Уже через час плотина была снята, и всю нечистую погань смыло водой. Когда же строгий Бирн вернулся в город, досталось всем селянам, а в особенности ослушнику Джуду. Хоть с тех пор он и заделался местным героем, а тот самый нож висит над родным камином сразу под прадедовым, не было еще случая, чтобы он противился дядиным наставлениям.
Так и была изгнана последняя змея с нашей благословенной земли.
Андрей вышел покурить на террасу, вопреки ожиданиям, там не было пусто. На резной скамейке, подальше от пепельницы, сидел Ярослав; также как он сам совсем недавно, он завороженно глядел на игры света и тени вокруг фонаря. Андрей, стараясь не шуметь, сел на другой край, почему-то не решаясь закурить. Ярослав заговорил первым.
– И свет во тьме светит, и тьма не объяла его, – он повернул свое бледное, но уже вполне живое лицо. – Не стесняйтесь, закуривайте. Это только мне придется некоторое время воздерживаться, себе можете в удовольствии не отказывать.
Андрей послушно прикурился и выпустил первый плотный поток дыма, который тут же слился с туманом.
– Я, честно сказать, испугался за вас, когда увидел ваше состояние после исповеди. Страшный же вам дар достался!
– Страшен не дар, страшен крест, который необходимо нести. Но я понимаю, что мой еще не самый тяжелый. В конце концов, все испытания посылаются по нашим силам. Вас, Андрей, ждут тяжелые и для меня неподъемные.
– А мне сказали, что это от меня прям веет оптимизмом.
– Это сказал, наверное, Джек?
Андрей молча кивнул.
– На мой оптимизм остальная квадра давно махнула рукой, а зря! Я ведь, пожалуй, один из них понимаю, какую опасную игру мы затеяли. Можно сказать, борьба за человеческие души, извечное противостояние сил света и тьмы. Вы можете мне не поверить, но я ведь тоже в конечном итоге оптимист, просто я отчетливее вижу ту тьму, которая окутывает нас. Вот примерно как этот туман пытается поглотить фонарь, и время от времени ему это удается. Кажется, еще чуть-чуть – и свет померкнет совсем, мир погрузится во мрак. Но этого не происходит, а знаете почему? Свет истины неугасим. Даже в самые злые и темные времена находятся те, кто несет в себе этот вечный источник, озаряя окружающих исходящим от него сиянием. Но дело здесь не столько в людях, хотя их подвиг нельзя умалять. Этот свет дарован им. Они, как вот этот стеклянный шар, преломляют его и распространяют дальше. Конечно, сосуд несовершенен, и каждый слегка меняет оттенок и насыщенность изначального света в зависимости от своих изъянов. Но все это не имеет принципиального значения, пока во тьме светит свет.
Они помолчали. Андрей докурил, но продолжал сидеть рядом.
– Эта борьба не прекратится, пока стоит наш мир. И до самого конца свет не сможет растворить тьму, но и наоборот тоже не выйдет. В каждом из нас горит такой фонарь, и в каждом из нас полно своей темноты. Вот почему существует исповедь: она снимет копоть с этого источника света, чтобы душевный мрак не погубил человека. Наша задача проста – заглянуть внутрь себя и увидев внутренний свет, подарить его ближним. Пускай и не все из них способны его воспринять, с этим я давно смирился. Такие как Химик считают меня религиозным фанатиком только из-за того, что я называю вещи своими именами. Им кажется смешным, что те, кто похищает душу – демоны, а тот, кто зарывает свой талант в землю – совершает глупейший из грехов. Они, возможно, даже читали что-то из духовного, но по лености души своей не увидели главного. Ведь в Писании действительно есть ответы на все вопросы, достаточно лишь приглядеться и отбросить свое дерзкое неприятие. Пускай смеются, но называть правду правдой – это мой долг. Возможно, когда-нибудь и они увидят истинное положение вещей. Впрочем, я зря об этом заговорил. Здесь довольно зябко, пойдемте в дом, если вы покурили. Завтра вам предстоит тяжелое испытание – битва с самим легионом, моя же задача уже исполнена. Но нам обоим следует хорошенько отдохнуть.
Перед тем, как идти спать, Андрей отыскал Джека и вручил обещанную книгу, затем ушел к себе в гостевую. Он промаялся, лежа в постели, часа полтора, пока не вернулась Рита. Не говоря ни слова, она легла и обняла его сзади, горячим дыханием согревая затылок. Этим она распалила огонь вчерашней ночи в его теле. После триумфального повторения он очень быстро провалился в сон прямо из нежных объятий.
Он сидел в заведении, очень напоминающем «Дробь», за исключением разве что оружия, развешанного по стенам. За стойкой кто-то, затянутый в черный фартук, спиной к нему колдовал над коктейлем.
– Знакомое место, – Андрей улыбнулся. – Дядя Женя?
– Не угадал, бармен обернулся, и Андрей, содрогнувшись, узнал лицо недавно поверженного на крыше врага.
Глава 9. У дверей
– Нет, нет, нет! – Андрей говорил так, будто простое отрицание могло изменить реальность, пускай и сновидения. – Этого просто не может быть!
– Я не совсем понимаю, – зловещее лицо Хромого выражало искреннее удивление.
– Мы же избавились от тебя!
Андрей попытался встать с высокого барного стула, чтобы то ли броситься на врага, то ли попытаться сбежать. Но тело его не слушалось, стало казаться, будто немыслимая гравитация намертво вбила его в кожу сиденья. Он сейчас даже пальцем не в состоянии пошевелить.
– Не надо так нервничать, а то еще проснешься раньше времени. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
Приглядевшись, Андрей заметил усталые мешки под глазами, щетину и треугольный шрам над левым глазом. Этот Хромой был несколько старше, и почти не походил на ту идеальную маску, что носил охотник.
– Я настоящий Хромой, или Гаряев Иван Дмитриевич, если по паспорту, он улыбнулся совсем не восковой усмешкой, а живой человеческой улыбкой.
– Но как ты оказался здесь, со мной? И кстати, где это мы?
– Возможно, кто-нибудь из квадры говорил, что я обучался снохождению, пока жил в Ладакхе. Это достаточно простой фокус, если приноровиться: нужно только знать лицо человека, которому хочешь присниться. А это место, – Хромой обвел рукой помещение бара, — твое представление об уюте и комфорте.
Он снова улыбнулся и поставил перед Андреем, флуоресцирующий зеленый напиток, в высоком бокале.
– Даже не буду спрашивать, почему.
Несколько смутившись, Андрей отпил половину мятной летней жидкости, попутно пытаясь вспомнить хоть один из бесчисленного множества вопросов, которые хотел задать основателю квадры при встрече.
– Ты же вроде как исчез. Может, скажешь по секрету, куда и почему?
– Куда – не скажу, а вот почему – пожалуйста, но если только по секрету. Мне очень не хотелось оставлять родной Тырвинск на произвол Триумвирата, но выбора, увы, не было. Еще в столице я имел неосторожность дать обещание разобраться с одной крайне важной проблемой и теперь вынужден разгребать последствия своей неосмотрительности. Чтобы не скомпрометировать остальных, мне нужно было оборвать старые связи. А для того чтобы как сейчас поговорить с кем-нибудь с глазу на глаз, мне приходится идти на крайне изнурительные ухищрения.
