Выражение благородного негодования слетело с лица Паулины.
Внезапно откинув голову, она расхохоталась.
Халат при этом еще раз распахнулся, и теперь я мог видеть
изрядное пространство над чулком.
— Дональд, я должна была бы безумно на вас разозлиться, но
что-то в вас есть такое, ну, бесконечно милое.
Поэтому буду с вами откровенна. Я и замужем побывала, и
развелась, я все знаю. И действительно, я несколько раз встречалась с
мужчинами, с которыми меня знакомила Жанетта Лэтти. И не знаю, как другие
девушки, но я нарушала правила. — Она похлопала ресницами, глядя на меня. — Я
ведь живое существо, в конце концов, Дональд, во мне есть нормальные, горячие
человеческие эмоции.
Если мне кто-то нравится, — она опять поработала ресницами,
— то во мне просыпается нежность. Вот и все, что я знаю. А дело какого-то
Джиллета мне совершенно неведомо. А теперь я постараюсь помочь вам, Дональд,
насколько это в моих силах, потому что, скажу вам честно, вы мне нравитесь.
Что-то в вас есть такое… Я знаю, что вы полезете на стену, если я скажу, что вы
— душка, но я не знаю, как сказать иначе, и потому рискну вам сказать в глаза:
вы, Дональд, — просто прелесть. Да, ночью четвертого я развлекалась, нас было
две пары.
— Вы видели Мэрилин в ту ночь?
— Видела. Мэрилин обедала в том же ресторане, где сидели мы.
А затем мы перешли в ночной клуб, но моего партнера что-то угнетало, совесть,
что ли, его грызла, не знаю… Он хотел на этом закончить вечер и уехать домой, и
так он и сделал.
— Каким образом? — спросил я.
— Отвез меня к Жанетте Лэтти и пожелал спокойной ночи.
— Вы вернулись к Жанетте Лэтти?
— Как всегда. Все обставлялось так, чтобы мужчине казалось,
что мы живем у Жанетты на Рода-авеню. У ее дома они нас забирали и сюда же
привозили обратно.
В дом мы их не приглашали, ну, разве что в редких, очень
редких случаях. У Жанетты для этих случаев имелась специальная гостиная. Но в
большинстве случаев мы туда не приглашали… Ну, а тот вечер закончился вообще
рано. Обычно мы говорили нашим кавалерам, что живем тут с мамой, что мама
больна, она слегла…
— Зачем надо было ехать с ними к дому Жанетты?
— Ну, подумайте сами, Дональд, — сказала она. — Жанетта вела
бизнес. Она хотела держать нас под контролем и не желала, чтобы мы встречались
еще с кем-то на стороне самостоятельно.
— Вы знали фамилии мужчин, с которыми вы ужинали вечером
четвертого?
— Боже, Дональд! Ну откуда мне это знать! Мы обычно называем
друг друга по имени. Но что-то мне не помнится, чтобы его звали Бакстером. Это
было бы трудновато произнести. А фамилии мы вообще не спрашиваем.
Я могла называть его уменьшительным именем или смешной
кличкой, но как именно — не припомню.
— А как он вас называл?
— Меня все называют одинаково. Я всем представляюсь — Полли.
— Вы абсолютно уверены, что после того, как этот человек
доставил вас обратно к Жанетте Лэтти, вы больше не ездили ни на какие
развлечения?
— Конечно. Я в этом уверена, — сказала она, играя ямочками
на щеках. — Простите, Дональд, за то, что я поначалу, когда вы пришли, ломала
комедию. Вообще-то я, конечно, не образец добродетели и… вы, как мужчина,
должно быть, уже почувствовали, что я люблю мужчин!
Я взглянул на Берту.
Берта Кул вздохнула, поднялась из кресла, вышла на середину
комнаты и, глядя сверху вниз на Паулину, сказала:
— Значит, ты любишь мужиков? Так, да?
— Да, так.
И тогда Берта рявкнула:
— Не мужиков ты любишь, а их деньги, грязная потаскушка!
Лицо Паулины побелело, челюсть отвисла.
— Да будет вам известно, Паулина, что вашему приятелю
Бакстеру Джиллету подмешали в еду или выпивку несколько капель какого-то
наркотика, отключающего сознание. Ему дали сверхдозу, что его и убило. Вы
участвовали в заговоре, и вам угрожает обвинение в убийстве первой степени,
если вы не докажете свою невиновность. Или Джиллету сразу дали смертельную
сверхдозу, или у него было слабое сердце, не выдержавшее этого наркотика.
— Я об этом знать ничего не знаю, — отрезала Паулина,
отчаянно пытаясь держаться с достоинством. — Я требую, чтобы вы вдвоем покинули
мой дом! Более того, миссис Кул, я намерена подать на вас в суд за оскорбление
личности. Вы сделали замечание, унижающее мое достоинство, и я не намерена
сидеть тут и глотать обиды.
— Давай-давай, иди в суд, — сказала Берта. — А я тебя перед
присяжными догола раздену. Ты еще, сучка, будешь тут комедию ломать с Дональдом
— «он милый, он просто душка»! Мне ты мозги не запудришь — ты избалованная
деньгами девка по вызову, и если ты думаешь, что сможешь скрыть информацию об
убийстве, то тебя еще не такой допрос ждет. Теперь слушай меня внимательно!
Через четверть часа ты будешь давать показания в полицейском управлении. И
халат запахни — мне твои ляжки не нужны. Давай рассказывай, причем только
правду!
— Я вам рассказала правду и требую, чтобы вы отсюда
убрались! Иначе я вас силой выставлю.
— Силой она меня выставит! — заявила Берта. — А ну,
попробуй!
Паулина сделала неловкую попытку ухватить Берту за плечо. Но
тут Берта схватила Паулину и отшвырнула ее от себя так, что та пролетела
полкомнаты, едва удержавшись на ногах. При этом халат разорвался и открылся
лифчик, трусики и чулочные подвязки.
— Туфельки, видишь, она на высоком каблуке надела, чтобы
ножки выставлять для Дональда! — продолжала бушевать Берта. — Ты вот послушай
лучше, что я тебе сейчас скажу, сестренка. Фигурка у тебя хорошая, и ты ею
торгуешь. Ты продаешь ее отборной клиентуре и думаешь: «Ах, какая же я
удачливая девчонка — и квартирка у меня хорошенькая, и кормят меня и поят
богатые дяди, и все-то у меня идет распрекрасно», А вот что ты запоешь в
тюремной камере, когда на тебя наденут бесформенную арестантскую робу да
стоптанные сандалии без каблуков, и бесконечная череда одинаково нудных дней,
похожих один на другой, унесет твою молодость, красоту, обезобразит фигурку, и
выйдешь ты из тюремных ворот отвратной старухой без будущего, но с прошлым,
которое будет всплывать каждый раз и бить тебя по лицу, когда ты будешь
пытаться начать честную жизнь. И жратва в тюрьмах содержит в основном крахмал,
а не протеин. Станешь жирной, дряблой, жрать-то и в тюрьме хочется, а кормят
там картошкой да хлебом и тому подобным. Послушай, что я говорю, — спозналась с
убийством, узнаешь полицию и тюрьму. Не знаю уж, какой там дьявол приказал тебе
держать язык за зубами по этому делу, но он поставил на карту все твое будущее…
Паулина рванулась к Берте.
Берта с размаху ударила ее правой рукой по физиономии. Паулина
пошатнулась, Берта добавила ей наотмашь левой рукой.
