Вейверы остановились у входа в жилой блок и одновременно раздвинули створки.
Когда на Аделаире погибла Гера, Борис был пятым с конца и не имел формального права возглавить вейв, хотя практически всем было ясно, что это лучший вариант. В середине очереди нашелся человек, который решил, что порядок важнее здравого смысла, и в качестве основного аргумента он воспользовался лазерным резаком, которым угрожал Нгуену, да и всем, кто того поддерживал. Вернон воткнул резак бунтарю в ухо. Разумное и простое решение, увеличившее шансы на успех экспедиции и выживание остальных.
На Нью-Церере всё было не так очевидно, 26 не 42, а Ямакава ― гораздо менее располагающая к себе личность, чем Борис или Альберт. Джамилю пришлось прикончить четверых, прежде чем Вернон взял ситуацию под контроль.
Убийцы переглянулись и, одинаково криво усмехнувшись, вошли в полную успокаивающих шумов и запахов утреннюю столовую.
* * *
Вудвейл, 2550-06-14 07:20
Вернон коснулся панели управления, оживляя окружающие его мониторы и голографический глобус в левом углу контейнера. Две трети пространства внутри этой металлополимерной коробки занимало оборудование. Окна, конечно же, не были предусмотрены, от чего Ямакаву всё время преследовало ощущение, что “вычислительный центр” находится в космосе. Снаружи опять был яркий, погожий денек, и вейвер целенаправленно закрывал дверь, чтобы не отвлекаться, так что о незванном госте возвестил сноп ударившего в спину света. Экраны и голограммы тут же померкли, не выдержав конкуренции с двойным солнцем Вудвейла, но лидер планетологов не спешил поворачиваться навстречу пришельцу, хоть и узнал его по манере открывать раздвижные створки. Мягкие шаги. По панели покатилась капсула с профилактической дозой ровазина. Тонкие, изящные руки обняли за шею, пальцы скользнули по линии скул и губам. Теплое дыхание возле левого уха перешло в едва слышимый шепот:
– Давай-ка ты сегодня прогуляешься, а я присмотрю за твоим выводком моделей?
Вернон поднял левую руку, с удовольствием запуская пальцы в теплые от солнца волосы Алии. Барабур невероятно красива: точеная фигура с осиной талией, огромные, раскосые, синие как небо глаза, водопад темных, волнистых локонов, вечная кокетливая улыбка на идеально очерченных губах…
С Ямакавой они познакомились в лагере подготовки вейверов, на третий год после возвращения того с Аделаира. Ей было шестнадцать, и от нее шарахались, как от демона, причем как мужчины, так и женщины. Когда Вернон попытался узнать, в чем тут дело, самым мягким эпитетом, который он услышал в ее адрес было “чертова нимфоманка”. Алия полагала, что секс ― самое верное и надежное средство решения любых проблем. Грустно? Надо с кем-нибудь перепихнуться. Новое знакомство? Чтобы узнать человека получше, надо с ним переспать. Что значит ― непримиримые враги? Да вы просто ни разу вместе не трахались! Даже среди вейверов, весьма свободно относящихся к сексу, такое было чересчур, хотя это ее увлечение причудливо совмещалось с высоким интеллектом и великолепными лидерскими задатками.
Изначально в Ямакаве ее привлекла необычная внешность, но вскоре у них обнаружилось много общего. Первые пару месяцев они вообще не могли друг от друга оторваться, так что Альберт, воспитанный более строго и воспринимавший секс как продолжение любви, начал смотреть на затянувшуюся вакханалию осуждающе, и даже пытался что-то втолковать другу, пока не застал этих двоих нагишом за ожесточенным спором о каких-то аспектах квантовой гравитации. Немая сцена, затем: Барабур: “Давай к нам!”, ― Альберт: “Орите потише!”
