустя минуту он понял, что камеры, очевидно, установлены в его собственной квартире.
– Давно ты следишь за мной?
– Какое это имеет значение? – выражение лица Кати приобрело оскорбленный оттенок.
– Разве это важно? С тобой что-то творится, и я не смогу тебе помочь, если ты мне все не расскажешь.
– Мне не нужна твоя такая помощь! Я не могу и не хочу тебе рассказывать.
– Не хочешь? Это что-то новенькое. Позволь спросить, почему? – в голосе показались оттенки гнева.
– Потому что ты понатыкала камер в моей квартире! Я даже не знаю, как давно они здесь! Потому что я ни разу не был у других врачей, кроме Савелия Федоровича. Потому что ты суешь мне подрезанное под меня досье вместо нормального. Потому что заставляешь меня пить неизвестно какие лекарства. Потому что я догадываюсь, что за всем этим стоит отец, а ты ему помогаешь.
– Ты себя-то слышишь? Ты даже уже говоришь, как параноик. Я же готовила досье для тебя, чтобы проще было найти того парня твоей подружке из клуба. Естественно, я его немного сократила. А к доктору этому ты ходишь, потому что отец боялся для тебя же огласки диагноза, который сломал бы тебе жизнь. Лекарства тебе нужно принимать, иначе все выйдет из-под контроля. Никто не хочет, чтобы с тобой случилось что-нибудь страшное.
– Это ничего не доказывает. А слежка?
– Слежка за квартирой. Разве в твоем положении это так плохо? Мы же оба боимся, что с тобой случится то же, что случилось с матерью. Но похоже, мы уже упустили момент. Отец был прав: я дала тебе слишком много свободы, и ты не смог ей правильно распорядиться. А ведь я еще и всем прихотям твоим потакала, досье тебе подкидывала, на учебу гоняла, – на ее глазах появились слезы. – Ведь ты болен, тебе нужно лечение. Слежка, скажешь тоже… Ты разговариваешь сам с собой, почти не спишь и не ешь. Пожалуйста, поехали со мной, мы еще можем тебе помочь.
– Куда? Снова к отцу, или сначала в дурдом?
– Зачем ты так? Мы хотим тебе только добра.
– Но добро для тебя – отец, а для меня точно не он.
– Ты ошибаешься. Поехали со мной, по-хорошему. И ты увидишь, что все, что он делает – это только заботится о тебе.
– А если не по-хорошему, заставишь по-плохому?
Она молчала, отведя взгляд к полу.
– Значит, по-плохому заставит все-таки любящий папочка? Вот ваша тактика – хороший-плохой полицейский! Да я же на нее столько лет велся. Все-таки я действительно был спящим, а тебе пора уходить.
– Даже если ты прогоняешь меня, отца ты не прогонишь: он готов к решительным мерам.
– Пусть только попробует. Уходи.
Цокот каблуков и шелест пальто. В прихожей стало пусто. Андрею казалось, что чуть больше пустоты стало в нем самом. Через двадцать минут свет в квартире больше не горел. Две дорожные сумки были брошены на заднее сиденье с таким видом, что Джек не решился начинать разговор. Они молча неслись сквозь туман, вырезая лучами фар знакомые улицы из мутного пространства. Советская, зябкие деревья бульвара, Дом инженеров. Андрею показалось, будто кто-то сказал ему шепотом: повернись. Он повернул голову в сторону подсвеченной гирляндами кофейни и вновь увидел Ее.
– Останови машину!
– Ладно, ладно. Не кричи только.
Он выбежал в туман, к острову света, и схватил ее за локоть так, будто до последнего боялся, что он растворится перед ним в окружающей мгле.
– Прошу, только не убегай! Выслушай меня, пожалуйста.
Глава 8. Исповедь
Посреди туманного моря расплывчатых городских очертаний, облизываемые мягким светом гирлянд, обвивающих колонны Дома инженеров, стояли двое. Он держал ее за локоть весь разговор, боясь хоть на секунду выпустить холодный промокший драп. Она ничего не могла с собой поделать, несмотря на данное самой себе обещание. Она вслушивалась в его речь – речь парня, которого на протяжении пары дней считала худшим из предателей. Но сейчас он уже перестал быть таковым в ее глазах, второй раз за это время выворачивая перед ней свою душу. Он рассказал обо всем: о квадре и их целях, планах; о том, что тогда им удалось поймать фуражира. О том, что тот пырнул его странным ножом, и он провалялся без сознания, поэтому не мог даже позвонить. Он не рассказал только об одном – о Клотте. Бумажный стаканчик с кофе уже давно остыл, Андрей закончил.
– Я смогу тебя познакомить с ними в ближайшее время, если ты захочешь.
– Прости, что тогда не выслушала тебя.
– Тогда я и сам мало чего мог сказать.
– Ты просто не понимаешь, что такое Триумвират.
– Даже из квадры это мало кто понимает, ты могла бы им объяснить.
– Но я не могу тебе сразу дать ответ, мне придется подумать.
– Я понимаю…
– Не расстраивайся, я обязательно тебе позвоню.
Она подошла к нему вплотную и крепко обняла, забыв выбросить холодный кофе. Тут к пластику окошка подошел Джек и заказал три капучино с подставкой. Когда створка закрылась, и бледная сонная девушка принялась за приготовление, он обернулся к тем, кто не хотел больше друг друга отпускать.
– Я так понимаю, что ты ей все рассказал? – он продолжил, не дожидаясь ответа. – Химику может не понравится. Впрочем, он не пуп земли. Для меня это значит, что еще с одним человеком я могу говорить открыто. А поговорить есть о чем. Исповедь подходит к концу, и Химик ждет нас в VIP-ке.
