– Так нечестно, – сообразила Налари, подвинув креманку обратно, – ты это уже почти съела, закажи новую порцию мне.
– Ты ведь сама отказалась, – возмутилась Виктория, – тебе не кажется, что ты из меня…
– … веревки вьешь, – закончила фразу Налари, – ты всегда говоришь одно и то же, но это неправда.
– Да уж, – нахмурилась Виктория, – посадила себе на голову. Ладно, вон буфет, пойди, возьми сама все что хочешь, скажешь, что за мой счет.
Когда Налари вернулась, Виктории подняла глаза от телефона и от удивления чуть его не выронила.
– Ты что, решила скупить весь буфет?
– Я не смогла выбрать и решила попробовать все, что есть, – рассудительно ответила Налари и приступила к дегустации.
– Разумно. А с прыщами мы разберемся, я тут одно средство заказала, очень хорошие отзывы, привезут уже завтра, – Виктория убрала телефон в сумочку.
В ответ Налари только благодарно кивнула, ей некогда было отвлекаться на разговоры.
– Так почему ты считаешь себя невезучей? – спросила Виктория, когда они вернулись к ней в кабинет.
– Во-первых, у меня умерла мама.
– Это очень печально, но иногда случается. И у тебя есть папа, а это очень и очень здорово, мне когда-то повезло куда меньше. Папа с мамой погибли почти в одно время, так что своих родителей я едва помню.
– Ладно. Но я проспала почти тридцать лет, – вскинулась Налари.
– О, это просто невероятная история, которая делает тебя особенной, не такой, как все.
– У меня мачеха, и еще младший братишка, которого папа любит больше, чем меня, – выпалила Налари.
– Хм… хорошо, что тебя не слышат мои девчонки. Если каждая начнет нас с Антоном в этом попрекать, что делать будем?
– Не начнут, потому что вы их всех любите, а меня никто не любит, – надулась Налари.
– Тебя все любят.
– Только ты меня любишь, ты одна. Но даже у тебя есть родные дочери, а это значит, что на самом деле я больше никому не нужна, – тихим треснувшим голосом проговорила Налари.
Эти слова, сказанные от чистого сердца, поразили Викторию. Она притянула к себе угловатую фигурку и крепко прижала, пытаясь найти правильные слова. Но не успела. Открылась дверь, на пороге появился один из новых стажеров.
– Виктория Витальевна, Антон Лукич не может до вас дозвониться, просит зайти к нему, очень сложное дело.
– Опять забыла про беззвучку, – спохватилась Виктория и достала телефон, – а, всего три пропущенных, значит, ничего страшного.
Потом посмотрела на Налари и весело подмигнула.
– Ну, что, идем разбираться в сложном деле, с которым Антону Лукичу в одиночку не справиться?
– А мне разве можно? – Налари недоверчиво посмотрела на Викторию.
– Считай, временно зачислена в штат младшим помощником.
– И что я должна делать? – на бегу спросила Налари.
– Что скажу, то и делать, по обстоятельствам. Только, чур, не ныть и домой не проситься.
– За это можешь не беспокоиться, – обогнав Викторию, Налари первой заскочила в приемную.
– Здравствуйте, Любочка, – махнула весело рукой, – а я теперь здесь работаю. Правда, временно.
– Вот и чудесно, – ответила Любочка и обратилась к Виктории шепотом, – кажется, все серьезно, давно его таким не видела.
– Отлично! А то засиделись все, мхом поросли.
На последней фразе лицо Любочки вытянулось, но Виктории некогда было уточнять, что именно в сказанном вызвало такую реакцию. Крепко держа за руку Налари, она входила в кабинет Антона.
На лице Купидонова его фирменная улыбка и океан оптимизма. Однако, прожив шесть лет в браке, Виктория моментально уловила некоторую растерянность супруга, маскируемую излишней бравадой. Посетителей не было, но было нечто другое, заставившее Викторию нахмурить брови. Пусть она не одобряла решения Антона оставить в кабинете то самое белое кресло «на память», ведь хорошими такие воспоминания назвать трудно (угораздило ее развоплотить того демона), но если оно все еще здесь, то и выглядеть должно как минимум ухоженным. А сейчас на кресло была водружена грязная замызганная коряга. Обросший лишаями и мхом, облепленный остатками паутины с приклеившимися жухлыми листьями и веточками, сгнивший кусок дерева никак не должен был оказаться на сияющей белизной обшивке. Между прочим, регулярно требующей особого ухода.
– Почему в этом кресле? Ты его убьешь! – возмутилась Виктория.
И тут произошло невероятное. Коряга пошевелилась и жалобно простонала:
– Как, и вы тоже хотите моей смерти? Я так и знал, никому нельзя доверять…
– Ой, оно живое! – радостно воскликнула Налари.
– Простите, моя супруга говорит о кресле, ох уж эти женщины, – Антон поднялся и в три шага отказался рядом, – здравствуй, Налари.
На Викторию только глянул, но так красноречиво, что у нее не осталось никаких сомнений, надо срочно учиться держать язык за зубами.
– Сомневаюсь, – обиженно засопела коряга, – это кресло предмет неодушевлённый, его невозможно убить.
– Простите, я подумала… – Виктория снова поймала предупреждающий взгляд Антона, – в смысле, это было глупо и невежливо с моей стороны, простите.
– Видите ли, данный предмет интерьера дорог моей супруге как память, потому я обычно не предлагаю его посетителям. Но вам кресло понравилось, и почему бы и нет, в конце концов, это только мебель, предназначение которой приносить пользу, и э… – Антон завис на гласной, исчерпав запас подходящих слов.
– Оно такое удобное, – проворчала коряга, – да и какой от меня может быть вред, с самого рождения мои помыслы чище вод Сияющего источника. Источника, которым я грежу днем и ночью, который приходит ко мне в видениях. Источника, поиск которого стал началом всех моих бед.
Коряга снова пошевелилась и начала подниматься на удлинившиеся то ли ветки, то ли корни. Роста это чудо было чуть ниже Налари, которая за последний год вытянулась до плеча Виктории. В верхней, самой толстой части ствола, находилось дупло, из которого выпорхнула ярко-желтая бабочка и закружила над креслом.
– Хотя, в чем-то вы правы, – грустно продолжила коряга, – действительно, испортил. Но я не хотел, простите меня. Сейчас все исправлю.
Виктория и рта не успела раскрыть, как прямо от корявого ствола потянулась к небольшому разрезу на обшивке тонкая зеленая веточка с набухающими почками. Вот почки развернулись зелеными листочками, внутри обнаружились муравьи, много. Муравьи потекли ручейками к концу ветки, потом на обшивку. Они собрались в огромный живой комок, закрыв собой дырку, и даже больше. Не прошло и минуты, как забавно шевелящий тысячами маленьких ножек и усиков комок пополз вниз. Зеленая ветка к этому времени стала заметно толще, удивительный гость поддел ею как рукой этот комок, поднес к дуплу на бугристой поверхности и опрокинул муравьев внутрь. Полное ощущение, будто проглотил.
