– Что это? ― внутри – теплая, желто-зеленая прозрачная жидкость.
– Травяной чай. Укрепляет иммунитет, способствует защите от респираторных инфекций.
Ямакава посмотрел на Роба как на психа. Тот стойко выдержал взгляд, будто бы не он лично каждые полгода своими руками вкалывал каждому члену команды комплексную вакцину от двухсот возбудителей ОРЗ.
– Первый урожай. Вязиницына передала.
Вернон снова посмотрел на кружку. Этот запах… Такой вкусный, такой успокаивающий. Ямакаве показалось, что он кожей чувствует, как лимонно-желтый индикатор на его шее зеленеет от затапливающего мозг ощущения безопасности, словно нет где-то за тонкими стенками контейнера гребанного Ковчега, только новый, живой мир, полный чудес и будущих открытий. Тем не менее, где-то на задворках сознания с момента входа в лазарет тихо, но настойчиво звенел тревожный колокольчик: что-то не так.
Вернон отхлебнул теплую жидкость и…
“Не та! В нашей комплектации другая мята!” Внезапное озарение пришпорило мысли, и они понеслись бешенным галопом. “В терраформационной коллекции нет мят вообще!..”
Роб, разглядывающий какие-то графики на своем планшете, удовлетворенно кивнул, словно реакция подтверждала его предположения.
“Люди с Ковчега не только провели терраформирование, они начали колонизацию. Где-то на Вудвейле есть… или, скорее, было поселение людей!.. Стоп.” На это нет ни времени, ни ресурсов. Неимоверным усилием выпихивая из своей головы гудящий рой вопросов, Вернон заставил себя сосредоточиться на текущих проблемах.
– Что с Громовым? ― решение должно быть принято сегодня, но у Ямакавы не хватает данных.
Оливо сделал глоток из своей кружки.
– Ровазин не ведет напрямую к деградации ментальных функций, ― начал он. ― На первых стадиях этот препарат усиливает нейропластичность.
– Ты хочешь сказать, он ускоряет обучение? ― Вернон знал, что если Роб решил выдать блок теории, эта информация критически необходима для правильных выводов, и поэтому не торопил друга.
– Я бы не назвал это обучением, скорее тренировкой. Проходящий по нейронам сигнал фиксируется в связях значительно активнее, чем при нормальном функционировании нервной системы. Ускоряется выработка рефлексов…
– И усиливается зацикленность на назойливых мыслях, ― подхватил Ямакава.
Вейверы помолчали. С момента прибытия на Вудвейл Моррис ввел ненавязчивый еженедельный мониторинг уровня тревожности. И Роб, и Вер знали, что этот показатель для команды планетологов существенно ниже, чем в среднем по экспедиции. Более того, цифры были даже меньше, чем на Хилмиде, во время подготовки. Оливо полагал, что, как ни парадоксально, текущий уровень неопределенности оказался весьма комфортным для бывших разведчиков, ведь они привыкли к значительно более тяжелым стрессам. Объективно измерить навязчивые мысли практически нереально, но степень тревожности ― хороший предиктор. И он безбожно врал на вейверах.
Робин снова отпил ароматного чая. Сегодня он отпустил Громова за час до обеда, вколов ударную дозу успокоительного и снотворного, так что сейчас тот спал в своей комнате.
– Я пытался построить модель, чтобы предсказать, может ли это повториться с кем-то ещё, ― извиняющимся тоном сказал врач, ― но я медик, а не математик.
Пауза. Ровазин, прямо скажем, не самое исследованное вещество, и вряд ли у всей цивилизации было достаточно данных для такой модели.
– Изменения уже необратимы. Не думаю, что Якоб сохранит рассудок, даже если прекратит принимать препарат.
Вернон аккуратно поставил кружку на стол. Сел на кушетку. Обычно требуется около полугода профилактического применения ровазина, чтобы побочные эффекты стали необратимыми, но в крайне редких случаях процесс шел чрезвычайно быстро. Вероятность того, что в команде может оказаться хотя бы один такой человек, была ниже десятой доли процента. Маркеры выявления такой предрасположенности неизвестны по причине нехватки данных. Ямакава и Оливо знали об этом риске с самого начала. “Крайне редко. Один на двадцать тысяч. Вот так работают вероятности.”
Вернон думал.
Робин пил чай, положив перед собой планшет с показателями своего командира. Графики медленно ползли влево, не демонстрируя никаких изменений. Ямакава пришел подготовленным к любым исходным данным.
– У тебя есть рутинный тест на степень выраженности побочек?
– Да, но он требует полчаса времени пациента. Это примерно раз в четыре дня перед вылетом.
– И бери кровь на прямое действие ровазина.
Пауза.
– Громов пусть работает. Пока может.
Знание о том, что с ним произошло, вряд ли принесет парню пользу. Да и маловероятно, что он в это поверит.
Роб кивнул.
Ямакава залпом допил остывший чай, стараясь сосредоточиться на остром, словно обжигающем свежестью вкусе. Не думать о том, что из-за его решения человек, за которого он отвечает, сойдет с ума. Не думать о том, что тесты, возможно, обнаружат, что Якоб такой не один. Не думать, что у него, Ямакавы, нет достаточных доказательств необходимости ровазина. Что так или иначе этот препарат меняет каждого в его команде самым непредсказуемым образом. Что ровазин меняет прямо сейчас его самого… И что мята для этого чая посажена сотню лет назад выжившим экипажем Ковчега, который чертов Нарроу так и не нашел… А Вязиницына с Гейлом несанкционированно покидали базу!
Доктор Оливо задумчиво покивал своим мыслям, глядя на ушедшие в пике графики, и вынул из нагрудного кармана заранее заготовленную таблетку.
Глава 8
* * *
Вудвейл, 2550-06-30 07:57
На следующее утро Якоб ходил по базе с таким видом, словно он не только нашел, но и уже отключил Ковчег. То, что Вернон ничего не обнаружил на своем участке, Громов счел своим личным достижением, равно как и то, что его не отстранили от полетов по результатам обследования, а то, что угрюмый, невыспавшийся лидер планетологов сам повез добытую капсулу на орбиту ― трусостью. Его триумф несколько подпортил тот факт, что Ямакава объединил разведчиков в пары, чтобы было легче добывать артефакты, и по случайному жребию в напарники Громову достался Джамиль.
Обратно с орбиты Вернон привез ещё одну портативную энергоустановку, и собирался потратить остаток дня на ее монтаж, но на взлетно-посадочной площадке его встречала необычная пара: невозмутимый, как всегда, Робин, и кусающая губы Ани.
– Плохо спал? ― спросил Оливо, не успел Ямакава выйти из катера.
– Да. Что стряслось? ― максимально ровно выговорил лидер планетологов.
– А должен был хорошо после таблетки.
– В трёх вчерашних образцах взрывной рост мутагенеза, ― голос Ван Уик дрожал и срывался.
