– Это я навела бандитов на дом профессора.
– Что?
Глафира приложила к щекам ладони. Какие они холодные! Просто ледяные.
– Глаша, не пугай меня. Что ты сейчас сказала?
Господи, прости меня, грешную!
– У меня есть подруга. Ирка. Мы сто лет дружим. Со школы еще. Она другая совсем. Веселая. У нее всегда рестораны, кавалеры. Но она все равно очень хорошая.
Глафира прижала руки к груди и посмотрела умоляюще. Сергей кивнул. Он верил ей.
– Мы все рассказываем друг другу, когда встречаемся.
– Ты ей говорила про находку профессора?
– Да. Я была в таком восторге…
– И что же она? Заинтересовалась?
– Да нет! По-моему, даже не поняла ничего! Сразу стала возмущаться, что профессор загружает меня работой, как галерного раба.
– Тогда при чем тут Ирка?
– Человек на фото, который сидит со Стасом, ее нынешний любовник – Тобик.
– Тобик – это кличка?
– Не совсем. Его зовут Тобиас. Он вроде как иностранец.
– А фамилия?
– Не знаю. Они с Иркой устроили мне сюрприз на именины. Сначала я летела на воздушном шаре, а потом пила с ними шампанское в шатре. Ирка сказала, что все организовал Тобик.
– Ты что-то им рассказала тогда?
– Точно не помню. Выпила шампанского и захмелела. Я же не пью почти. Для меня и пары глотков достаточно. Может, что-то и рассказывала.
– А где Тобик работает, Ирка не сообщала?
– Я не спрашивала, но он, кажется, богатый. Недавно подарил ей машину.
– Хорошо. Скажи хотя бы ее фамилию.
– Ирина Петрякова.
Шведов снова пододвинулся к планшету. Глафира не смотрела, копаясь в памяти и страшась вспомнить то, что сделает ее преступницей.
– Это он?
Сергей пододвинул планшет. С экрана на нее смотрел Тобик и улыбался точно так же, как тогда. Слащаво и фальшиво.
– Он.
– Его зовут Тобиас Мягги. Он бизнесмен. Занимается… Чем только не занимается! И действительно довольно состоятелен.
– А это твоя подруга?
Глафира глянула. Ирка обнимала Тобика за шею, а он рукой подхватил ее ногу под коленом и поднял до живота. Разрез на вечернем платье разъехался, открывая резинку черного чулка. Оба хохотали.
– Хорошая подруга, говоришь, – под нос пробурчал Шведов.
– Она близкий мне человек, и я ее люблю, – заявила Глафира.
– Тогда, как ты считаешь, она специально рассказала своему любовнику о богатстве, которое хранится у Бартенева, или просто проболталась по глупости?
– Специально она не могла, так же как и я. Выходит, мы с ней обе дуры.
– Не дуры, а просто наивные. Когда сам ничего худого не замышляешь, то и в другом человеке не подозреваешь.
Успокаивает, словно она маленькая девочка. Не поможет. Дуры, именно дуры! Из-за их дурости все и случилось.
На глаза навернулись слезы. Глафира сдавленно всхлипнула.
– Давай в хронологическом порядке, – деловым тоном продолжал Сергей, словно не замечая ее состояния. – Когда вы встречались с подругой?
– В самом конце апреля. Числа двадцать шестого.
– День рождения справляли девятого, а десятого Тобик встретился со Стасом. Быстро он дела делает. А когда было первое проникновение?
– Тринадцатого. Тогда пропала «Слеза Евы».
– Помню. Ты еще сказала, что Стас ни при чем.
– Абсолютно.
– Хорошо. А уже пятнадцатого случилось самое страшное. Получается, на все ушло три недели.
– За несколько дней до пропажи серьги профессор слышал звуки, доносящиеся из кабинета. Словно кто-то что-то искал.
– Стас?
– Нет. Олег Петрович проверял.
– Как?
– Вызывал его звонком. Стас приходил из своей комнаты на первом этаже.
– У профессора что, абсолютный слух? Лифт в доме работает практически бесшумно. Стас мог на нем спуститься и тут же подняться по лестнице.
– Второй раз Бартенев поехал в кабинет и не увидел никаких следов присутствия чужого человека.
Шведов усмехнулся.
– Стас жил в доме. Чужой человек мог оставить беспорядок в ходе поисков, а свой…
– Да именно поэтому! – вскричала Глафира. – Если он хотел украсть серьгу, мог сделать это, когда она просто лежала на столе! К тому же он все время был у нас на глазах.
– Да, – согласился Шведов, – это странно. Однако моей версии не отменяет.
– Не хочу, чтобы мы клеветали на усопшего. Это грех.
Сергей посмотрел на нее. «Бедная моя Глаша. Много на тебя свалилось. Может, хватит на сегодня?»
– Хорошо, Глаш. Давай закончим пока. – И добавил будничным голосом: – Кофе будешь?
Глафира помотала головой. У нее были красные щеки и совершенно несчастные глаза. Шведова вдруг затопила волна нежности. Почему он до сих пор не сказал, что любит ее? Боится испугать, чтобы синичка не улетела? Или сомневается, что она ответит тем же? А может, она ждет этих слов и боится, что не услышит?
Наверное, она никогда не целовалась в кафе у всех на виду. Может, зря?
Он быстро притянул ее, прижал покрепче, чтоб не вырвалась, и сделал это.
Глафира вырываться не стала. Она обняла Шведова за шею и ответила на поцелуй. В голове что-то тоненько зазвенело, Глафира не поняла, но ей почему-то сразу стало больно дышать. Так всегда бывает? Или только с такими, как она, нецелованными?
Они целовались так долго, что официантка устала ждать.
– Что-нибудь еще заказывать будете? – спросила она, появляясь возле их столика.
Шведов оторвался от Глафиры и открыл рот, чтобы попросить счет.
– Будем, – вдруг сказала она. – Кофе и шоколадное пирожное.
После кафе они поехали на берег Финского залива и гуляли до самого вечера, пока не пришла пора возвращаться домой.
Мотя посмотрела на нее и ничего не спросила. Глафира удивилась. Обычно та сразу начинает приставать с расспросами. Чего же сегодня?
Уже сквозь сон она слышала, как Мотя читает молитвы. Ксении Петербуржской молится, а теперь Петру и Февронии. Глафира улыбнулась. «Это она любви для меня просит».
Сергей подождал, когда у соседей закроется дверь, вышел из дома и направился к дому Бартенева. Времени у них с Глафирой немного. Надо искать.
И непременно найти.
Машину он оставил у метро и направился по той дороге, которой ехали смотреть на фонтаны Глафира и Бартенев.
