Поэтому сопровождающей платье Мэри назначили Луизу, тринадцатилетнюю дочь сестры Эдуарда. Девочка тяготеет к математике, фэшн-мир ей совершенно неинтересен. Моделей отличница считает дурами, над родным дядей тихо посмеивается. Луиза никогда не станет перетягивать на себя одеяло. Она прошагает за звездой с таким выражением на лице, словно ее заставляют пить молоко с пенкой, в котором бойко плавает таракан. Но именно это и надо. Подросток сначала наотрез отказалась помочь родственнику. Школьницу пришлось уговаривать, в конце концов мать велела ей согласиться.
Но полчаса назад племянница позвонила дяде и сказала:
– Не могу прийти, надо готовиться к олимпиаде по физике, – и бросила трубку.
Рыков схватился за сердце, вызвал свою помощницу Энни и велел ей:
– Чтобы через тридцать минут нашла тинейджера, которая чужая в фэшне, не желает стать там своей и готова нести шлейф за коробку с косметикой!
Энни сразу поняла, что ей отведена роль зайчика для битья. Предположим, девушка даже за пять минут отыщет кого-то. Но этот кто-то не обладает умением мгновенной телепортации из своего дома или школы в музей. В Москве сейчас плотные пробки, родители не сумеют доставить ребенка вовремя. А даже если подросток сам поедет на метро, – от ближайшей станции до музея пешком не добежать. Стиву следует предупредить Мэри, что со шлейфом ей придется справляться самой, Мур кивнет и все расчудесно выполнит. Никто из зрителей не поймет, что случился косяк. Но Рыков решил: Мэри должна сопровождать слегка неуклюжая школьница. Он так хочет! Точка! Перед Энни замаячил призрак увольнения.
Стива осенило, что в качестве школьницы могу сойти я. Мне определенно не стать звездой фэшн-мира. Во-первых, мне не четырнадцать лет, а во‐вторых, я писатель.
– Просто проследовать за Мэри, – тараторила сейчас помощница модельера, – без улыбки, в простом, но красивом платье. Пожалуйста!
– Ну, – промычала я, – телом я похожа на подростка. А вот лицо – оно, конечно, не как у девочки.
– Закрасим, замажем, заштукатурим, – лихорадочно забормотала Энни. – Феликс и не такое делал. За десять минут превратитесь в девочку-девочку. Платье, которое для Луизы приготовили…
– Великовато ей, – произнес чей-то бас.
Передо мной оказался мужчина в шотландской юбке и зеленом кардигане на голое тело.
– Но проблем нет, – продолжил он, – заколем – и вуаля. Обувь у вас какого размера?
– Тридцать девятого, иногда сорокового – зависит от фирмы, – сообщила я.
– Дюймовочка на лыжах, – хихикнул Стив.
– Нет, нет, нет, – затрясла головой Энни. – Виола очаровательна. А длинная ступня, она… э… э… очень ценилась в Древнем Китае.
Мне стало смешно. В давнюю давнину китайцам, наоборот, нравился крохотный размер туфелек. Поэтому девочкам бинтовали ступни, калечили их. Энни испугалась, что я обижусь на шутку Стива и откажусь изображать школьницу, поэтому сейчас изо всех сил старается меня расхвалить.
– Виолочка, вы прямо созданы для показов, – пела правая рука Эдуарда, – обладаете ярким талантом модели!
Я решила остановить воскуривание фимиама и попросила:
– Несите одежду и объясните подробно, что надо делать!
Глава 13
– Времени на репетицию нет, – зашептала мне в спину Энни. – Все помните?
Переодетая в чужую одежду, я молча кивнула и увидела, как ко мне подходит Мэри в роскошном объемном платье. Скорее всего, на ногах у нее были туфли на высоком каблуке, потому что Мур выглядела баскетболисткой. Увидав меня, она улыбнулась.
– Спасибо, что выручили Эдика. Он один сплошной нерв, истерит по любому поводу. По-моему, ему нравится, когда все тащат ему конфеты, капли, таблетки, вот и не упускает случая зарыдать. Вы в каком классе?
Я оценила желание Мэри сделать мне комплимент и засмеялась.
– Спасибо. Слава Богу, годы сидения на уроках миновали.
Мур кивнула.
– Тоже терпеть не могла гимназию, при первом удобном случае удрала от учителей.
Мы ощутили симпатию друг к другу и, переговариваясь шепотом, встали за кулисами. Показ начался с небольшим опозданием.
– Ну надо же, почти вовремя, – тихо засмеялась Мэри.
Мимо нас проходили невесты, и в конце концов бородатый парень тихо сказал:
– Вы следующие!
Мэри вздернула подбородок и шагнула вперед. Я схватила край шлейфа и засеменила следом.
Мур двигалась медленно, зрители начали аплодировать. Ну и ничего сложного нет, надо просто плестись за моделью. На голове у меня сейчас парик, локоны, завитые штопором, падают на плечи. Платье цвета пыльной розы длиной ниже колена прямо на мне закололи булавками. На ногах туфельки без каблука, в носки засунули вату – у школьницы Луизы оказался сорок второй размер.
Пара – невеста и ее фрейлина-шлейфоносица – торжественно двигалась по подиуму. Я старалась держаться на нужном расстоянии, следила за куском кружевной ткани. И тут раздался вопль:
– Катюша, что с тобой ироды сделали!
Мэри остановилась, я тоже замерла. Глаза увидели Надежду Андреевну. Та подскочила к «языку».
– Господи, девочку не узнать! Изуродовали! Что с волосами? А с лицом? Зачем так намазюкалась…
Договорить Круглова не успела – ее схватили два охранника и быстро понесли из зала. Но тетя Мура не сдавалась, она вопила сиреной:
– Позор на мою седую голову! Вырастила гулящую! Разве невеста такой должна быть? Ужас! Ужас! Домой не приезжай, меня соседи уважать перестанут! Где моя доченька? Где…
Окончание спича никто не услышал. Секьюрити утащили тетю Муру за высокие двери, и воцарилась тишина. Меня восхитило поведение Мэри. Девушка притормозила на пару секунд, а потом медленно продолжила идти, не обращая внимания на обличительную речь матери.
Я топала следом, и вдруг моя левая нога неожиданно подвернулась в щиколотке… Чтобы сохранить равновесие и не рухнуть, пришлось отпустить шлейф, замахать руками, сделать шаг вперед. Я наступила на ленту из кружев, поняла, что моя нога запуталась в материале, хотела… Вот не знаю, чего хотела, но твердо понимаю, чего никак не хотела. Не было у меня желания шлепнуться лицом на подиум. Но именно это и произошло. Послышался треск – от роскошного платья невесты оторвался шлейф. Я попыталась встать, сгребла в кучу руки, оперлась о подиум, подтянула к себе левую ногу, потом правую, приподнялась и… Снова рухнула, на этот раз на спину. Мои туфли взметнулись к потолку и улетели к зрителям, которые почти одновременно издали: «Ах!» Мэри обернулась, быстро подмигнула своей фрейлине – то есть мне, – замахала руками и плюхнулась рядом.
– Мама! – пропищал кто-то из зала.
Модель начала подниматься, наступила на свою юбку… Раз! Часть подола оторвалась и повисла. Мур картинно прижала ладони к голове. И тут меня осенило. Мэри словно говорит: «Не следует сейчас демонстрировать испуг, надо превратить неприятность в комедию». Я подползла к модели, уцепилась за эту полосу ткани, стала отдирать ее от длинной части и громко сказала:
