– Остановись!
– Да никогда! – пошла вразнос подруга. – Пусть сыщица правду услышит! Алексей приехал черт знает откуда. Узнал, что у Елизаветы ни родителей, ни мужа нет, решил, что вот она, удача. Ухаживать за столичной девушкой начал. Шоколадки дешевые дарил!
– Тамара! – простонала Елизавета. – Его давно здесь нет.
– А зачем детектива подослал? – возразила подруга. – И точно знаю: это он тебе ракету в лицо запустил! Из-за него ты под машину угодила.
Мне удалось наконец-то вставить свою реплику в поток речи Тамары:
– Один раз в медцентре видела человека, у которого все щеки, лоб, нос в шрамах. В него угодил новогодний фейерверк. Один глаз ослеп, второй кое-как видел. А у Елизаветы никаких повреждений на лице.
– Да я просто подумала про ракету, – начала объяснять Бирюкова. – Хорошо помню, как дело обстояло. Толкнули сзади, оборачиваюсь, мелькнуло нечто светлое, и ба-бах! Взрыв! Огонь! Куда-то бегу, где-то прячусь. Потом проваливаюсь в подвал, открываю глаза – врач улыбается. Не знала тогда, как его зовут. Потом выяснила: доктор наук, профессор Павел Алексеевич Буденко. К нему многие попасть хотят. Повезло, что такой гений мной занялся, с его помощью после занятий мозг мой с трудом на место встал, вспомнила, как дело было. Стою на островке безопасности, кто-то или дернул, или толкнул, обернулась. Сзади женщина. Она начала извиняться, я ответила: «Ерунда, подумала, что-то спросить хотите». Больше никого не было рядом. Я опять на светофор глянула – зеленый. Сделала шаг – и машина вдруг. Фары горят, прямо в лицо огнем бьют! Вот их свет я и приняла за взрыв ракеты.
– Шофера поймали? – поинтересовалась я.
Елизавета поморщилась.
– А он не удирал! Затормозил изо всех сил, занесло машину, она в дом въехала. Мужик на меня пытался вину переложить. Дескать, поворачивал на стрелку, мне красный горел. Но я отлично помню, зеленый глаз вспыхнул. Следователь объяснил нам с шофером, что оба не виноваты. Почему? Стечение обстоятельств. Все, оказывается, случилось, когда сигнал переключился с зеленого на красный. Я уже пошла через дорогу, а водитель не стал тормозить на перекрестке, потому что ему секунду назад разрешили проезд. Полицейский у кого-то проконсультировался, тот специалист ему растолковал: «Люди по-разному реагируют на смену сигнала. Присмотритесь, как толпа дорогу переходит. Обязательно кто-то шагнет на «зебру», когда остальные и не думают двигаться. И есть пешеходы с запоздалой реакцией».
– Следователь расстарался, – опять перебила подругу Тамара, – из кожи вон лез, чтобы шофер и Лиза, вроде как, помирились. Не имелось этого… состава преступления. Глаза Лизы и водителя по-разному на мир смотрят. Лизок, а ты чаю Виоле не предложила?
– Ой, простите, сейчас организую! – воскликнула хозяйка и умчалась.
– Просьба к вам, – зашептала Тамара. – Вы больше Лизку о том происшествии не расспрашивайте! Накануне того дня у нее горе случилось! Огромное! Мама умерла! Тетя Алла владела медцентром для взрослых с ДЦП, инвалидов детства. Понятно, что совсем вылечить такого человека не получится. Но для малышей сейчас есть специалисты, ребенок разговаривать начинает, ходить. Все, конечно, такие успехи не делают, но даже тяжелых можно чему-то научить. Но, к сожалению, обучение платное. И недешевое! Благотворительно больным с ДЦП помогают в Марфо-Мариинской обители милосердия, это монастырь на Большой Ордынке. А вот взрослым людям с такой проблемой сложно. Центр тети Аллы принимал их бесплатно. Пациенты там прямо расцветали. Мамочка Лизы была врачом-логопедом, воспитатели – все с высшим образованием: психологи, неврологи, педагоги, нянечки-массажисты. Отличный коллектив.
Тамара оглянулась на дверь и продолжила:
– Когда в семье появляется ребенок-инвалид, очень часто отец убегает, малыша воспитывает одна мать! Кое-какие деньги государство дает, но их так мало! Ребенка одного не оставишь, значит, его родительнице приходится увольняться с работы. А жить на что? Куда деваться, если человеку с ДЦП за двадцать? Его тоже одного не бросишь. Центр тети Аллы был спасением для взрослых больных. Ну и… Ой! Лиза идет! Не говорите с ней о том происшествии. Алла Борисовна с собой покончила, а Лизу хотели в тюрьму посадить!
– Кафе «У Мэри-Марио» знаете? – прошептала я.
– Конечно, – еле слышно ответила Тамара.
– Давайте там поговорим, – предложила я. – После Елизаветы сразу туда отправлюсь.
Глава 26
– Задержалась ты, однако, – заметил Кирилл.
– Сперва я беседовала с Елизаветой, – начала объяснять я. – Через некоторое время она пошла чай заваривать, и тогда Тамара рассказала про самоубийство матери Бирюковой, Аллы Борисовны. Мы с Коркиной потом пошли в кафе, женщина рассказала историю. Медцентр Аллы Борисовны существовал на деньги спонсоров, родственники пациентов ничего не платили. Главный благодетель – Егор Николаевич Антонов, отец Нины Егоровны. Все в районе знали, что он ростовщик, дает в долг деньги под большие проценты. Лично я сразу посчитала его мерзавцем, но после общения с Тамарой не знаю, что и думать. Мужчина фактически в одиночку содержал благотворительный комплекс старшей Бирюковой. Тамара нашептала, что он обладал большими средствами и проявлял безжалостность к должникам. Если кто-то задерживал выплату, Егор включал счетчик, и проценты начинали живо увеличиваться. Ни слезы, ни просьбы, ни стояние на коленях никак не действовали на Антонова. Он молча выслушивал должника, потом говорил: «А кому сейчас легко? И почему мой совет отверг? Когда ты деньги брал, я сразу предупредил, что сумма крупная, можешь не суметь за шесть месяцев вернуть. Предлагал договориться на полтора года, зачем тебе пупок рвать? Будешь возвращать потихоньку. И как ты отреагировал? Обозвал меня хитрецом, обвинил в желании побольше на процентах заработать. Мое дело – подсказать. Твое – решить, соглашаться или нет. Услышал я отказ, спорить не стал. Хозяин – барин, как захотел, так и получил. А теперь ты просишь отсрочку. Извини, не могу ее дать, все средства у меня в обороте. Расплачивайся».
– Вроде, жестко, – заметил Степан, – но, с другой стороны, Егор прав. Взял на себя обязательства? Выполняй их.
Я пошла к чайнику.
– Мне непонятно, каким образом в одном человеке уживались ростовщик, никогда и никому не дававший поблажку, и щедрый благотворитель. Местный люд не сомневался, что Алла Борисовна была любовницей Антонова. Наличие у того супруги никого не смущало. Жена не стена, бабу и подвинуть можно.
Я поставила на стол полную чашку.
– Сейчас следует сказать немного о тех, кто живет в этом старомосковском квартале. У многих там когда-то обитали родители, дедушки-бабушки. В нашем детстве существовало выражение «арбатская старушка». Кто она такая? Дама неопределенного возраста, старомодно одетая в добротные недешевые вещи, элегантная на свой манер, всегда в шляпке, в перчатках, с красивой сумочкой. У нее есть собачка, которая смирно сидит у порога магазина, если туда заходит хозяйка. Или в квартире женщины живет кот. Речь у «арбатской старушки» безукоризненно литературная, но вместо «булочная» и «молочная» она произносит «булошная», «молошная». Прекрасно знает свой район, а в ближайших к ее дому магазинах обращается к продавцам по имени, но всегда на «вы». У нее везде есть свои: в парикмахерской, в поликлинике, в домоуправлении. Даже слесарь к «арбатской старушке» приходит трезвым и – вот в это уж точно никто не поверит – водопроводчик всегда снимает ботинки у входа. Почти во всех семьях нынешних коренных жителей микрорайона были такие «арбатские старушки». С приходом в Россию эры дикого капитализма часть домов в историческом центре Москвы пустили под снос. На их местах возвели современные здания. А многие из тех, кто с рождения обитал в районе Старый Арбат, обнищали, продали хоромы, в которых жили предки, перебрались в область. Но остались нетронутые островки. Один из них – несколько улочек, где расположены апартаменты Зинаиды Яковлевны и ее семьи, Егора Николаевича Антонова, его жены и дочки Нины, Фаины Герасимовны Вольской, Аллы Борисовны Бирюковой и Лизы, Валентины Юркиной, Ады Марковны Потоцкой, Тамары Коркиной… Не все они дружат между собой, но здороваются друг с другом. Более того, их родители, бабушки и дедушки тоже обитали тут. Несколько улиц в самом центре Москвы напоминают небольшую деревеньку на отшибе России. Ее жильцов мало волнуют события за пределами Садового кольца, зато они в курсе всех местных новостей и сплетен. К сожалению, после смерти Егора Николаевича перед Аллой Борисовной во всей своей красе поднялась проблема, хорошо знакомая большинству населения России: где взять денег? Старшая Бирюкова понимала, как важен ее медцентр, но содержать его средств не имелось! Алла решила не сдаваться, принялась биться во все двери, просила помощи у богатых людей, объявляла сборы, организовывала благотворительные