– Хотела создать макси – опять не получилось. Сделаю мини!
Зрители захохотали и зааплодировали. Мэри сдернула с моей головы парик и швырнула его в зал. Потом схватила шлейф и быстро вытерла его краем мое лицо! Я сделала вид, что пинаю ее ногой, Мур изобразила, что отвесила мне затрещину! Пару секунд мы изображали драку, потом я поскользнулась и, совершенно не желая этого, опять упала. Мэри плюхнулась рядом и запела на английском. Похоже, она исполняла известное произведение, потому что присутствующие подхватили.
На подиум выбежал Эдуард с криком «мой показ провалился». Похоже, модельер понял, каким образом мы с Мэри исправляем положение. Загремели аплодисменты.
Потом около нас возникла уборщица с ведром и тряпкой. Она растерялась, поспешила назад, но ей не дали скрыться. Тетенька замерла на месте и спросила:
– Что делать-то?
Зал взвыл от хохота.
Эдуард подождал, пока народ успокоится, потом показал пальцем на нас с Мэри.
– Заметите этих на совок и выкиньте! Они погубили мою карьеру.
Мур схватила меня за руку, мы бросились назад. Не добежав до кулис, я, на радость всем, опять свалилась и в служебное помещение уползла на четвереньках.
Мур помогла мне встать, и тут раздался голос Эдуарда:
– Показы – это здорово, но всегда чопорно. А ведь хорошо, когда умеешь посмеяться над собой. Мы рады, что вам понравился наш мини-спектакль «Происшествие с моделями». Мэри, Виола, идите сюда.
Пришлось опять выходить на публику, улыбаться, возвращаться туда, где столпились модели, стилисты, помощники, костюмеры. Нас с Мур засыпали комплиментами.
– Ухитрились сохранить все в секрете!
– Теперь понятно, почему вдруг нести шлейф пригласили писательницу.
– Никто не знал, что задумано такое крутое представление.
Мы с Мэри переглянулись. Ни она, ни я не подозревали, что попадем в такую нелепую ситуацию. Но удалось перевести ее в шутку.
Эдуард молча стоял рядом. К нему подбежала Энни.
– Там толпа прессы, все хотят ваш комментарий. И девочек просят выйти.
– Куда делась Надежда Андреевна? – быстро поинтересовалась я.
– Сейчас разберемся с журналистами и найдем ее, – пообещала Энни. – Давайте, давайте!
– Послушайте, только сейчас сообразил, кто вы, – тихо сказал Эдуард, потом взял меня за руку и отвел в сторону. – Писательница Арина Виолова? Ведь так?
Я кивнула.
– Каким образом вы оказались в роли подростка, несущего шлейф? – не утихал модельер. – Моя мама придет в восторг, когда узнает, что ее любимый автор участвовала в показе. Вы случайно упали! Но сообразили, как сделать из косяка шоу! Браво!
– Устроить драку пришло в голову Мэри, я просто подыграла ей.
– Вы изменили мое мнение о женщинах-литераторах, – продолжил Рыков. – До сих пор при слове «писательница» передо мной вставал образ толстой, неряшливой, похожей на мешок муки бабы. Она корчит из себя знатока всех литератур, свысока смотрит на окружающих, считает их мусором под своими ногами. Дама когда-то написала пару книжонок и более не работает. Ее злят женщины, которые регулярно выпускают книги, и она им от всей души завидует. Поэтому постоянно говорит о коллегах гадости, называет их графоманками, дурами и говорит: «Дерьмо пишет для дерьма». Сию мадам отличает напускная серьезность. О себе она крайне высокого мнения, полагает, что идеальна со всех сторон, поэтому имеет право хамить всем.
– Возможно, подобная особа существует, – не стала спорить я, – но мне не доводилось с такой встречаться. Не люблю тусовки, очень редко их посещаю. И на мешок муки я не похожа, скорее уж, я вязальная спица, которую завернули в конфетный фантик.
Эдуард еще шире улыбнулся.
– Если человек способен посмеяться над собой, значит, он умен и не отягощен разными комплексами. Пойдемте к прессе.
Через час мы с Надеждой Андреевной отправились домой. Сначала Круглова заливалась слезами и причитала:
– Ужас! Катастрофа! Что люди скажут? Моя дочь – падшая женщина! Проститутка! Позор семьи!
Потом моя спутница замолчала. Смотрела в окно, вздыхала, громко сморкалась в носовой платок. Когда до дома оставалось минут десять езды, тетя Мура опять принялась говорить:
– Как жить теперь? Что скажет мой прапрадедушка Василий Никифорович? Он Катю проклянет.
От неожиданности услышанного я пропустила нужный поворот и осведомилась:
– Ваш прапрадедушка жив?
– Конечно, – ответила гостья.
Поскольку Надежда не выглядела младенцем, я впала в глубокое недоумение.
– Сколько же ему лет?
Тетя Мура наморщила лоб.
– Вроде он тысяча восьмисотого года рождения.
Я пропустила следующий нужный поворот и решила уточнить:
– Мужчине больше двухсот лет?
– Прадеду Господь на земле отпустил ровно век, – пустилась в объяснения Надежда. – Сейчас на Небесах он! Там все живы, видят нас. Похвалить, наградить могут. Но и поругать, наказать сильно. Вот обозлится Василий Никифорович и скрючит Катьку, которая род Кругловых позорит! Что люди скажут, когда до них дойдет, чем дочь моя занимается?
Глава 14
– В заключении эксперта четко указано: в домашнем торте находился яд от домовых грызунов, – подчеркнул Кирилл. – Глупо так человека убивать. Специалист же сразу увидит, по какой причине Зинаида Яковлевна умерла.
– Валентина клялась, что вколола в бисквит капли от запора, – напомнила я. – Никого она убивать не собиралась. Решила отомстить свекрови, которая ее безо всякой причины ненавидела. Валя предполагала, что, когда все сядут в ресторанчике, именинница начнет безостановочно бегать в сортир. Для здоровья это не опасно, а вот морально больно щелкает. И если кто из членов семьи вопреки своему обычному поведению захочет попробовать торт, то ему гарантировано лишь расстройство кишечника. Неприятно, но жизни не угрожает. Но Зинаида Яковлевна и Лена скончались.
В дверь тихо постучали.
– Входите, – крикнул Степан.
В кабинет, втянув голову в плечи, вошла Валя и прошептала:
– Здрассти.
– Садитесь, пожалуйста, – любезно предложил мой муж. – Сейчас на экране начнут возникать фото, а вы, если знаете этих людей, называйте их имена. Давай, Кирилл.
Валентина вцепилась глазами в плазменную панель на стене и тихо заговорила:
– Зинаида Яковлевна, Николай Петрович, Роман, Елена… Ой! Ой!
– Что не так? – быстро осведомился Кирилл. – Плохое качество изображения?
– Нет, нормальное, – всхлипнула посетительница. – Там торт!
– Да, – согласился Степан.
