– Как ты?
Шведов склонился прямо к ее лицу. Она открыла глаза и очень близко увидела его заросшую темной щетиной щеку.
Он, кажется, о чем-то ее спросил?
Она открыла рот, чтобы ответить «хорошо», и вдруг все вспомнила.
Господи Боже! К ногам твоим припадаю!
Глафира затряслась и, наверное, снова потеряла бы сознание, но Сергей не дал. Он обхватил ее обеими руками, крепко и сильно сжал и стал шептать какие-то слова. Что-то вроде «тихо», «успокойся», «я с тобой»…
Она не понимала смысла, но его мягкий голос постепенно привел ее в чувство. Глафира заплакала.
– Так что, говорить она может? Показания нужно снять.
К ним подошел румяный Мишуткин и, наклонившись, предупредил:
– Мне некогда вообще-то.
Глафира оторвалась от Шведова и спросила:
– Они мертвые?
– Кто? – удивленно ответил ей Мишуткин.
Неужели Бартенев и Стас живы?
– Если вы о племяннике, или кто он там, то да. Мертв.
– А профессор? – костенея от ужаса, спросила она.
– Жив пока. Увезли в госпиталь.
– А что с ним?
– А вы не знаете?
Глафира покачала головой.
– Ударился об пол. Пока без сознания. Может, в коме.
– Он ранен?
– Нет. На теле повреждений не обнаружено. Кроме как от падения.
– А Стас?
– Ну… тут без вариантов.
– Без каких вариантов? – не поняла Глафира.
– Что непонятного? Убит ударом в живот. Предположительно, колющим предметом.
– Рана ножевая, – сказал вдруг Шведов и успел подхватить ее голову.
Снова адекватно воспринимать действительность она стала, когда Сергей приподнял ее повыше, усадив на диване, и принес горячего чаю.
Глафира пила вкусно пахнущий напиток и пыталась уложить в голове все, что произошло.
Сильно мешало то, что по дому, громко переговариваясь, ходили полицейские. Что-то трогали, открывали ящики шкафов, фотографировали.
Только когда они уехали, Глафира наконец обрела способность думать.
Итак, преступники вернулись. Сначала позвонили Сергею, потом ей. Когда они ушли, ворвались в дом и убили сначала Стаса, а потом хотели и профессора, но не стали. Просто толкнули инвалидную коляску, думая, что старик умрет сам. Забрали письмо. Как-то нашли.
– Ты знаешь, кто тебе звонил? – спросила она Шведова, который снова сел рядом.
– Кимыч. Врач из военного госпиталя. Нужно было срочно пройти МРТ. Вообще это не очень долго, я быстро управился.
– И что?
– Вернулся и… все увидел. Сначала подумал, что ты… и тебя… тоже.
– Я опоздала.
– А что случилось?
– Позвонил сосед. Сказал, что к Моте приехала «Скорая». Было только семь. Я Стаса разбудила, попросила за профессором приглядеть и побежала.
– А что с Мотей?
Глафира посмотрела ему в глаза.
– С Мотей все в порядке. Никакой «Скорой» не было.
Шведов поставил кружку на пол и повернулся к ней всем телом.
– Значит, тебя выманили, чтобы не мешала.
– Тебя тоже.
– Нет, звонок был настоящий.
Шведов задумался на минуту.
– Выходит, кто-то наблюдал за домом. Увидели, что я вышел, позвонили тебе…
– А Стасу? Ему тоже?
– Возможно. Его выманить не удалось, но ждать они не могли. Когда еще представится такой удобный случай!
– Бедный мальчик. Наверное, пытался защитить профессора. Или просто прибежал на крик. Олег Петрович, конечно, не мог сопротивляться, но мне почему-то кажется, что он до последнего не признавался, где спрятал письмо. Тогда они его… просто толкнули. От бессильной злобы.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что письма они не нашли?
– Я… не знаю. Нет. Нашли. Иначе не ушли бы.
– А ты никого не видела, когда пришла?
Глафира закрыла глаза, восстанавливая в памяти события.
– Когда я пришла, дверь была открыта. В доме тихо. Нет. Никого не было уже. Значит, письмо все-таки у них. Как же они узнали, где тайник? А может, все-таки не нашли? Как узнать?
– Пошли со мной. Сможешь? – вдруг сказал Сергей и посмотрел встревоженно.
Нет, для человека, пережившего стресс, она выглядит неплохо. Бледненькая просто, но соображает уже хорошо. Если будет что-то делать, быстрей оклемается.
Глафира попробовала подняться. Голова немного кружилась, но тело перестало бастовать и слушалось.
– Осмотрим кабинет. Вдруг заметим то, что не увидела полиция.
– Это ты их вызвал?
– Да. Быстро, кстати, приехали. Как будто ожидали.
Они поднялись по лестнице, и первое, что увидела Глафира, – профессорское кресло.
– Не стали его забирать. Сказали, что в больнице не понадобится, – торопливо сказал Сергей, увидев, что у нее застыло лицо.
Она прошла, села на диван и стала смотреть. С виду вроде бы все на своих местах. Следов хаотичных поисков не видно. То ли письмо спрятано не в кабинете, то ли они точно знали, где оно лежит. Но как такое возможно?
А если профессор сам сказал? Сломался после убийства Стасика. Они достали из тайника письмо… но почему тогда оставили в живых Бартенева? Он же видел преступников? Или случайно жив остался? Кресло упало, он ударился головой и отключился. Они и решили, что старик умер. Проверять было некогда.
Шведов осмотрел стол, прошелся по комнате, остановился перед креслом, долго смотрел, а потом перевернул так, как оно лежало, когда приехала полиция.
– Зачем? – спросила Глафира, которую сразу замутило.
Сергей не ответил, внимательно рассматривая обшивку и перекрестья алюминиевых трубок.
– Присядь рядом.
Глафира послушалась.
– Видишь?
Она присмотрелась и увидела: сбоку ткань, которой было обтянуто кресло, аккуратно разрезана. Шведов приподнялся, зацепил ножницы, торчавшие из стаканчика с карандашами, и осторожно засунул их в прореху.
– Там что-то есть.
– Письмо?
Сергей немного повозился и вытащил обрывок целлофановой обертки.
– Это от файловой папки, – прошептала Глафира.
– Значит, письмо Бартенев хранил здесь. Думал, что надежно спрятал свое сокровище.
– Так вот почему они перевернули коляску: чтобы достать письмо. Значит, профессор все же сказал им.
