И вот наконец заветный миг настал. Как только парад закончился, Мотя метнулась в комнату и вернулась, сияя от ожидания Глафириных восторгов.
– Глашенька моя родимая, поздравляю тебя с именинами, крестинами и днем нашего с тобой рождения! – торжественно произнесла Мотя, величаво вступив в кухню, и протянула свой подарок.
Она протягивала ей дивной красоты красную сумочку на длинной цепочке! Глафира ахнула – даже не потому, что сумка в самом деле была хороша, а от неожиданности! Кто угодно мог сделать такой подарок, только не Мотя! Новый платок, кошелечек или даже колечко! Все, что угодно, только не это!
Глафира была ошарашена и растрогана.
Выходит, ее Мотя еще и в моде разбирается!
Она тут же бросилась за своим подарком, ведь сегодняшний день они считали общим праздником.
Увидев Глашино подношение, Мотя сначала обомлела, а потом чуть не прослезилась. Вообще-то она ожидала новую сковороду, ковшик для кипячения молока – старый недавно по оплошности был сожжен – или ту самую чудо-мультиварку, о которой Глаша столько рассказывала.
Но затейница раскинула перед ней павлово-посадский платок. У Моти аж дыхание сперло. Он был столь дивной красоты, что ни в сказке сказать ни пером описать! Узоры и цветы! Лазоревые и алые по белому полю! И где только нашла такое чудо!
Мотя накинула подарок на плечи, Глаша повесила на плечо сумку. Они подошли к зеркалу и замерли, любуясь друг другом.
– Ну что, теперь на танцы? – спросила Мотя. – Женихов приманивать?
– А то! На таких красоток мигом сбегутся!
Они рассмеялись, потом крепко обнялись и поцеловались. Обе были довольны и считали, что праздник удался.
Однако в этот раз все только начиналось.
Когда разомлевшие от выпитого чая и съеденных пирогов красотки уселись на диван смотреть праздничный концерт из Кремлевского дворца съездов, в дверь позвонили. Они вздрогнули и переглянулись.
Мотя решила, что явилась Надя Губочкина, которой она вчера пообещала закваски для домашнего кефира, а Глафира с замиранием сердца вдруг подумала, что это Шведов откуда-то узнал про именины и зашел поздравить.
Обе ошиблись.
Когда они распахнули дверь, за ней обнаружился огромный плюшевый Микки-Маус с пучком шариков в руках.
– Святый Боже, спаси и помилуй, – прошептала Мотя, отступая в коридор.
– Привет! Я – ваш аниматор! – объявил Маус.
– Здравствуйте! Мы вообще-то не заказывали, – растерянно сказала Глафира.
– Какой еще авиатор? – спросила Мотя за спиной. – Мы никуда не летим.
– Как это не летите!!! Вы просто не в курсе!!! У одной из вас сегодня именины!!! Мне сказали, что девушка Глафира отмечает день рождения!!! Именно ее я приглашаю в полет мечты!!! Воздушный шар ждет вас!!!
От вскриков Микки-Мауса женщины несколько ошалели, и плюшевый аниматор этим немедленно воспользовался.
Не успели они и глазом моргнуть, как Мотя оказалась запиханной в глубь коридора, а Глафира, не успев даже прихватить плащ, вытащена из дома и усажена в какую-то цветастую таратайку, запряженную двумя лошадьми.
Очнулась она, когда ее в самом деле затолкали в корзину огромного воздушного шара, и аниматор кому-то скомандовал:
– Поехали!
Шар стал стремительно набирать высоту.
Все было действительно как в сказке! Огромный, как корабль, шар плыл над Петербургом, а Глафира, вцепившись обеими руками в борт корзины, смотрела на город с высоты. Почему-то ей было совершенно не холодно. Наверное, от нереальности происходящего.
Летели они довольно долго, а приземлились на большой поляне, в углу которой кто-то раскинул белый шатер.
Вот тут Глафира испугалась по-настоящему!
Перед шатром, явно по ее душу, стоял плешивый толстый дядька и приторно улыбался, разглядывая Глафиру, идущую на негнущихся коленях.
Судорожно соображая, что предпринять, она обернулась на шар, но оказалось, что его уже довольно далеко оттащили какие-то люди. Микки-Маус тоже исчез.
Еще чуть-чуть, и она бы запаниковала, но тут из шатра с ликующим криком выскочила Ирка и кинулась Глафире на шею.
– Я же говорила, что устрою грандиозный праздник! Ну как ты, Фирка? Опупела?
Глафира призналась, что опупела, и дала себя затянуть внутрь шатра, где стоял накрытый стол.
Плешивый толстяк вошел следом. Ирка представила:
– Знакомься. Это мой Тобик! Я все придумала, а он осуществил!
Она бросилась к дядьке и, ухватив его за щеки, потискала:
– Спонсор ты мой бриллиантовый!
Бриллиантовый Тобик ухмыльнулся и предложил сразу перейти к шампанскому.
Дальнейшее Глафира помнила смутно. От шампанского, а больше от нереальности всего происходящего она быстро захмелела, принялась есть все, что стояло на столе, и на манер Тобика приторно улыбаться, слушая, как они вдвоем с Иркой веселятся.
Домой ее, кажется, отвезли на машине.
А может, снова на таратайке.
Она не была уверена.
А вот сердитое лицо Моти почему-то запомнила отлично.
Завтра обзовет Глафиру плехой или волочайкой. И будет права. Улетела неведомо куда невесть с кем и пропадала до ночи! Прости, Мотенька, я не нарочно!
Утром она встала ни свет ни заря и в ожидании суровой взбучки приплелась в кухню.
Мотя уже заварила чай и налила ей самую большую кружку. Молча.
Глафира выпила ее почти залпом и посмотрела покаянно.
– Если хочешь ругаться – ругайся.
– Да чего ругаться-то. Я, что ли, колотовка какая?
– Я и сама знаю, что виновата.
– Да ни в чем ты не виновата.
Глафира не поверила свои ушам.
– Разве я не понимаю ничего? Молодая душа праздника требует. Что ж тут дурного! Не в монастыре, чай, живем.
– А чего ж ты злилась вчера?
– Да так, – загадочно ответила Мотя.
– Мотенька, ну скажи, пожалуйста! Я ведь изведусь вся.
Мотя кивком указала на подоконник. Глафира отодвинула занавеску.
Цветы. Не три и не пять, а целый букет дивных алых роз в большой вазе. Рядом – красивая коробочка. Конфеты, наверное.
– Откуда?
– От Сергея Ивановича. Битый час сидел. Все ждал тебя.
У Глафиры вдруг заныл зуб.
А безжалостная Мотя добавила:
– Правильный мужик. Не окаемок какой-нибудь. Не фуфлыга. Да и фофаном его не назовешь.
Глафира потрогала розы. Они нежно дрогнули в ответ. «Упустила ты, Глафира, свое счастье. А оно ждало тебя прямо тут».
