— Давай, давай, дорогуша, — приговаривала при этом Берта. —
Похами мне. Я обожаю, когда мне хамят. Ах ты, сучонка лживая. Да я из тебя дух
вышибу!
Паулина забилась в угол комнаты.
— Начинай рассказывать! — приказала Берта, глядя на нее
ненавидящими глазами. — Думаешь, ты хитрая штучка? Да ты просто дурочка и
ничтожество — они же тебя подставили! Вот те, кто организовал весь этот рэкет,
вот они — хитрецы, они тебя использовали и как приманку, и как товар на
продажу, вот и все. А когда дело дойдет до расплаты, они тебя и секунды одной
не поддержат — без колебаний вышвырнут волкам на растерзание, чтобы спасти
собственные шкуры. Ты для них — просто женское мясо, таких же, как ты, они еще
сколько угодно найдут. Неужели ты у них там недостаточно крутилась, чтобы
знать, что и как было?
Паулина попыталась что-то возразить, и тогда Берта угрожающе
шагнула к ней. Паулина подняла руки, прикрываясь.
— Не надо! — выкрикнула она.
— Тогда начинай говорить и не городи вздор!
— Да, это… это правда, — выдавила из себя Паулина.
— Вот так-то лучше, — сказала Берта.
— Давай раскрывай всю подноготную, и побыстрее, потому что у
нас не так много времени.
— Мне поручили разогреть этого Бакстера Джиллета, и мы
должны были… ну, в общем, люди, которые всем этим руководили, хотели с ним
что-то сделать…
— Что за люди?
— Не могу назвать фамилии, они меня убьют.
— Может быть, я назову фамилии? — вмешался я. — Допустим,
Джордж Дикс?
— Вы знаете? — воскликнула она.
— Грязная потаскушка, вбей себе в голову, что Дональд Лэм
знает все ваши махинации насквозь. Теперь рассказывай, и чтобы никакого вранья.
Паулина упала в кресло и разрыдалась.
— И прикройся, ради Бога. На меня ни твои слезы, ни нижнее
белье все равно не действуют. Мне нужны факты.
— Ну вы и так уже почти все знаете. Им что-то было нужно от
Джиллета. Я должна была размягчить его, а они намеревались его куда-то увезти.
Но он не захотел никуда ехать. Поэтому мы с ним расстались, и Джиллет уехал с
Джорджем Диксом. Дикс вел машину Джиллета, и еще с ними была девушка Джорджа. А
меня они оставили у Жанетты. А потом позвонили и сказали, чтобы я приготовилась
к ночной поездке.
— Где ты в это время находилась?
— У Жанетты Лэтти. Мы сидели и разговаривали.
Она была несколько раздражена тем, что вечер оборвался так
рано, и дала понять, что я, наверное, не смогла заинтересовать клиента.
— И что же ты сделала?
— Жанетта вызвала для меня такси и…
— Минуточку, — прервал я. — Таксист был вам известен?
— Ну, конечно, — Герман. Почти всегда она только его и
вызывала.
— Так, и что дальше?
— На такси я доехала до мотеля «Голубые небеса», мне было
велено, приехав туда, идти в кабину номер 14, где, как мне сказали, меня ждет
мой пьяный в стельку кавалер, который будто, заскучав от одиночества, передумал
и пожелал дамского общества.
— Это все, что они вам сказали, посылая на задание?
— Все.
— Что вы сделали?
— Я легла в постель к этому мужику. Он был в полной
отключке, и я было задремала, но вдруг слышу, что он громко хватает ртом воздух
и задыхается, а потом все стихло.
Я подумала, уж не умер ли, и послушала его сердце.
Сердцебиение не прослушивалось. Пощупала пульс, — пульса тоже нет. Я поняла,
что он наверняка мертв. Обшарила карманы, нашла карточку с перечнем лиц,
которых надо уведомить в случае какого-нибудь инцидента с владельцем. Поэтому я
сделала то, что мне казалось правильным.
Я позвонила его жене в Санта-Ану и сказала ей честно, что я
в мотеле с ее мужем, что он умер, а я сматываюсь.
— Как она поступила?
— Об этом я узнала из газеты. Она оказалась молодчиной.
Приехала, легла к нему в постель, а утром притворилась, будто только что,
проснувшись, увидела, что муж скончался.
— Вы сказали ей, где оставили для нее ключ?
— Да, под ковриком.
— Хорошо, дорогуша, — сказала Берта, — накинь-ка на себя
что-нибудь. Извини за то, что я тебе так крепко вмазала, приложишь к щеке
холодный компресс, и все будет в порядке.
Я подошел к телефону, набрал номер и сказал:
— Мне нужен сержант Фрэнк Селлерс из полицейского
управления. У меня к нему очень важное дело.
Глава 18
Поначалу Фрэнк Селлерс был настроен весьма скептически, но
тем не менее рассказ Паулины выслушал.
Глаза его при этом сузились и стали как щелочки. Слушая, он
напряженно размышлял. Одновременно он жевал свою сигару, перекатывая ее во рту,
то и дело переводя взгляд с Паулины на Берту и на меня.
Когда Паулина умолкла, он задал ей охапку вопросов, а затем
повернулся ко мне.
— Понятно, Шкалик, — сказал он. — Понятно, что все это ты
смастерил. Пока что я это не покупаю. Какие у тебя идеи касательно следующего хода?
— Таксист Герман Окли.
— Окли в порядке. С Окли — полный ажур. Он сотрудничает с
полицией. Об Окли мне известно все.
— Это мы еще посмотрим — все ли тебе известно.
— А я тебе говорю, что он мне рассказал все, — сказал
Селлерс. — Он давно просек, чем занималась Жанетта и ее девочки, но пока они
ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.
— А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе
рассказывал? — осведомился я.
— Нет, не рассказывал. — И добавил, помолчав: — Но я и не
спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то
подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал-подумал и
решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы
ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.
— Ладно, — сказал я.
— Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью
сотрудничает с полицией, он должен подтвердить версию Паулины.
— Ну, а если он подтвердит, тогда что?
— Посмотрим, — сказал я.
— Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе
кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле
этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты
говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о
естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни
черта не докажет.