концерты. А потом случилась беда! Умер Виктор Лебедев – один из пациентов, лежавших в корпусе для самых тяжелых больных. Его мать обвинила в смерти сына владелицу благотворительного учреждения, сообщила в полицию, что Виктора угощали пирожными, которые некая кондитерша мастерит на дому. Создательница эклеров не соблюдает правила гигиены, использует просроченные продукты, ее изделиями и прежде травились больные. Но их смерть никого не удивляла, потому что у этих людей имелись большие проблемы со здоровьем. В полиции изучили медкарту покойного и сказали: «Мужчина-то совсем плохой был, удивительно, что он до тридцати лет прожил. И нет никаких признаков насильственной смерти». Но активная женщина очень хотела наказать Бирюкову, поэтому обратилась на телевидение в программу, которая делает скандальные шоу. А там сразу ухватились за тему. Наивная Алла поверила редактору, который пригласил ее принять участие в съемках. Парень сказал: «Мы в восторге от вашего центра, хотим его спасти. Ни на секунду не верим в то, что угощают подопечных смертельно опасными пирожными. Давайте на всю страну назовем программу “Десерт для инвалида”, расскажем правду. Клеветники прикусят языки, а вы сразу получите множество благотворителей». Алла обрадовалась, села в студии на диванчик. И на голову старшей Бирюковой полились ведра помоев. Сначала ведущий поинтересовался, правда ли, что основной благодетель, Егор Антонов, – любовник владелицы центра. Алла растерялась, промямлила: «Нет, мы просто дружили». И тут настал звездный час Фаины Герасимовны. Вольская вышла из-за кулис, рассказала, что у ростовщика в доме две квартиры. Одна когда-то принадлежала родителям Егора, а вторая – бабушке его жены. Антоновы живут в апартаментах мужа, в них много комнат, а двушку давно покойной Любови Петровны пара кому-то сдает. Вот только жильцов этих консьержка никогда не видит, зато Алла Борисовна частенько заходит в подъезд поздним вечером, когда консьержка уходит, поднимается на второй этаж, где расположено жилье покойной бабули Антонова. И Бирюкова не уходит, остается до утра. Как лифтерша могла видеть, что происходит в парадной, если она завершила рабочий день? Ответ прост. На первом этаже есть крохотная однушка, в которой обитает девяностолетняя Розалия Сергеевна Калугина. Она в разуме, но тело ее плохо слушается. Сын и невестка давно предлагают Калугиной переехать к ним, в просторный подмосковный дом. Но пожилая дама сопротивляется, заявляет: «Где родилась, там и умру». Родные Розалии не могут перебраться к ней. Как им с тремя детьми и двумя собаками устроиться на маленькой площади? Кроме того, старушка не горит желанием постоянно видеть близких. Сын решил нанять сиделку маме, но та выгнала всех нянек. Когда ситуация плавно зарулила в тупик, нашелся выход. Старушка согласилась, чтобы к ней днем несколько раз заходила Фаина – грела еду, мыла тарелки. И несговорчивая пенсионерка милостиво отнеслась к ночевке консьержки на диване в кухне. «Помню ее девочкой, – сказала Розалия невестке. – Из наших она, из арбатских. Полное доверие у меня к Фаине, не украдет ничего, не перепишет мое жилье на кого-то». «Мама! – воскликнула жена сына. – Невозможно оформить дарственную на квартиру, если ты не ее хозяйка». Муж быстро наступил супруге на ногу и улыбнулся: «Мамочка, ты, как всегда, права! Фая наша, не из новых москвичей, от нее беды не жди». И после окончания смены лифтерша плавно перемещается к Розалии. А у той дверь в апартаменты была сделана в начале девяностых, она с глазком, домофона нет. Дверь подъезда тяжелая, никто ее не придерживает, закрывается с грохотом. Вольская отлично знает, что все жильцы после двадцати двух часов сидят дома. И вдруг незадолго до полуночи – ба-бах! Фаина прильнула к глазку и увидела Аллу Борисовну. Утверждать, что старшая Бирюкова состоит в интимной связи с Егором Антоновым, Фаина не могла, свечку она не держала. Вероятно, Алла с мужиком часто встречались и всю ночь проводили вместе, читая вслух стихи Пушкина… Короче говоря, консьержка представила владелицу благотворительного центра не в лучшем свете. Дальше еще хуже. В студии появилась Валентина, тогда еще она не была женой Вадима. Служила в медцентре Аллы Борисовны на кухне, чистила овощи, мыла посуду. Работала девушка не бесплатно, получала зарплату, правда, небольшую. Юркина, образно говоря, вбила последний гвоздь в крышку гроба мамы Елизаветы. Она подробно описала, как обчищала ножом бруски сливочного масла с давно истекшим сроком годности, срезала тухлые куски мяса, шинковала гнилые овощи…