С Алией всегда было весело и легко, хотя со временем она таки начала взрослеть и обнаруживать ограничения своего универсального метода. Самое страшное столкновение с реальностью случилось, когда она влюбилась в первый раз. Ямакава узнал об этом весьма неожиданным образом. Он разговаривал с кем-то в коридоре управления программы вейвов, когда на него вихрем налетела Барабур, затолкнула в пустующую офисную кухоньку, заперла дверь, и… Разрыдалась. Вместо оргазма с ней тогда случилась истерика, и повезло, что психологи не решили внезапно проверить записи видеонаблюдения за тот день. Вряд ли после такого алгоритмы присвоили ей номер выше пяти. Первая любовь оказалась абсолютным гомосексуалом, и поползновения Алии бедный парень воспринимал как попытки изнасилования.
К счастью, обнаружилось, что она в состоянии пережить отказ. Вторая любовь погибла на Нью-Церере. В тот день Барабур просидела в объятьях Вернона четырнадцать часов. Без всякого секса, и почти без движения, они просто свернулись тогда клубком в кают-компании и долго-долго смотрели, как внизу проворачивается затянутая густыми облаками планета.
Ямакава не очень понимал, как он оказался самым близким и доверенным другом Алии. И сейчас она хотела помочь, любым способом, каким будет нужно. Вернон повернул голову, коснулся своим носом носа девушки. Улыбнулся. “Только люди ― не медицинские препараты, да и сердце твое опять не свободно, сестренка…”
– Спасибо.
Сгреб с панели капсулу с ровазином, раздавил о запястье. Вышел из контейнера. Чип на инъекционном устройстве нашел вену, впрыснул препарат и отвалился вместе с емкостью, упав куда-то в траву, еще в воздухе быстро скукоживаясь и окисляясь.
Вейвер, привычно не обращая на это внимания, размашистым шагом шел к последней оставшейся на взлетной площадке машине ― легкому атмосферному флаеру. Полноценных исследовательских катеров было только шесть, а большую часть прочей техники, способной самостоятельно выходить на орбиту, пришлось отдать отряду спасателей.
Перед тем как сесть за штурвал Вернон раскатал рукава и натянул перчатки. Вынул из кармана на воротнике капюшон. Природа Вудвейла в целом не вызывала больших опасений, а средств индивидуальной защиты от гравитационных аномалий пока не разработано, но климат никто не отменял, а сегодняшний квадрат Барабур находился в северной приполярной тундре. Сел на место пилота, заглянул в салон: только сумка с расширенным аварийным комплектом. На штурманском кресле уже пристегнут контейнер для проб и сложены прочие необходимые инструменты. На боковине сидения аккуратно, дулом вниз, закреплено многофункциональное ружье. У ветрового стекла, на солнце, валяется прозрачный кругляш, размером и формой напоминающий чашку Петри. Под пластиком весело зеленеют какие-то водоросли. Этот забавный аналог счетчика Гейгера предложила Ани: каждый вечер она отправляла часть размножившихся за день одноклеточных на секвенирование и определяла скорость мутаций. Да, конечно, никто не гарантирует, что повышенный мутагенез биосферы Вудвейла связан с гравитационной аномалией, и что на человека влияние будет таким же, как и на водоросли, но то, что привезенные с Хилмида растеньица вели себя как подобает и не демонстрировали излишней изменчивости, внушало людям некоторое подобие спокойствия.
Ямакава взлетел, сделал круг над базой и взял курс на заданный квадрат. К северу от будущего поселения горы становились выше, а за ними поверхность планеты разрезал глубокий и разветвленный каньон. Вернон спустился ниже и полетел вдоль одного из рукавов. По дну узкой расщелины несся белый бурлящий поток, из боковых ответвлений, а иногда и просто с края практически черных скал в него вливались многочисленные ленточки ручьев. Вся эта стремительная вода неприятно ассоциировалась с утекавшими словно сквозь пальцы шансами на успех миссии. Времени на поиски у колонистов оставалось всё меньше и меньше… Безразличное к проблемам гостей утреннее солнце сияло в брызгах водопадов. С этой стороны горного массива скальных выступов не было, но зато то тут то там зияли карстовые провалы с круглыми зеркальцами озер внизу.
